Сошедший с рельсов - Сигел Джеймс - Страница 16

– Он убьет меня.

– Не бойся, не узнает.

Мы влипли вместе, мы были заодно, и я ее подбадривал. Мы могли обманывать супругов, но не друг друга.

– Что ты сказал жене? Насчет носа.

– Упал.

– Ну да, конечно. – Она произнесла это таким тоном, словно сама придумала версию.

– Слушай, вот что я хочу тебе сказать… – начал я и замолчал.

А что я хотел ей сказать? Наверное, что опозорился, именно опозорился, но впредь постараюсь ее не подвести.

– Да?

– Я должен был его остановить.

– Да.

– Я пытался, но не сумел.

– У него был пистолет.

Да, у него был пистолет. Иногда он целился в меня, иногда нет. Когда насиловал Лусинду, не целился. Оружие лежало на полу футах в трех от меня – вот в чем проблема.

– Забудь, – сказала она, но я прекрасно понял: на уме у нее было совсем другое. Она считала, что я должен был что-то предпринять, спасти ее.

Я вспомнил, как защитил ее в баре и как она после этого благодарно меня поцеловала. Но одно дело нагловатый хам, совершенно иное – вооруженный насильник.

– Думаю, пора закругляться, Чарлз, – сказала Лусинда. – До свидания.

– Пока доволен? – спросил Дэвид Френкел.

– Что?

– Доволен работой?

Мы приступили к съемкам ролика про аспирин. В «Астории». Студия «Силверкап».

– Да. Все в порядке.

– Ничего не скажешь, Коринт – старый профи.

Меня так и подмывало ответить, что он просто старый. Роберт Коринт был назначен директором рекламы аспирина. Лысеющий коротышка с глупым хвостиком волос под загорелой плешью. Коринт будто кричал: «Пусть я подвержен действию времени, но я все еще крутой, крутой. Учтите!» Мы делали двадцать второй дубль.

– Кто занимается музыкой? – спросил я.

– Музыкой?

– Ну да. Кто пишет саунд-трек?

– Музыкальная студия «Ти энд ди».

– Никогда о такой не слышал.

– Очень хорошая.

– Допустим.

– Они делали все фонограммы для моих работ.

– Отлично.

– Они тебе понравятся. Хотя бы тем, что всегда назначают приемлемую цену.

Я уже собирался спросить, почему он постоянно надо мной подсмеивается. Но в это время подошла Мэри Уидгер и шепнула мне в ухо:

– Чарлз, можно перекинуться с вами словечком?

– Разумеется.

– Мистер Дабен считает, что бутылочку с аспирином нужно поместить выше.

Мистер Дабен являлся заказчиком. Его первыми словами, обращенными ко мне, были: «Значит, это вы моя новая жертва! Уж попью я вашей кровушки». «Ради Бога, – ответил я. – У меня нулевая группа». «Годится», – рассмеялся он.

– Что значит выше? – не понял я.

– Выше в кадре, – уточнила Мэри.

– В таком случае, Дэвид, не могли бы вы попросить Роберта поднять бутылочку чуть выше?

– Непременно, – отозвался он. – Я на то и существую.

Ближе к середине дня, где-то между сорок восьмым и сорок девятым дублем, меня зажал в углу Том Муни:

– Привет, приятель.

У него не было никаких оснований считаться моим приятелем. Том Муни представлял Объединение производителей рекламы. Его modus operandi[17] заключался в том, чтобы занудством вытягивать у потенциального клиента заказ на рекламу. И надо сказать, он вполне в этом преуспевал.

– Ты как, Том? – спросил я.

– Я-то хорошо. Вопрос в том, как ты. – Он окинул взглядом мое лицо.

– Упал, – в сотый раз объяснил я.

– Я не про то – я про работу.

Том прекрасно знал, как у меня дела. Например, он был в курсе, что недавно я занимался очень престижным, денежным проектом, а теперь вожусь вот с аспирином. Знал, потому что мир рекламщиков тесен и новости распространяются со скоростью молнии. Тем более плохие новости.

– Замечательно, – соврал я.

Том спросил, получил ли я его рождественскую открытку.

– Нет.

– А я посылал.

– Не пришла.

– Неужели?

