Тайны смутных эпох - Баландин Рудольф Константинович - Страница 8

В частных случаях подобные стихийные явления не только возможны, но и неизбежны, подобно тому, как в судьбе человека проявляются не только определенные закономерности, но и непредсказуемые, алогичные события и поступки. Однако следует учитывать, что общественные процессы имеют преимущественно статистический характер, являются составляющими множества разнонаправленных векторов.

Так, при горном обвале или снежной лавине каждая отдельная частичка описывает сложную, порой причудливую траекторию. Но все вместе они двигаются, подчиняясь определенным закономерностям по более или менее простой предсказуемой линии, в соответствии прежде всего с силой гравитации, особенностями рельефа и внутренними свойствами данного массива.

Нечто подобное происходит и с крупными общественными процессами. Отдельные флуктуации в нем сглаживаются и демонстрируют не более чем временные, не слишком значительные отклонения от единой составляющей.

Смутные эпохи, судя по всему, разворачиваются по какой-то внутренней логике и завершаются закономерно, чему подтверждением служат последующие события. То, что мы видим их ретроспективно, может, конечно, создавать определенную иллюзию закономерности. Но когда данная линия развития (или деградации) прослеживается достаточно долго, это уже вряд ли допустимо относить к явлениям случайным.

Московское великое княжество, преодолев непростые перипетии смутного периода, вышло из него с честью. То, что это не было случайным успехом, доказывают последующие события: укрепление Москвы и формирование на ее основе государства Российского.

ПОЧЕМУ ПОБЕДИЛА МОСКВА?

В науке принято избегать вопроса «почему», предпочитая – «как». В истории поиски первопричин чаще всего уводят все дальше в прошлое, порой в доисторические времена, где и вовсе отсутствуют письменные свидетельства, а восстанавливать события приходится по косвенным фактам.

И все-таки попытаемся ответить на вопрос: почему Московское великое княжество вышло из феодальной войны окрепшим, восстановившим и усилившим свои позиции? Это произошло несмотря если не на бездарность, то во всяком случае заурядность Василия II.

По всей вероятности, народу надоели постоянные феодальные междоусобицы, те беспорядки, которые были вызваны произволом тогдашних олигархов – бояр и князей. Лучше уж было терпеть от одного великого князя Московского, чем от целой оравы удельных князей московских, великих князей иных земель и от их удельных князей. Постоянные раздоры и хитрые политические интриги ослабляли каждое русское княжество. В результате возрастала опасность подпасть под власть сильных и агрессивных западных или восточных соседей.

Была еще одна важная причина, способствовавшая окончанию феодальной войны. Феодалы противоборствующих сторон захватывали общинные земли черносошных крестьян, то есть лично свободных крестьян, несших государственные повинности. Такая «экспроприация» в ХV веке шла полным ходом (и была в основном завершена в годы опричнины при Иване Грозном).

Возникали многочисленные отряды «татей», как называли тогда вооружившихся крестьян, вступавших в борьбу с угнетателями. Междоусобицы ложились тяжким бременем и на городской небогатый люд, да и на богатых купцов тоже: ведь они теряли торговые связи. В Москве, Можайске, Серпухове, Новгороде, Пскове происходили народные восстания.

Это пугало все слои феодалов – от мелких дворян до бояр и удельных князей. В одних случаях крестьяне поддерживали своих князей в борьбе против Москвы. В других выступали за московское господство. Беднота Устюга Великого открыла ворота города Шемяке. Его крепкой опорой были жители Вятской земли, где еще были сильны патриархальные порядки, а феодальный гнет был слабее, чем в Московском великом княжестве. В Вятку стекались беглые холопы, готовые сражаться с Москвой. Победа Василия II обернулась для многих из них закабалением.

А крестьяне и горожане Московского великого княжества поддерживали Василия II. Ведь каждый новый приход чужаков приносил им новые тяготы, грабежи, разорение.

В период междоусобиц феодалы начинали чувствовать зыбкость своего положения. Они теперь во многом зависели от более низких социальных слоев. А те в свою очередь начинали осознавать свои политические возможности. Это обстоятельство их тревожило. Борясь друг с другом, они становились слабее, попадая в зависимость от собственных подданных или от чужеземцев или иноверцев.

Важную роль играла авторитетная православная церковь, которая выступала не только за стабильность, но и за объединение отдельных феодальных владений в одно государство. В противном случае страну ждала судьба Византии.

Затянувшаяся смута утомила и господ, и подчиненных. Слабость власти порождала не столько анархию, сколько хаос. И если для воинственных князей ратные «потехи» были занятием привычным и естественным, то для простого люда – крестьян, ремесленников, а также для купцов и торговцев постоянные междоусобицы стали в конце концов невыносимыми. Народ устал от беспорядка. Гарантировать установление мира мог только сильный правитель. Учитывая центральное положение Московского великого княжества, таким правителем с наибольшим успехом мог быть его государь.

Обратим внимание и на возросшее самосознание русского народа. Как и многие славянские племена, восточные славяне были миролюбивыми, не склонными к ожесточенным захватническим войнам. Те, кто предпочитали вольную жизнь, могли поселиться на свободных территориях на севере и юге Русской равнины.

Можно сказать, веками на Руси шел естественный отбор двух основных типов характера: оседлого землепашца или горожанина, занятого своим делом, миролюбивого и спокойного, и вольнолюбивого, анархически настроенного человека. Для такого отбора были благоприятны условия – и природные, и социальные, и политические. В результате в центральном регионе страны оставались главным образом люди, склонные к мирным занятиям, к общественному порядку. Установление такого порядка было связано, как стало ясно в период феодальной смуты, с признанием главного правителя, центральной власти.

Вновь следует подчеркнуть проницательность, чувство самосохранения и политическое чутье, которое продемонстрировал народ. Этот патриотический инстинкт русского народа позволил не только преодолеть негативные последствия смуты, но и превратить этот кризис в предварительный этап перехода в новое состояние общества, к созданию единого государства на Руси. В результате феодальных распрей произошло не разобщение, а объединение отдельных княжеств. Произошло не сразу, но закономерно и последовательно.

…Обратившись к современности, к смуте конца XX века, мы увидим нечто прямо противоположное. Могучая держава без особых катаклизмов была расчленена на большое количество так называемых «независимых государств», из которых все стали несравненно слабей экономически и политически, чем прежде. Скажем, эстонцу в СССР принадлежала – как полноправному гражданину – вся гигантская территория крупнейшей в мире страны от Балтики до Тихого океана. Его права ничем не были ограничены по сравнению с преобладающим русским населением.

Правда, теперь богатый эстонец волен разъезжать по всем странам мира. Но для подавляющего числа населения провинциальный национализм оказался не более чем средством их полного закабаления местными олигархами. То же относится и ко всем «независимым» государствам. Трудящимся – включая интеллигенцию – там теперь живется намного хуже, чем при централизованной власти в единой могучей державе.

Если здраво рассудить, то так оно и должно быть. Несмотря на излишне крупные затраты на оборону страны, единая плановая экономика при нормальной организации имеет явные преимущества перед стихийно развивающимися раздробленными экономиками соседствующих, но разобщенных государств. Тем более что у каждой из них будет недоставать сил для противодействия агрессивным крупным державам.