Рожденный свободным - Мулл Брендон - Страница 4

– Абеке. Сегодня важный день. А ты опоздала. Ты вся в крови и пыли. Твое исчезновение заставило всех в деревне волноваться. Ты что, не понимаешь? В тебе вообще нет достоинства?

Внутри Абеке все опустилось, гордость растаяла, а счастье угасло. Она не нашлась, что ответить. К горлу подкатил комок.

– Но… ничего же плохого не случилось. Ты знаешь, как хорошо я умею охотиться. Я хотела сделать сюрприз.

Отец покачал головой:

– Это было эгоистично. Бестолково. И ты не можешь принести антилопу как подарок на твои именины. Это доказательство твоего проступка. Что это расскажет людям о тебе? О нас? Какой урок преподаст другим детям? Ты отнесешь кувшин, который сделала.

– Но тот кувшин такой ужасный! – в отчаянии воскликнула Абеке. – У обезьяны получился бы лучше. У меня в этом совсем нет таланта.

– Ты просто мало старалась, – ответил отец. – То, что ты вернулась живой и с добычей, несомненно, говорит о сноровке, но это также говорит об отсутствии мудрости. Мы обсудим наказание позже. Приведи себя в порядок. Я пойду скажу людям, что мы наконец-таки проведем твой ритуал соединения. И пусть Соама тебе поможет. Если бы ты брала с нее пример, меньше было бы позора на наши головы.

Девочка почувствовала себя совсем несчастной.

– Да, отец.

После того как он ушел, Абеке сбросила антилопу на пол. Теперь девочка и сама обратила внимание на то, что вся была покрыта пылью и кровью, – отец был прав. Абеке уныло посмотрела на свою великолепную добычу. Вместо радости та принесла только стыд.

Абеке едва сдерживала слезы. А ведь сегодня должен был быть ее день! Ее единственный день. Всегда все только и говорили о Соаме. Какая она была заботливая. Какая милая. Талантливая.

А сегодня Абеке отведает Нектара Нинани. Сможет ли она призвать дух зверя? Возможно, нет. Но она наконец станет взрослой. Полноправной гражданкой своей деревни. Именно поэтому она и хотела принести особенный дар.

Абеке пожалела, что рядом нет мамы. Она бы поняла ее, в отличие от других. Но мама никогда не была сильной, и ее забрала болезнь.

Поддавшись чувствам, Абеке зарыдала.

– Для слез нет времени, – жестко сказала Соама. – Ты опоздала. Ты и так ужасно выглядишь.

Сжав зубы, Абеке справилась с эмоциями. Разве она хотела, чтобы сестра видела, как она плачет?

– Что нужно делать?

Соама подошла к ней и вытерла слезы с щек Абеке:

– Хотя, если подумать, может, тебе и стоит поплакать. У нас не хватит воды, чтобы отмыть тебя.

– Не буду я больше плакать.

– Ладно, давай-ка тебя почистим.

Абеке сидела безропотно, как кукла. Не жаловалась на царапающие стебли или едва влажную тряпку. Ни слова не сказала о своем наряде и украшениях.

Абеке позволила Соаме делать с собой все, что требовалось, и старалась не смотреть на антилопу.

Когда Абеке вышла из дома, она обнаружила, что ее ждет вся деревня. В конце концов, это был действительно ее день. От самых дверей односельчане выстроились справа и слева, образовав дорожку. Абеке так ждала этого момента! Было забавно делать это для других.

Но отец смотрел на нее сурово, как и все остальные мужчины. Одни женщины разглядывали ее с недовольством, другие – с жалостью. Кое-кто из малышни хихикал.

Абеке шла сквозь строй односельчан, прекрасно зная о том, как разочаровала их. Хотелось убежать подальше, чтобы ее съел лев. Вместо этого она прижимала к боку жуткий горшок и продолжала идти с высоко поднятой головой. Подул ветер, поднимая пыль. Солнце закрыла туча. Абеке не улыбалась. Ее лицо ничего не выражало.

Абеке шагала по извилистому живому коридору, как сквозь строй. За ее спиной люди с обеих сторон сходились и следовали за девочкой.

Впереди она увидела Чинве. Та стояла в самом конце коридора в зеленой мантии, которую доставала только для ритуалов соединения, небрежно набрасывая на одно плечо. На худой босой ноге Чинве проступало тату ее антилопы.

Заметив Абеке, Чинве начала петь. Жители деревни повторяли каждую фразу на языке старого племени. Абеке не знала значения большинства слов, впрочем, другие тоже его не знали, но традиция есть традиция.

