Индия. На плечах Великого Хималая - Григорьев Дмитрий Анатольевич - Страница 28

Мы не останавливаясь проскочили Кулу и вышли из джипа уже в Наггаре возле замка магараджи, который сейчас выполняет роль одновременно местного музея и гостиницы. Замок был построен в начале XVI века и первые полтора века использовался как резиденция князей Кулу. Он создан по традиционной технологии, позволяющей зданию выдерживать сильные землетрясения: ряды каменной кладки перемежаются деревянными балками. В случае подвижек почвы такая конструкция может «дышать».

В замке живут не только туристы, но и местные боги, чьи статуи собраны в первом внутреннем дворе, и одно безобидное привидение. Это призрак младшей жены ревнивого князя, который после представления борцов спросил, кто ей больше всего понравился. И невиновный юноша, на которого она указала, был тотчас же обезглавлен. В ужасе молодая княгиня бросилась в пропасть.

Во втором внутреннем дворе, в храме Джагти Патт, находится священная каменная плита. Её история связана с другой женой князя, которая, поселившись в замке, очень скучала по родной деревне, находящейся под перевалом Ротанг. И боги, те самые, чьи мурти стоят в первом дворе, превратились в пчёл и перенесли эту плиту в замок.

В Наггаре мы расселились в разных местах, руководствуясь в основном экономическими соображениями. «Богатые сахибы» поселились в гостинице возле замка магараджи, где номер стоил аж 600 индийских рублей, а бедные — в «Постменгестхаусе». Хозяйку нашего гестхауса звали Мирра. У неё был удивительно красивый, похожий на перезвон колокольчиков голос.

Нам с Тоней достался номер за 150 рупий на втором этаже, а писателя Носова разместили внизу, в ещё более дешёвой комнате, за 100. Вскоре мы познакомились с соседями, русской парой, Димой и Наташей, путешествовавшей по Индии на мотоцикле и попавшей в аварию по дороге из Гоа. Больше, чем авария, Наташу поразило отделение хирургии довольно хорошей больницы, в которую она попала: «Представляете, больница, новое оборудование, хирургические инструменты, белая операционная и вдруг входит женщина-хирург в удивительном разноцветном сари, моет руки, накидывает на себя заляпанный кровью фартук, перчатки и начинает во мне копаться».

Сейчас они собирались продолжить путешествие через Шмалаи в сторону Леха. От них-то мы и узнали, что перевалы засыпало снегом и закрыли даже ближайший — Ротанг, а со следующего, Баралачала, людей пришлось эвакуировать на вертолёте.

Когда мы разместились и выпили чаю с соседями, нас снизу позвал Носов, чтобы показать своё жилище «for one man». Действительно, обстановка была довольно лаконичной — огромный, запертый на замок сундук, низкая широкая кровать и окно. Плюс — мандала на стене. Комната писателю понравилась, особенно сундук. Не то что у нас — банальные полки.

Мандала (санскр. «круг», «диск») — символ буддийской вселенной, сферы обитания божеств, чистые земли Будд. Типичная форма — внешний круг, вписанный в него квадрат, в который вписан внутренний круг, который часто сегментирован или имеет форму лотоса. Внешний круг — Вселенная, внутренний круг — измерение божеств, Бодхисаттв, Будд. Квадрат между ними ориентирован по сторонам света. Евгений Торчинов пишет о мандале так: «Мандала — сложная трёхмерная (хотя существуют и иконы, изображающие мандалы) модель психокосма в аспекте пробуждённого сознания того или иного Будды или бодхисаттвы (его изображение обычно помещается в центре мандалы). Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу в своём сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный, а точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает развёртываться на ином уровне, соответствующем уровню развёртывания сознания божества мандалы; это уже больше не мир пыли и грязи», а Чистая Земля, «Поле Будды». Попутно отметим, что существовали даже грандиозные храмовые комплексы, построенные в форме мандалы.*) Считается, что карта священного государства Шамбала также имеет форму мандалы.

