Штрафная мразь (СИ) - Герман Сергей Эдуардович - Страница 12

Офицер повернулся к Сизову.

- Пошёл на место!

Двинулся вдоль строя.

Он выглядел так, словно сошел с передовицы газеты «Правда». Невысокий, крепкий, с бульдожьей челюстью и волчьей шеей.

А кругом была грязь. Жирный чернозём, разъезженный танковыми гусеницами и растоптанный солдатскими сапогами. Ошмётки грязи налипали на солдатские шинели, цеплялись на ноги.

- Сейчас вы получите оружие. Скоро пойдёте в атаку. Нет, не пойдёте... Побежите. Предупреждаю сразу и один раз... Кто струсит и ляжет, пристрелю самолично. Это касается всех...

Голос оперуполномоченного СМЕРШ излучал даже не решительность. От него веяло беспощадностью.

Штрафники заволновались.

Мотовилов поёжился. Загремел брезентом плащ- палатки.

-Старшина командуйте!

Рябоватый усатый старшина, похожий на молодого Будённого, молодцевато гаркнул:

-Нале-вооо! Шаг-ооом арррш!

Тяжелая грязь липла к ботинкам. Где-то ревели танковые моторы. Вдалеке были слышны глухие звуки ударов.

На дороге показался армейский ЗИС. Машина шла, проседая на ухабах, хлопая залатанными крыльями. Завывая мотором и скрипя рессорами подкатила к крайнему блиндажу.

С подножки кабины, придерживаясь двумя руками за дверцу, соскочил грузноватый сержант.

Зажав волосатую ноздрю пальцем, высморкался на грязную землю. Вытер пальцы о штанину и поздоровался со старшиной за руку.

Потом вытащил из кирзовой планшетки мятый лист бумаги.

- Я буду называть фамилии, подходим, расписываемся в ведомости, получаем оружие. Потом становимся в строй. Всем всё понятно?

Когда опустили борт, штрафники увидели наваленные на полу кузова винтовки. Наверное, их собрали на поле боя. Винтовки были порядочно изношенные, в налипшей на них засохшей земле. Некоторые в крови, ржавчине, с сыпью в каналах стволов.

Старшина роты крякнул, вполголоса выматерился. Для него, кадрового вояки, который всю службу пекся о чистоте и исправности оружия, видеть ржавые и побитые винтовки, было тягостно.

Штрафники переглянулись, и взгляд их стал общим взглядом волчьей стаи, готовой вырвать что-нибудь из чужой глотки.

Сержант уткнулся в список.

- Клепиков. Получи оружие!

Клёпа был невелик. В тяжелых ботинках, напитанных водой и кой-где перепачканных глиной. Но заартачился как большой.

- Что ты мне эту палку суешь? Она же кривая! С ней ещё мой дед в Крымскую компанию воевал. Давай автомат!

Автомат ему не дали. Сержант вздохнул, потом вспомнил, кто стоит перед ним, сунул Клёпе в руки старую винтовку без штыка, гаркнул:

- Щас как тресну по башке, падла уголовная! А ну-ка встань в строй!..

Изо рта сержанта на Клёпу пахнуло махорочным перегаром.

Клёпа получил винтовку, встал в строй.

Только получили оружие и тут же новая команда:

- Винтовки разобрать, почистить и смазать. Чтобы блестели. Как у кота яйца. Ночью на передовую. Там же получите боеприпасы. И смотрите мне! Сержант подумал и добавил:

-Винтовка должна у каждого работать, как жена в постели.

Где-то в стороне нервный мат старшины:

- Куда ты целисся, баран?! Мать твою! Мать! Мать!

Голос Швыдченко:

-Да я… это… только попробовал.

Снова крик старшины:

- Пробовать на своей бабе будешь, если она тебе даст. А здесь всё по команде!

И снова, мать-перемать!

Вечером старшина жаловался командиру роты:

-Ну и ёры, товарищ командир! Ну и ёры! Пятнадцать рокив в червонной армии служу. Но таких ещё не видав. Так и смотрят, как что-нибудь спереть, или напакостить. Скрали у меня портсигар. Не иначе как энтот, плюгавый, с блудливой мордой. Если они также и воевать будут, наплачемся мы с ними!

Посреди ночи штрафников растолкали, всех выгнали из траншеи. Потом раздали патроны — по три обоймы на человека.