Абеке подошла к Чинве и преклонила колени, кожей ощутив землю и песок. Продолжая петь, Чинве окунула маленькую чашку в большой сосуд и пристально посмотрела на Абеке. В Чинве не было ни злости, ни неодобрения. Она была такой же, как во время всех остальных ритуалов соединения, разве что выглядела немного скучающей.

Чинве протянула чашку, и Абеке приняла сосуд из ее рук. На дне было совсем немного жидкости, бесцветной, как вода, но чуть более густой. Абеке выпила ее.

Вкус у Нектара был похож на холодный суп из толченых орехов, раньше такой готовила мама. Нектар был слаще, но во всем остальном удивительно похож на тот самый суп. От воспоминания на глазах Абеке выступили слезы.

Абеке вернула чашку Чинве, полная сомнений и вопросов. Неужели это и правда был Нектар? Или Чинве подменила Нектар супом из орехов и корешков?

Но та, как ни в чем не бывало, забрала чашку и продолжила петь.

У Абеке вдруг закружилась голова, задрожали ноги, на плечи опустилась тяжесть. У всех так было? Ощущения девочки стали ярче.

Абеке почувствовала в воздухе, который принес ветер, отчетливый запах дождя. Она могла различить каждый голос в поющем хоре и даже сказать, кто фальшивит. Она хорошо слышала голоса отца и сестры.

В небе загрохотало и потемнело. Односельчане прекратили петь и запрокинули головы. Только один раз Абеке видела, как появился дух зверя. Его вызвал Хано, внучатый племянник старой Заклинательницы Дождя. Тогда Абеке было всего шесть, но грома в тот раз точно не было. За спиной Хано просто появилось мягкое свечение, и из него лениво вышел муравьед.

А этот свет никак нельзя было назвать мягким: ослепительный столп пламени возник буквально из ниоткуда. Он была ярче костра, от него падали длинные тени на всю деревню. Кто-то пронзительно закричал. Когда свет рассеялся, появился леопард.

Окаменев, Абеке в изумлении уставилась на зверя. Леопард был большим, размером почти со льва, с гладкой, лоснящейся шерстью. Его блестящая шкура была безупречной. Окажись Абеке возле такого хищника где-нибудь в саванне, живой она бы не ушла.

Все молчали. Великолепное животное с невероятной грацией направилось к Абеке. Было видно, как мускулы перекатываются под шкурой хищника. Он обнюхал ногу девочки, и стоило ему прикоснуться к Абеке, как вся тяжесть из тела мгновенно исчезла.

Подчинившись инстинкту, Абеке свернулась калачиком на земле. Внезапно деревня показалась чужой и тесной, будто тюрьма. Отсюда надо было выбираться! Может, прыгнуть? Абеке показалось, что она с легкостью бы запрыгнула на крышу ближайшего дома, если бы пожелала. Ей захотелось свободно мчаться по саванне, побродить, отправиться на охоту и вкарабкаться на дерево.

Леопард потерся о бедро девочки и вернул ее на землю, остановив непонятный натиск инстинктов. Абеке поднялась, все еще до конца не веря в то, что случилось.

Зверь, стоящий рядом с ней, мог убить ее, лишь щелкнув зубами.

– Он похож на Уразу, – пропищал какой-то ребенок, нарушив всеобщее молчание.

В толпе зашептались. Леопард неторопливо отошел от Абеке, как будто хищнику было все равно, а потом обернулся. Эта дикая кошка и впрямь напоминала Уразу! У нее даже глаза были фиолетовыми, как в легенде. Они сияли, словно аметисты.

Но это же невозможно! Люди не вызывают леопардов. Гепардов – еще ладно, но леопардов и львов – никогда, не говоря уже о леопардах с фиолетовыми глазами.

Над головой прокатились раскаты грома. На землю упало несколько капель, а затем начался настоящий ливень. Люди раскрывали рты и подставляли лицо небу, протягивали к нему руки.

В толпе послышался смех и радостные восклицания. Кто-то схватил Абеке за руку.

Это была Чинве. Она улыбалась, а улыбку на ее лице увидишь не часто.

– Думаю, мы нашли новую Заклинательницу Дождя.

Старая Заклинательница умерла более двух лет назад, и с тех пор дождя в Окаихи не было. Пару раз грозы подходили довольно близко, но ни капли не упало на крыши деревни. Несколько надежных колодцев высохли. И народ не раз собирался на сход и обсуждал, как снять проклятие.