Я очень хорошо понимаю Николая Рериха, выбравшего местом жительства Наггар. Здесь по всему посёлку разлита какая-то удивительная, правильная тишина. Дома расположены на довольно крутом склоне, и из каждого открывается вид на противоположный берег реки Биас и на горные вершины. Хвойный лес, яблоневые сады, древние храмы. И — природа юга России. Вот отрывок из моего дневника 90-х: «День пути наверх, и ты оказываешься в Нечерноземье: лес, луга, берёзы, рябины, ели. Затем альпийские луга. А ещё через день — наш Крайний Север, карликовые деревья, мхи, лишайники. Дальше — камни, лёд и снег. Здесь я чувствую себя снова в России. Правда, в России, почему-то вставшей на дыбы, России, идущей к небу».

Тогда я провёл в этих местах немало времени.

И сейчас из торфяников памяти стали всплывать фигуры тех, с кем мне удалось тогда повстречаться. Я знал, что Урсула, хозяйка дома Рерихов, предоставившая мне кров и лечившая меня от желудочной хвори, умерла в 2004-м. Я потерял адреса людей, которые устраивали выставку репродукций Николая Рериха и оставили мне несколько чудесных фотографий. И я не знаю, жив ли садху Лалу, Лалу Баба.

К кому приводит метод «Горного орла»

Тогда я путешествовал в одиночку, преимущественно на местных автобусах и пешком через перевалы (причём был должным образом экипирован для таких путешествий: от удобной одежды, спальника и палатки до минимального «железа»), и встретил Лалу-садху на тропе, ведущей из Джагатсукха к живописнейшему горному массиву в районе пиков Део-Тибба и Индрасан. Надо сказать, что тащить с собой в горы (порой переход занимал не меньше недели) большие запасы еды не хотелось. Поэтому я иногда применял метод «Горного орла»: во второй половине дня начинал выискивать добычу со склона — туристов, вставших на стоянку где-нибудь неподалёку от меня. Сигналом был дым костра, запах разогреваемой еды или огонёк примуса в сумерках. Я выходил на тропу и бодро шествовал мимо лагеря. Как всякий вежливый путник, здоровался, и с этого простого взмаха рукой, «намасте джи», или «джулэй», пожелания приятного аппетита, завязывался разговор, иногда приводивший меня к общему столу.

Намасте — индийское и непальское приветствие, произошло от слов «намах» — поклон, «те» — тебе. Как пишет Википедия, «в широком смысле означает: „Божественное во мне приветствует и соединяется с божественным в тебе“ — то есть уважительное преклонение и прославление Всевышнего, божественной сущности мироздания, частичкой которого является человек, признание единства и вечной духовности всего сущего, согласно имеющимся традициям». Приветствие сопровождается анджали мудрой (жест руки лодочкой), чем выше статус приветствуемого, тем выше руки. В знак особого уважения к слову «намасте» добавляется «джи». По другую сторону Гималаев, в Ладакхе, принято здороваться по-другому: «Джулэй», то есть «хорошего пищеварения». Можно и по-тибетски: «Таши делег».

Один раз (это было перед перевалом Чандракани, отделяющим долину Кулу от долины Парвати, и шёл я не куда-нибудь, а в Малану, где, по общему мнению, лучший чарас, но о нём чуть позже) я остановился именно таким образом. Несмотря на приглашение гида ночевать в большой палатке, я отказался и залез в свою низкорослую «эгоистку». Какой-то внутренний голос подсказал мне, что так будет лучше. А утром гид деловито достал калькулятор и подсчитал, сколько риса, дала и овощей я съел, и представил весьма солидный для Индии и моего кармана счёт. А сколько бы он ещё содрал с меня за ночлег!

Надо сказать, что еду для организованных туристов везут кони или ослы, а я свой дом с кухней и даже библиотекой таскаю на спине. Кроме того, встав лагерем во время горных путешествий, предлагаю по крайней мере чай всем проходящим мимо — положение хозяина и гостя здесь весьма условно, и я получаю одинаковое удовольствие и от той и от другой роли.