Сложили обоймы в подсумки, подтянули ремни и через четверть часа уже

топали по грязи в темноте.

Люди, в своих серых бесформенных шинелях, похожие друг на друга как близнецы угрюмо тащили на своих плечах и загорбках пулемётные станки и стволы, миномётные плиты, длинноствольные противотанковые ружья, похожие на длинные носы каких- то чудовищ.

Винтовка. Противогаз. На поясе подсумок с обоймами. Саперная лопатка. Котелок. На голове - неудобная и тяжеленная каска. За спиной горбится вещмешок с запасными портянками и нижним бельём.

В кармане сухарь.

Приклад винтовки елозил по спине, стараясь ударить по заднице.

- Не растягиваться! Шире шаг!

Ночью подморозило. Звезд совсем немного - видны только самые крупные. Небо все же светлее, чем в Тайшете. Справа и слева в темноте виднелись танки и самоходки с длинными стволами, какие то деревья, бугорки блиндажей.

Шли долго. Устало бредущее воинство остервенело всаживало в колеблющийся мягкую, размокшую от дождя землю стоптанные каблуки старой обуви, пока не уткнулись в перекопанное и перерытое траншеями поле.

Именно отсюда должно было начаться наступление.

* * *

Неделю назад, после возвращения из госпиталя, капитан Анатолий Половков оказался в офицерском резерве армии.

Он шёл по улицам небольшого прифронтового городка походкой незанятого человека и скользящим взглядом окидывал жилые дома, учреждения, прохожих и по военной привычке оценивая, где бы поставил огневую точку, высматривая попутно варианты отхода.

На душе был лёгкий шок.

За три года войны, в армейский тыл он попал впервые.

Сразу же поразило огромное количество наглаженных и затянутых в ремни офицеров, сновавших по улицам с деловым видом. У многих на груди ряды орденов и медалей.

Половков со смущением покосился на свою грудь. За три года боев он заработал всего лишь две медали «За отвагу».

Правда и два ранения.

Вспомнилась фронтовая присказка, что чем дальше от передовой, тем больше героев.

В тылу располагались все тыловые, хозяйственные и специальные подразделения, медсанбаты, артиллерия покрупнее, а потом помельче. День и ночь там царило столпотворение, слышались крики команд, всюду были натыканы часовые с оружием.

Ближе к переднему краю всегда охватывало сиротливое чувство: куда все подевались? В окопах на передке были видны лишь грязные, замызганные солдатики, такие же измученные и усталые офицеры.

Второй шок был от посещения офицерской столовой. Еду там разносили в тарелках, подавали официантки! Половков был потрясен. Женщин он видел только в госпиталях.

Не тратя напрасно времени, направился в штаб, где располагался отдел кадров.

Штаб – двухэтажное здание неподалёку от столовой. Половков быстрым шагом обогнал посторонившихся и козырнувших ему солдат.

На крыльце часовой пререкался с солдатом - артиллеристом.

- Мало ли, что тебе надо! — говорил часовой. — Получи пропуск и будь любезен, пропущу без звука.

- Да там мой майор!

- Мало ли чей там майор! А ну хватит, отойди! — строжился часовой, заметив подошедшего офицера.

- Товарищ капитан! - Вдруг раздался грозный голос над ухом зазевавшегося Половкова.

Он повернул голову. Рядом стоял вышедший из штаба невысокого роста майор, одетый с иголочки. - Почему не приветствуете старшего по званию?

-Виноват! - Машинально ответил Половков. - Не заметил.

Поймал себя на мысли, что захотелось щёлкнуть каблуками. Стало стыдно, что он, боевой офицер испугался какой-то штабной крысы.

Вероятно, что-то отразилось у него на лице.

Майор отошёл от него и остановился, оглядываясь.

Назначения в штабе ожидали еще несколько офицеров. Коротая тоску ожидания, они слонялись по улицам, заступали в наряды, исполняли обязанности офицеров связи.

Дожидаясь своей очереди, Половков в курилке услышал от офицеров, что два дня назад погиб командир армейской штрафной роты. Услышал и услышал, не придав этому значения.

Половкову еще в госпитале доводилось слышать разговоры о том, что при фронтах и армиях по приказу Верховного, созданы штрафные подразделения, в которых воюет всякое отребье - уголовники, дезертиры, даже бывшие полицаи и власовцы.