Бальтазар Косса - Балашов Дмитрий Михайлович - Страница 11

Има Давероне сошлась с Яндрой сразу, как только та приехала в Болонью. Они обе читали римлян и греков, обе изучали языки, обе превосходили окружающих своим развитием. Только Има таила добытое в книгах про себя, а Яндра считалась чародейкой, волшебницей, предсказательницей судьбы, и все такое прочее. В это верили, и это считалось истиной.

Следующий разговор происходил всего через несколько часов.

— Бальтазар! — нервно говорила Има, глядя на любимого обреченным взором. — Не ходи к Яндре! Ты рискуешь!

— Из-за Ладзаро Бенвенутти? — спросил, передергивая плечами, Косса.

— Нет… Не в нем дело… Он не умер. Он жив. Нож попал вот сюда и не задел артерии. Ладзаро спас его жир! И он не будет тебе мстить… Теперь, скорее, больше всего достанется его дорогой женушке! Но ты не должен идти к Яндре! — вскричала она, загораживая проход. — Ты не должен! Будет очень плохо, ежели ты пойдешь к ней сегодня!

Бальтазар усмехнулся презрительно: и Има как все они!

Он двинулся к двери, пытаясь отодвинуть Иму плечом, и тогда она вскричала, белея лицом:

— Дом, где живет Яндра, не ее дом! Ее поселил там кардинал ди Санта Кьяра, он ее любит…

Косса нахмурил брови, приодержавшись.

— Он ее любит, — торопилась Има высказать все, пока Косса не ушел. — И спрятал ее там от инквизиции! Полгода назад, когда ты был в Неаполе, Яндру уже схватили, и кардинал заплатил кондотьеру Альберинго Джуссиано, чтобы тот выкрал ее и привел туда.

— Бедная! — только и высказал Косса.

— Бальтазар! — в отчаянье вскричала Има, видя, что тот уходит. — Подеста сказал мне, что сегодня же святая инквизиция пошлет своих людей в тот дом, чтобы схватить ее. Два дня назад они узнали, где она живет. Вернись!

Все напрасно. Косса, обернувшись, улыбнулся ей, и Има поняла, что он ни чему не поверил.

И вот он снова в доме, в который еще вчера проникал украдкой и ночью. Теперь день, и он видит, с легким удивлением, строгое убранство покоя, картины Альтикиери в рамах, безделушки, являющие самый изысканный вкус хозяйки.

Появление Яндры он почуял спиной, точно сладостную дрожь, пробежавшую по телу.

— Королева моя! — вкладывает Парадисис эти слова в уста Бальтазара Коссы. Королева? Что-то не верится! Но что он нашел нужным представиться как граф Белланте, владелец Искии и Процинты (слегка погрешив против истины, владельцев-то, считая одних братьев, и то было четверо), это, разумеется, так. «Самая очаровательная и добрая?» — Снова что-то не так, хотя о ночном эпизоде и о заботливо перевязанной руке упомянуть было просто необходимо.

Яндра глядела на него с легкой иронией (накатанная дорога комплиментов здесь явно не срабатывала), с каждым словом, с каждою новою похвалой она зримо все дальше отдалялась от него, и Косса начинал тихо приходить в бешенство.

— Мессир Косса! — отвечала Яндра, надменно взглядывая на своего ночного знакомца. — Умерьте свой пыл! Здесь вы не получите ничего привычного для вашей гордости!

— Разумеется, — возразил Бальтазар, сдвигая брови (и как чудно хорош он был в этот момент!). — Разумеется, ежели дама моего сердца полна любви к другому!

Глаза Яндры сверкнули:

— Не любви! Благодарности! Благодарности человеку, избавившему меня от смерти на костре! Благодаря ему я жива до сих пор!

Слова Яндры пробудили в его памяти странное эхо: ну да, о том самом, о святой инквизиции говорила ему Има, убеждая не ходить к подруге. Он оглянулся, и вовремя. Несколько голов в зловещих колпаках стражей святой инквизиции показались над стеною сада, странно пустого от заранее сбежавших слуг, и сразу же в нем проснулась всегдашняя дикая энергия. Говорить, убеждать, спорить о любви было явно не время.

— Бежим! — только и вымолвил он, хватая девушку за руки. — Бежим, это за тобой! Има Давероне мне все рассказала! Палачи святой инквизиции окружают дом! Бежим, и на этот раз уже я сам спасу тебя!

