Она ждала, пока я вернусь из Нью-Хэйвен, и выглядела свежей и бодрой. Никто бы не подумал, что она провела весь день, пересекая континент от побережья к побережью.

Хотя разговор с отцом был всего лишь одной из множества новостей, которые я вывалил, он заинтересовал её.

— Ты отказался, даже не задумываясь?

— Не задумываясь и не сомневаясь.

Потом я вспомнил, с кем говорю.

— Естественно, будь ты на моём месте, ты бы возглавила всю эту проклятую штуку, не так ли? То есть, ты ведь так и поступила.

— Но я была очень сердита, — искренне призналась Марси, — мне хотелось доказать кучу вещей.

— И мне. Именно потому я и отказался.

— И ты допустишь, чтобы... м-м... наследство ушло к другим?

— Хорошее наследство — первые потогонные фабрики Америки!

— Оливер, это древняя история. В наше время член профсоюза зарабатывает фантастические...

— Это не имеет значения.

— Посмотри, сколько хорошего сделала твоя семья! Больница, Бэрретт Холл в Гарварде. Пожертвования...

— Послушай, это не обсуждается, о'кэй?

— Почему? Ты ведёшь себя, как ребёнок. Как какой-нибудь левый радикал прошлого!

Какого дьявола она так страстно пытается уговорить меня присоединиться к проклятому Предприятию?

— К чёрту это, Марси!

Внезапно — звонок. Телефонный звонок развёл противников по углам ринга.

— Мне ответить? — спросила Марси.

— Чёрт с ним — почти полночь на дворе.

— Это может быть что-то важное.

— Не для меня.

— Я тоже живу здесь.

— Значит, ответь, — буркнул я, понимая, что вечер воссоединения любимых окончательно испоганен.

Марси ответила.

— Это тебя, — сказала она и передала трубку мне.

— Да, что? — рявкнул я.

— Эй, ужасный! Она ещё там! — радостно сообщил голос.

Филипп Кавиллери. Надо улыбнуться.

— Ты меня проверяешь?

— Тебе ответить честно? Да. Так оно движется?

— Что ты имеешь в виду, Филипп?

— Динг-донг, динг-донг.

— Что это? Часы с кукушкой?

— Свадебные колокольчики. Когда мы их услышим, чёрт побери?

— Фил, ты узнаешь первым.

— Так скажи мне сейчас, чтоб я мог спокойно отойти ко сну.

— Филипп, — ответил я в притворном негодовании, — ты позвонил, чтобы проводить пропаганду брака, или чтобы сообщить что-нибудь полезное?

— Ага. Давай поговорим об индейке.

— Фил, я говорил тебе...

— О самой настоящей индейке. Фаршированной. Птичке на День Благодарения.

— Ох, — это же на следующей неделе.

— Я хочу, чтобы ты и этот интеллигентный женский голос присоединились к нашему семейному празднованию.

— А кто приглашён кроме нас? — уточнил я.

— Отцы-пилигримы! Какая к чертям разница?

— Кого ты приглашал ещё, Фил? — настаивал я, не в шутку опасаясь толп шумных крэнстонцев.

— Пока что — никого, кроме себя самого.

— А... — протянул я. И вспомнил, что Филипп терпеть не мог ходить по праздникам к своим родственникам. («Все эти чёртовы вопящие бамбино», — говорил он. Я делал вид, что верю его оправданиям ).

— Отлично. Следовательно, ты мог бы присоединиться к нам здесь, — я взглянул Марси. Она одобрительно улыбалась, одновременно усиленно показывая жестами: «Кто, ко всем чертям, будет готовить?».

— Марси хочет встретиться с тобой, — продолжал настаивать я.

— О, я не могу, — сказал Филипп.

— Давай.

— О'кэй. Когда?

— Где-то утром. Просто дай знать, когда прибывает твой поезд.

— Привезти с собой что-нибудь? Хочу напомнить, что я поставщик лучших тыквенных пирогов в Род-Айленде.

— Было бы здорово.

— И начинку?

— Было бы очень здорово.

Марси отчаянно сигнализировала: «А остальное?».

— Гм... Фил, ещё одна вещь. Ты знаешь, как готовят индейку?

— Как самый настоящий индеец! — завопил он, — А ещё я могу достать её у моего дружка Анджело. Ты уверен, что она не обидится?

— Кто, Фил?

— Твоя прекрасная невеста. Некоторые леди очень обижаются, когда обнаруживают у себя на кухне мужика.

— Марси в этом отношении придерживается широких взглядов, — успокоил его я.

От восторга она уже подпрыгивала.

— Отлично. Значит, это на самом деле замечательная девушка. «Марси», да? Эй, Оливер, ты думаешь, я ей понравлюсь?

— Ответ положительный.

— Тогда я приезжаю на поезде в десять тридцать. О'кэй?

— О'кэй.

Я уже собирался положить трубку, когда снова услышал его голос.

— Сказать тебе, Оливер?

— Да, Фил?

— Благодарение — самое подходящее время для свадьбы.

— Спокойной ночи, Фил.

Сеанс связи наконец завершился. Я обернулся к Марси:

— Ты рада, что он приедет?

— Если ты уверен, что я ему понравлюсь.

— Эй, не напрягайся.

— Это получится куда успешнее, если мне не придётся готовить.

Мы рассмеялись.

— Минутку, Оливер, — сказала она, — разве тебя не ждут в Ипсвиче?

Верно. День Благодарения — одна из Святых дат Бэрреттов. Но — форсмажор.

— Я позвоню и скажу, что задержался из-за дела попечительского совета. Оно как раз начинается в понедельник.

Марси пришлось тоже внести изменения в свой график.

— Мне надо быть в Чикаго, но я прилечу сюда на ужин, а потом вернусь последним самолётом. Благодарение — очень важная дата в календаре продаж. В пятницу начинаются распродажи.

— Отлично. Это будет много значить для Фила.

— Я рада.

— О'кэй, теперь когда мы всё организовали, — сказал я, — мог бы я выразить свои эмоции?

— Да. Какие?

— О'кэй... грусть. Гарвард проиграл Йелю. И день был совсем неудачный. Нет ли у тебя каких-нибудь идей, как можно было бы утешить меня?

— Тебе необходима терапия, — нахмурилась Марси, — ты мог бы лечь на эту кровать?

— Мог бы, — ответил я. И лёг. Она присела на краешек.

— А теперь можешь делать всё, что хочешь, — предложила она.

Я послушался.

А после этого мы счастливо заснули.

Всю неделю Фил Кавиллери, не покладая рук, готовил праздничное угощение. И тратил кучу денег на маркетинговые звонки.

— Она любит класть в начинку каштаны?

— Она на работе, Фил.

— В восемь вечера?

— В среду она работает всю ночь, — своего рода псевдо-объяснение.