Голос моей души - Куно Ольга - Страница 22

Фургон неспешно покачивался, двигаясь по проселочной дороге. Временами подпрыгивал на ухабах, но большей частью вполне плавно ехал по успевшей высохнуть после дождей земле. Мирта держала в руках вожжи, но лишь изредка пускала их в ход – белая лошадка по имени Лайта знала свое дело. Андре сидел рядом с девушкой. Ян, которого Мирта сменила совсем недавно, отдыхал в повозке. Побывав внутри, я увидела, что он мирно спит, повернувшись на бок. Лекарь ехал во втором фургоне, вместе с Джеем и Розалией.

– Весьма понравился, – откликнулся Андре.

Я тихонько усмехнулась. Что еще он мог сказать, как бы ни относился к представлению на самом деле? И тут с удивлением увидела на устах Мирты слабую улыбку, отражавшую те же самые чувства. Ее реакция не укрылась и от Андре.

– Вам самой, как я понимаю, спектакль не нравится? – проницательно заметил он.

Мирта с усмешкой пожала плечами.

– Пьеса по-своему неплоха, – ответила она, глядя поверх лошадиной головы, – но для своего времени. В ней слишком много штампов. Пафоса. Застывших форм. Только Джею удается немного ее оживить. Сколь ни забавно это звучит, у отрицательных персонажей существенно больше возможностей для инициативы и импровизации, чем у главных героев. Нам надлежит в точности соответствовать классическому образу. Вряд ли вы удивитесь, узнав, что мне надоело играть традиционную прекрасную деву, все достоинства которой заключаются в том, что она обладает красивой внешностью и блюдет свою невинность.

– А что думают о пьесе остальные? – поинтересовался Андре.

Он мягко извлек поводья из рук девушки, принимая на себя управление повозкой. Мирта благодарно улыбнулась и возражать не стала.

– Мои родители – люди старой закалки, – отозвалась она. – Поэтому их традиционность пьесы не отпугивает. К тому же Джей, как я уже говорила, имеет возможность импровизировать по ходу спектакля, чем весьма успешно развлекает и себя, и зрителей. А Яна все устраивает.

Ну да, еще бы, мысленно фыркнула я. Было бы странно, если бы его что-то не устраивало. Закостеневшего образа классического рыцаря более чем достаточно для того, чтобы в каждом городке и каждой деревеньке получить на вечерок по любовнице.

– К тому же у нас есть свои ограничения в выборе пьесы, – продолжала Мирта. – Вы ведь видите, у нас совсем небольшая труппа. Семейная. Далеко не любой спектакль можно сыграть всего с четырьмя артистами.

– Ну, не беда, – подбодрил ее Андре. – Со временем у вас появятся дети, и численность труппы увеличится.

Он просто пошутил, чтобы разрядить обстановку, но, видимо, неудачно, поскольку по лицу Мирты пробежала тень.

– Ну какие дети? – совсем тихо откликнулась она. – Посудите сами: с таким-то образом жизни? Нам редко когда удается задержаться на одном месте больше двух недель. И даже такой срок – скорее исключение, а не правило. Заводить детей в таких условиях, увы, нереально.

Я присмотрелась к помрачневшей артистке. Судя по реакции, она очень хочет детей. Хотя что в этом удивительного или неожиданного? Говорят, все женщины хотят детей. Не знаю. Сама я не испытываю ничего подобного. Но, впрочем, я и не женщина. Интересно, а при жизни я относилась к этому иначе?

– Простите, – повинился между тем Андре. – Это было бестактное замечание с моей стороны.

– Да бросьте! – Мирта вымученно улыбнулась. – Между прочим, – преувеличенно бодро заметила она, – в столице мы провели довольно много времени. Почти три недели. Успели неплохо заработать, да и опыт пригодится.

– Что же вас заставило оттуда уехать? – спросил Андре. – Приглашение в Вессинию?

– И это тоже, – кивнула Мирта. – Но и не только. – Она слегка поморщилась и прикусила губу, не зная, как сформулировать объяснение. – Видите ли… В Катринге в последнее время стало как-то неспокойно. Нас это напрямую не коснулось, и тем не менее мы предпочли уехать прежде, чем что-то произойдет. Так сделали многие представители нашей профессии. Да и другие люди, путешествующие с места на место, тоже.

