Тайны смутных эпох - Баландин Рудольф Константинович - Страница 12

Во время тяжелой болезни написал завещание и потребовал от бояр присягнуть на верность младенцу Дмитрию, его сыну. Но несмотря на недомогание, он бдительности не терял, присматриваясь к поведению бояр. И убедился, что не все они ему верны.

Он все более тяготился постоянной опекой и советами вельможных друзей. Да и среди них, по-видимому, не было согласия. Политику царь Иван IV проводил прежнюю: расширял границы державы на востоке и юге, пользуясь развалом Орды; развивал торговые отношения с западноевропейскими странами. И хотя Прибалтика оставалась вне его влияния, по северным морям был открыт путь в Англию. Безуспешная война с ливонцами в Прибалтике компенсировалась тем, что, покорив Астраханское ханство, Иван смог пойти на Крым.

Неограниченная власть, как это обычно бывает всегда и во всех государствах (и в отношениях между государствами тоже), способствовала развитию в нем самодурства, развращенности и жестокости, вере в свое особое, возвышенное над всеми положение среди людей. В то же время он с младенчества прочувствовал боль и скорбь своих близких, рано осознал неизбежность смерти и скоротечность бытия. Это пробуждало в нем темные злые силы; хотелось ему забыться в пьянстве и разгуле. Он словно сам поощрял свои безумные порывы, пытаясь выплеснуть накопленный с годами груз страха, ненависти, подозрений.

А вот что писал о нем академик Д.С. Лихачев: «Смелый новатор, изумительный мастер языка, то гневный, то лирически приподнятый, мастер «кусательного» стиля, самодержец всея Руси, любивший игру в смирение, изображавший себя обиженным или приниженным, пренебрегавший многими литературными традициями ради единой цели: убедить и высмеять своего противника, – таков Грозный в своих произведениях».

Этот царь был одним из самых талантливых, страстных, мудрых и остроумных писателей своего времени, обладал неповторимым блестящим стилем. А ведь стиль – это человек.

ЛИЧНОСТЬ В ИСТОРИИ

Есть искушение считать «бунташный», как называли современники, XVII век тяжелым наследием правления жестокого царя Ивана Грозного. Однако тот XVI век, в который ему довелось править, был одним из самых кровавых в Европе.

Общественно-политические катаклизмы начались в Германии. Раскол Реформации, потрясший католическую церковь, перешел в крестьянскую войну. Во Франции пролились реки крови в междоусобных гугенотских войнах. Испания была подавлена террором инквизиции; сатрап Филиппа II герцог Альба зверствовал в Нидерландах, подавляя освободительную революцию.

На фоне подобных событий жестокости Ивана Грозного бледнеют. Хотя только у нас его по справедливости назвали не Жестоким, а Грозным. Кстати, на Западе его называют иначе. Например, в Англии – Terrible, что означает «ужасный», «страшный» (от латинского «terror», ставшего синонимом тирании, угнетения и уничтожения людей). Так же его величают во Франции, Испании, Германии.

В книжке Р. Конквиста «Большой террор» сопоставляются злодеяния Ивана Грозного и Иосифа Сталина. Как видим, западные авторы актуализируют события далекого прошлого, придавая им современное звучание и, добавим, делая это на свой лад, ради утверждения своих политических целей, а вовсе не для поиска истины.

В России происходит нечто подобное. Перекликаясь с западными коллегами, профессор А.М. Сахаров в учебнике для ВУЗов («История СССР…», М., 1983) сделал вывод-приговор: «На века имя Грозного оказалось связанным с представлением о диком разгуле террора. Опричнина стала нарицательным обозначением крайнего беззакония, произвола, массового истребления неповинных людей».

За 120 лет до выхода этого учебника в Великом Новгороде был воздвигнут памятник Тысячелетия России. На нем запечатлены образы ста девяти крупнейших деятелей страны. Иоанну IV, одному из создателей великой державы, места среди них не нашлось. Причина проста: потомки-гуманисты не пожелали чтить великого злодея. (Тут впору еще раз подчеркнуть: в русском народе он остался как Грозный, а не Жестокий или Злодейский.)

