Заяабари (походный роман) - Сидоренко Андрей - Страница 61

Силы на исходе. Не смог даже полностью вытащить лодку на берег. Существовать просто так еще пока можно и вполне сносно, но предпринять даже среднее усилие – не получается.

Зимовье похоже на сарай – маленькое, старенькое, неуютное, нары короткие, но мне все равно, хочется только спать и увидеть сон про жаркие экзотические страны, где как в раю.

Тропический сон посмотреть не удалось. Я закрыл глаза, разогнался, быстро проскочил все те места где показывают сны, и через мгновение попал в хорошо мне знакомое помещение, где ничего нет – только темень. Там я и просидел до утра.

Утром меня разбудил комар. Я старался как можно дольше не просыпаться совсем, но насекомое оказалось ужасно упрямое, и ему очень хотелось побольней меня укусить. Я его убил и расхотел спать.

Ночью по всей видимости приходил медведь. Вещи, оставленные на улице валяются не там, где лежали вчера. А может, это и не медведь был, впрочем, какая разница? Мне совершенно все равно. Даже если бы из лесу появилось что-нибудь из ряда вон, слон, например, или птеродактиль, я бы не среагировал должным образом. Наверное, просто молча стоял бы и с любопытством разглядывал чудовище.

Не могу шевелить пальцами, любая попытка ужасно болезненна. С трудом удается почистить зубы и развести костер. Опустил руки в Байкал, потом погрел на костре, и так несколько раз – полегчало.

Самый изнуряющий день. Прошел всего 5 километров до мыса Красный Яр и выдохся. Дунул попутный ветер. Ставлю парус и продолжаю идти на веслах. Ветер усилился и стал порывистый. Лодку временами и очень неожиданно начинает опасно кренить. Убрал парус, и, как оказалось, очень вовремя. За считанные минуты ветер усилился до штормового, наверное, до 25 м/с. Волны выросли моментально. Они с шипящими гребешками, которые то и дело сдуваются ветром, обдавали меня брызгами.

Хорошо, что я на лодке, а не на байдарке, иначе бы несдобровать. Море выглядит очень свирепо, но иду достаточно уверенно, несмотря на крутую волну.

Байкальская волна коварная, легче было бы находиться в штормовом океане, чем бороться здесь с волнами всего до полутора метров высотой. Я знаю, что такое настоящий океанский шторм.

Промокший от брызг, подошел к устью реки Рель. Глубины около устья на карте указаны неверно даже приблизительно. Напротив устья – мелководье, которое вынужден обходить лагом к волне – кошмарный труд.

На последнем издыхании дошел до Слюдянской губы и выбросился на берег. Поставил палатку. Собрался развести костер и приготовить ужин. Не тут-то было! Со стороны гор приползла жуткая черная туча и начала метать молнии, громыхать и поливать меня дождем. О горячем ужине можно было только мечтать. Я залез в палатку и доел последние полпачки печенья вместе с тушенкой.

Ночью разразилась гроза со страшным порывистым ветром. Палатку срывало несколько раз и я бегал голый вокруг нее, пытаясь установить снова. Наконец удалось. Забрался в наполовину промокший спальник и заснул. И снился мне дивный сон, но скорей всего это был не сон, а нечто более важное. Сильная вспышка молнии сверкнула в моей голове, после чего развернулась в сознании бессловесная мысль-идея вселенского масштаба. Кажется, она сообщала мне обо всем самом интересном на свете. Мысль-идея просуществовала лишь миг, оставив меня недоумевать среди черноты пустого пространства сна.

Потом начал собираться в дальнюю дорогу, как вдруг обнаружил, что лодки моей нет совсем – подевалась куда-то. Она где-то очень далеко в связи с какими-то скучными обоснованными причинами, и я не могу отправиться в путь. И в одно мгновение до меня дошло, что потерял в жизни все. Я оказался настоящим пустым местом, и незачем стало жить. Я начал исчезать у себя на глазах.

Точно так чувствовал себя в далеком Вьетнаме, когда собирался отдать концы от неизвестной тропической болезни. Я лежал на твердой медицинской кушетке, покрытой казенной простынею без домашнего запаха, и видел себя со стороны. В какой-то момент обнаружил, что не могу говорить. Пытаюсь закричать и ничего не получается. Удалось не сразу а только, когда собрал в себе все желание жить. Я перестал летать под потолком и продолжил земное существование.

Что-то подобное происходило и сейчас, только мне показалось, что вместо души из меня может вылететь мой путь, а это куда страшней, чем умереть. Животного страха не было. Это было чувство другого плана, более сильное, вызванное возможностью потерять себя.

Я выскочил из палатки и уставился на море. Что это со мной? Я как бы терял самое мне дорогое и никак не мог понять, что же именно. Завтра буду среди людей и вроде бы должен не терять, а наоборот приобретать: скоро увижу друзей и родных. В чем же дело, что происходит?

И вдруг я почувствовал, что главное осталось где-то позади. Я смотрел на Байкал и видел страшную чарующую пустоту, как тогда, в начале пути. Великая пустота не говорила ни о чем, я только догадывался о существовании чего-то прекрасного и таинственного. Я ощущал наличие великой тайны где-то очень близко. И чтобы ее разгадать, не улавливаю всего лишь очень незначительную малость. Стоит только догадаться, в чем она, эта малость, и все должно чудесным образом разрешиться, и все в мире должно сделаться ясным и понятным. Мне остается всего чуть-чуть. Я даже мог потрогать то, что надо разгадать – вот оно передо мной.

И на мгновение показалось, что преодолел огромный путь совершенно напрасно, так ничего и не сумев понять. Но это продолжалось лишь короткий миг, и я понял, что ощущение нераскрытой тайны – самое ценное мое приобретение. Лучшего у меня не было и никогда не будет. Мне удалось быть в пути в направлении тайны, не найдя к ней разгадки. Я даже толком-то и не понимал, в чем эта тайна заключается. А просто чувствовал ее магическое очарование, и что она есть величайшая благодать.

Я стоял со своим приобретением в голом виде на берегу Байкала. Было около пяти утра. От холода тело мое дрожало, но я не чувствовал холода. Я продолжал смотреть вдаль в направлении нераскрытого таинства. Я ничего не хотел более того, что имел. Я был весь здесь и сейчас. Я был никем и не обладал ничем, кроме самой малости – мира, который был передо мной весь целиком в течении одного прекрасного мгновения, которое есть Вечность.