– Уверяю тебя.

– В таком случае прими мои поздравления сейчас. Подарок за мной.

– Никаких подарков, Том.

– Не глупи, дурачок. У дядюшки Тома всегда найдется подарок для соратника.

– Кепка с эмблемой объединения? Спасибо, я уже получал.

– При чем здесь кепка? – возмутился Том. – Я разве что-нибудь говорил о кепке?

– Майкой меня тоже осчастливил.

– Слушай, ты наш клиент или нет?

– Клиент.

– Тогда считай меня Санта-Клаусом.

– Ты не похож на Санта-Клауса, – хмыкнул я.

Прилизанные, лоснящиеся волосы, энергичная жестикуляция – он скорее напоминал напичканного амфетамином Пэта Райли, чем рождественского святого.

– Откуда ты знаешь? Ты что, видел Санта-Клауса?

Когда Анна была маленькой, лет пяти с половиной, она спросила меня, как Санта-Клаус попал в «Тойз-эр-ас»[18], если он живет на Северном полюсе. Я по небрежности забыл снять с игрушечного пони ярлык магазина.

– Рад познакомиться, Санта.

– И что же малышка Чарли хочет на Рождество?

Я бы перечислил, но ему на хватит дня выслушать.

– Ничего. У меня все есть.

– Ты снимаешь ролик со мной? Так?

– Так.

– Работаешь с Френкелом? Так?

– Так.

– Спроси у него, что он получил на Рождество.

Что он имел в виду?

– Все, что мне надо на Рождество, Том, – это хорошая должность.

– Тогда почему бы не попользоваться нами?

Я не рассмеялся, и он добавил:

– Шучу.

В тот вечер мне домой позвонил Васкес и назначил встречу в «Алфабет-Сити» на углу Восьмой улицы и авеню Си.

Сошедший с рельсов. 15

Этот район называют «Алфабет-Сити», потому что он расположен между авеню Эй и Ди в Южном Манхэттене. Некогда здесь орудовали испанские банды, а потом сюда хлынул артистический люд, и место стало одновременно опасным и модным. Винные погребки соседствуют с художественными галереями; мексиканские лепешки предлагают рядом с поделками народного промысла.

В последний раз я был в «Алфабет-Сити» лет в двадцать. Тогда мы всемером в поисках развлечений набились в одно такси, долго катались, пока не высадились на Манхэттене. Не припомню, чем кончился тот вечер.

Сегодня я явился сюда не ради развлечений.

Я пришел к Васкесу.

Трубку подняла Диана.

– Как поживаете, миссис Шайн? – спросил он.

Подзывая меня, жена выглядела слегка озадаченной.

– Деловой разговор, – объяснил я жене.

Васкес спросил, набрал ли я денег.

– Да.

Еще он спросил, по-прежнему ли я пай-мальчик (перевод: не обращался ли я в полицию).

– Не обращался.

Тогда он назначил мне встречу в «Алфабет-Сити».

Когда Диана вышла из комнаты, я сказал ему:

– Десять тысяч, и все, ни цента больше.

Васкес ответил:

– Конечно. Мы же договорились, братан.

Угол авеню Си и Восьмой улицы в одиннадцать утра представлял типичную картину: пять латиноамериканских детей мучаются дурью, забравшись на тент пикапа, а неподалеку уличный художник переминается с ноги на ногу около объявления с предложением сделать татуировку хной. И никакого Васкеса.

Внезапно на меня налетел черный:

– Какого хрена? Ты что не видишь, куда прешь?

Я, естественно, никуда не пер, а просто стоял, но счел за благо извиниться.

– Говоришь, извини?

Он был тяжелее меня, весом чуть не со спортивную тачку.

– Да.

– А если одного «извини» недостаточно?

– Послушайте, я вас не заметил.

Крепыш рассмеялся:

– Все в порядке. Ты ведь Чарлз?

Он знал мое имя. Негр, который обвинил меня в том, что я на него налетел, знал мое имя.

– Чарлз? – повторил он. – Так?

– Вы кто?

– Вопросы задаю я. Так ты Чарлз или не Чарлз?

– Да, я Чарлз.

– Тебя зовут Чаком? Если бы ты был из наших, тебя бы так и звали.