– Ого! Расспроси-ка ее подробнее! – воскликнула я, но Андре и без моего совета собирался сделать то же самое.

– А что произошло в столице? – прищурившись, осведомился он.

– Да как-то трудно даже сформулировать, – призналась Мирта. – Стало неуютно, что ли. Пропало чувство уверенности. На улицах увеличилось число стражников. И не только в форме, но и в штатском тоже. Благо их не так уж сложно распознать. Это они думают, будто надели стандартные брюки и сюртук – и стали похожи на обычных людей. Но их и повадки, и взгляд выдают моментально. Арестов опять-таки было много. Кое-кого из знати посадили в тюрьму. Причем даже из тех, кто прежде был приближен к королю. В законы стали вноситься изменения, глашатаи на площадях то и дело зачитывали очередные указы. Глашатаи зачитывали, а эти в штатском ходили и слушали, как реагирует толпа. Ну и… во всей этой ситуации как-то стало не до творчества. К тому же одного менестреля бросили в тюрьму за неосторожную песню. Говорят, ничего такого уж особенного там не было, но, видимо, кому-то что-то не понравилось. В общем, другие певцы и артисты решили на всякий случай от выступлений воздержаться. А по возможности – перебраться от столицы подальше, туда, где поспокойнее.

Андре откинул голову назад и почти прикрыл глаза, лишь через щелку между ресницами поглядывая на дорогу.

– То есть выходит, что изменилась внутренняя политика королевства, – подытожил он. – Значит, были серьезные перестановки во власти?

Мирта не слишком заинтересованно пожала плечами.

– Филипп Второй, как вы знаете, продолжает править страной, – откликнулась она. – Главные министры, по-моему, тоже остались прежними. Хотя я слышала, что некоторые из них основательно урезали полномочия. Глава магического ведомства тоже не изменился. – Упомянув альт Ратгора, Мирта инстинктивно перешла на полушепот, чего не сделала даже тогда, когда говорила о короле. И я могла ее понять. Что представляет собой риннолийский монарх, я не помнила, а вот Йорама альт Ратгора по нашим двум встречам в моем посмертии запомнила хорошо. – Поговаривают, что он, напротив, в последнее время сблизился с королем. Стал его правой рукой и левой одновременно. И его полномочия серьезно возросли.

Андре напряженно смотрел на дорогу, убегающую под колеса из-под лошадиных копыт.

– А когда начались все эти изменения? – спросил он.

Я одобрительно на него посмотрела. Мне даже не требовалось вмешиваться в разговор со своими ценными советами. Мой спутник и так отлично знал, о чем спрашивать.

– Точно не знаю, – качнула головой Мирта. – Поговаривают, что с месяц назад. Но это не сразу стало заметно. Изменения были постепенными, так что…

Она неопределенно развела руками.

На этом разговор сам собой сошел на нет. Дальнейшая дорога протекала в молчании; каждый думал о своем.

На ночлег остановились, можно сказать, в чистом поле. Давать в этот день представление, учитывая состояние здоровья Розалии, никто не собирался. Ехали неспешно, и когда на западе заалел закат, до ближайшего селения было еще далеко. Так что фургоны поставили прямо здесь, среди густой травы, немного съехав с дороги.

Мы с Андре устроились в стороне от остальных, что позволяло нам переговариваться. То есть я-то обратиться к Андре могла когда угодно, но вот он в присутствии посторонних не имел возможности мне отвечать.

– Как думаешь, когда мы доберемся до Вессинии? – спросила я.

– Не знаю, – пожал плечами Андре. – Пока трудно загадывать. Многое зависит от состояния Розалии. Думаю, не меньше недели.

Я задумалась. Стоит ли спрашивать его о том, что будет дальше? Наверное, нет. Зачем? И так понятно, что ответа пока нет. Проблемы надо решать по мере поступления. Сначала выбраться за границу. Оказаться в относительной безопасности. Тогда и посмотрим.

– Скажи, Андре, а ты, как Мирта, хочешь иметь детей? – невпопад спросила я, вспомнив их недавнюю беседу.

– Детей? – Андре изумленно поднял голову, привычно ориентируясь на мой голос и глядя именно туда, где я сейчас находилась. – Эрта, ты вообще о чем? Я хочу выбраться живым из этой чертовой страны. А еще – в идеале – напиться и забыться, хотя бы на время. На этом мои желания пока исчерпываются.