Но девушка с горькою улыбкой (куда делась ее давешняя надменность!) только обреченно покачала головой:

— Я знала, что так будет… Я знала… Но чтобы сегодня…

Он видел в окно, что сад наполняется вооруженными людьми. Однако во всех подобных домах имелся тайный выход на одну из боковых улиц…

— Где он? Где, где, где? — кричал он в лицо Яндре, уже безнадежно опустившей руки, и наконец свирепо рванул ее с места, словно клещами схватив за предплечье.

— Там… — чуть опоминаясь, но все так же безнадежно прошептала она, указывая в угол комнаты, на закрытую занавесом дверь. По счастью, этот ход был не заперт. Косса схватил Яндру, у которой подгибались ноги, в охапку и, рванув дверь, начал спускаться вниз по крутой узкой лестнице.

— Это все он! — бормотала Яндра, словно в бреду. — Это дядя Антонио, он донес! Я знала, что он добивается моей смерти!

Бальтазар бежал со своею ношей, тыкаясь в стены и углы в темноте узкого хода. Но вот дверь, вот уличный свет, свобода… Сейчас раствориться в толпе… Увы! Улица была полна палачами «святой службы». На них набросились. Напрасно Бальтазар яростно размахивал кинжалом, вонзая его в чьи-то тела. Палачи схватили Яндру и самого Бальтазара, одолев его числом, заломили руки и, спутав цепью, поволокли к тюремной башне во дворце подесты, где стражники ордена капитанов Святой Марии держали своих пленников, с которыми затем расправлялась доминиканская инквизиция. (Полумонашеский, полувоенный орден, члены которого носили кольчуги под сутанами с красным крестом на груди, удостоверяющим их службу, и были неподвластны никому, кроме самого римского папы.)

Его не стали слушать, с ним никому не позволили говорить. Его гневные крики, упоминания о неподсудности студентов Болонского университета кому-либо вызывали только зловещий смех тюремщиков.

— Святой инквизиции подвластны все! — был ответ.

Арест Коссы не мог, разумеется, не вызвать шума и возмущения в городе. Да и у самих доминиканцев он вызвал некоторые сомнения. Все же Косса был братом могущественного адмирала, подданным Неаполя, что премного осложняло дело суда над ним. Ну, а сопротивление властям, несколько ударов кинжалом, не унесших, по счастью, ничьей жизни — кто не сопротивлялся аресту в ту-то пору! Не наш век, не те люди! Недаром «псы господни» носили кольчуги под сутанами и арестовывать кого-либо являлись с целою кучей хорошо вооруженных стражников.

Сама инквизиция на этот раз решила несколько «отступить», объявив Коссу не колдуном, а лишь совращенным в грех колдуньей Яндрой делла Скала. Да так было удобнее скрыть имя ее истинного покровителя, свалив грех кардинала на недоучившегося студента, как-никак члена пиратской семьи…

Косса не знал и не ведал ни о чем. Его ближайшие друзья Гуинджи, Фиэски, Умбальдини, Изолани рыскали по городу, обивали пороги власти, но проникнуть к Коссе не мог ни один из них. На пороге святой инквизиции сникала и обессиливалась всякая иная власть.

Но то, чего не могли сделать друзья, сумела сделать Има Давероне. Има подняла на ноги всех. Призвала в помощь имя отца, как-никак инока ордена Святого Доминика, раздавала взятки, надавила на подесту, обязанного семейству Давероне (а подесты, избираемые каждые полгода заново и из «иностранцев», слишком зависели от сильных мира сего), дошла почти до самого верха, до великого инквизитора Италии, Доминико Бранталино, и все это для того, чтобы только вымолить право на краткое свидание с заключенным.

Има пришла вовремя. Бальтазар носился по камере, как посаженный в клетку тигр. Чувствовать свое бессилие он не мог совершенно, и Има показалась ему, как утреннее солнце усталому ночному путнику.

Они разговаривали вполголоса, сквозь решетку. Угрюмый страж следил за каждым движением заключенного. Благо, что он стоял достаточно далеко.

— Бальтазар! — быстро прошептала Има. — Время есть! Ваша судьба будет решаться только через три месяца, так решил Великий инквизитор, а до тех пор с тобой ничего не случится!

— А Яндра?