Некоторые дореволюционные авторы не скупились на самые мрачные краски, когда речь заходила об этом царе. Н.И. Костомаров писал: «Кровь разлакомила самовластителя; он долго лил ее с наслаждением… напрасно старались бы мы объяснить его злодеяния какими-нибудь руководящими целями и желанием ограничить произвол высшего сословия; напрасно мы пытались бы создать для него образ демократического государя».

Странно звучит ссылка на «демократического государя» применительно к царю конца Средневековья. Где же в ту пору можно было найти пример такого правителя-демократа? Даже в тогдашней Швейцарии в период духовной власти Кальвина практиковались жесточайшие и порой ничем не оправданные казни, царил террор.

Вот современники нашего Грозного самодержца: французский король Карл IХ, английский – Генрих VIII, испанский – Филипп II. Не с них ли следовало брать пример «варварской» России?

Сравнительный анализ показывает, что по части массовых убийств и террора западные государи значительно превзошли нашего отечественного царя.

При опричнине за 8 лет было убито 3-4 тысячи человек. Цифра внушительная. Но как скромно выглядит она по сравнению с теми жертвами, которые приходятся на страны Запада.

Карл IX лично участвовал в Варфоломеевской резне, когда за двое-трое суток было убито в одном Париже вдвое больше людей, чем за всю опричнину в России! И что же, содрогнулся французский король, ужаснулся содеянным, раскаялся? Как бы не так! В последующие две недели во Франции было уничтожено около 30 тысяч человек, виновных лишь в том, что они были христианами-гугенотами (протестантами), не признававшими папу римского наместником Бога на земле.

При Генрихе VIII в Англии крестьянские угодья ради выгоды имущих власть и деньги превращали в овечьи пастбища. Тысячи английских крестьян, потерявших свои наделы, вынуждены были бедствовать и скитаться. Тогда Генрих постановил казнить всех бродяг. Вдоль дорог поставили виселицы, на которых было повешено 72 тысячи бедняков. Это ли не террор?

Испанский король Филипп II в завоеванных Нидерландах казнил более 100 тысяч человек. Примерно столько же крестьян погибло в Германии во время восстаний бедноты. Ну, а что касается еретиков и ведьм, то их в Западной Европе вешали, топили и сжигали заживо, порой десятками в день. Общее число казненных таким образом оценить трудно. Считается, что были погублены сотни тысяч человек.

«И все же, – писал известный историк и литературовед В.В. Кожинов, – как это ни странно и даже поразительно, и в русском, и в равной мере западном сознании Иван Грозный предстает как ни с чем не сравнимый, уникальный тиран и палач… Сей приговор почему-то никак не колеблет тот факт, что количество западноевропейских казней тех времен превышает русские НА ДВА ПОРЯДКА, В СТО РАЗ; при таком превышении зловещий лик Ивана Грозного должен был вроде бы совершенно померкнуть рядом с чудовищными ликами Филиппа II, Генриха VIII и Карла IX».

Представителей Западной Европы (к ним добавилась и Америка), хулящих Ивана Грозного, понять нетрудно: их цель – максимально унизить Россию, представить ее «империей зла», при этом замалчивая собственные значительно более тяжкие грехи и преступления.

Трудней понять наших соотечественников. Некоторые из них стараются быть или казаться радетелями за демократию и гуманизм. Конечно, очень важно подмечать недостатки своей страны. Но не менее важно быть справедливым. Недопустимо невольно или умышленно лгать о числе жертв террора в России (так же как и ее преемнике – СССР). Не случайно же эти люди в 5, а то и 10 или 20 раз преувеличивают количество репрессированных и расстрелянных при Сталине, да еще ссылаются на «традицию», якобы идущую со времен Ивана Грозного.

Так дела давно минувших дней, свершавшиеся на исторической арене, превращаются в средство современной политической борьбы.