Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Кобзарь

Шевченко Тарас Григорьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 15

Изменить размер шрифта:

С.-Петербург 1841, апреля 7

ИНТРОДУКЦИЯ

Было время, гордо шляхта

Голову носила,

С москалями и с ордою

Мерялася силой,

С турком, с немцем…

Было время —

Мало ль что бывало!

Шляхта Польшей управляла,

Чванилась, гуляла.

Королем играла шляхта.

И король тот — горе! —

Так скажу: не Ян Собеский,

Не Стефан Баторий!

Все другие перед шляхтой

В рот воды набрали.

Сеймы, сеймики ревели,

Соседи молчали.

Да смотрели, как из Полыни

Короли сбегают,

Да слушали, как шляхетство

Глотки надрывает.

«Nie pozwalam! Nie pozwalam!»[1] —

Шляхта завывает.

А магнаты палят хаты,

Сабли закаляют.

Испокон дела такие

Творились в державе,

Да уселся Понятовский

На престол в Варшаве.

Решил он с шляхтой быть построже,

Прибрать к рукам — да не сумел! —

Добра хотел ей, а быть может,

Еще чего-нибудь хотел.

Одно лишь слово «nie pozwalam»

Отнять у шляхты думал он Сперва…

Но Польша запылала,

Паны взбесились. Крик и стон…

«Гонору слово, дарма праця!

Пся крев! Прислужник москаля!»

На клич Пулавского и Паца

Встает шляхетская земля…

И — разом сто конфедераций{1}.

Разбрелись конфедераты

По Литве, Волыни,

По Молдавии, по Польше

И по Украине.

Разбрелись — и позабыли

О воле, о чести.

Сговорились с торгашами.

Чтобы грабить вместе.

Что хотели, то творили,

Церкви осквернили…

А в ту пору гайдамаки

Ножи освятили.

ГАЛАЙДА

«Ярема, герш-ту[2], хам ленивый,

Веди кобылу, да сперва

Подай хозяйке туфли живо,

Неси воды, руби дрова.

Корове подстели соломы,

Посыпь индейкам и гусям.

Да хату вымети, Ярема.

Ярема, эй! Да стой же, хам!

Как справишься, беги в Олыпану{2} —

Хозяйке надо. Да бегом!»

Ярема слушает молчком.

Так измывался утром рано

Шинкарь над бедным казаком.

Не знал Ярема о другом…

Не знал горемычный, что зрела в нем сила

Что сможет высоко над небом парить,

Не знал, покорялся…

О, боже мой милый,

Трудно жить на свете, а хочется жить!

Любо видеть солнце, как оно сияет,

Хорошо послушать, как море играет,

Хорошо весною по лесу ходить,

Знать, что сердце чье-то по тебе томится…

О, боже мой милый, как радостно жить

Сирота Ярема, сирота убогий,

Ни сестры, ни брата — никого не знал.

Вырос у хозяйских, у чужих порогов,

Но не проклял доли, людей не ругал.

И за что ругать их? Разве они знают,

Кого встретить лаской, кого истязать?

При готовой доле пусть себе гуляют,

А сиротам долю самим добывать.

Бывает, заплачет Ярема украдкой

И то не о том, что невесело жить,

Что-нибудь припомнит, помечтает сладко…

Да и за работу. Живи — не тужи.

Мать, отец не в радость, светлые палаты,

Если не с кем сердце сердцу поверять.

Сирота Ярема — сирота богатый:

Есть ему с кем плакать, кого утешать.

Есть карие очи — звездами сияют,

Есть белые руки — нежно обнимают,

Есть девичье сердце — согрето любовью,

Что плачет, смеется, стучит, затихает.

Над сиротским изголовьем

Средь ночи витает.

Вот такой-то мой Ярема,

Сирота богатый.

Был и я таким когда-то,

Да прошло, дивчата.

Поразвеялось, минуло,

И следа не видно.

Плачет сердце, как припомню…

Горько и обидно.

Куда все девалось, куда запропало?

Легче было б слезы, тоску выливать.

Люди увидали, ведь им было мало:

«Зачем ему доля? Лучше отобрать.

Он и так богатый!..»

Богат на заплаты

Да еще на слезы — кому утирать?

Доля моя, доля! Где тебя искать?

Вернись, моя доля, вернись в мою хату,

Приснись мне хотя бы… Не хочется спать!..

Люди добрые, простите,

Что не к ряду начал.

Про свою запел недолю…

Да не мог иначе.

Может, встретимся, покамест

Еще ковыляю За Яремою по свету,

А может… не знаю.

Худо, люди! Всюду — худо!

Нет нигде отрады.

Куда гнут, как говорится,

Туда гнуться надо.

Гнуться молча, улыбаться,

Не подавать виду,

Чтобы люди не узнали

Про твою обиду.

Пусть их ласка… достается

Тому, кто доволен,

Пусть во сне ее не видит

Сиротская доля!

И рассказывать постыло,

И молчать нет силы.

Лейся ж, слово! Лейтесь, слезы,

Чтобы легче было.

Я поплачу, поделюся

Моими слезами —

Да не с братом, не с сестрою, —

С глухими стенами

На чужбине. А покамест

Корчму приоткроем:

Что там делается?

Лейба

Согнулся дугою,

У постели над светильней

Считает монеты.

А в постели — вся раскрыта

И полураздета —

Спит еврейка молодая

На жарких подушках,

Разметалась, раскидалась,

Томно ей и душно.

Спит тревожно, беспокойно, —

Одинокой тяжко,

Ночью словом обменяться

Не с кем ей, бедняжке,

Хороша, бела еврейка!

Что-то шепчет пылко!

Это — дочь. Отец же — рядом.

Чертова копилка.

Дальше — Хайка, спит хозяйка

В перинах поганых.

Где ж Ярема? Тот шагает

По пути в Олыпану.

вернуться

Не разрешаю! (польск.)

вернуться

Слышишь ты (евр.).

вернуться