Заяабари (походный роман) - Сидоренко Андрей - Страница 2

Тогда я даже и не подозревал, что от страха нельзя освободиться с помощью воли. Мне очень хотелось стать бесстрашным, и я начал отчаянно летать с большой горы совсем один. Это крайне безрассудно, но мне было все равно – я превратился в раба страсти, которая возбуждала до крайности. Но почему-то страх не исчезал, а только прятался. Так летал потом долго, аж три года, пока наконец не понял, что хожу вокруг какой-то нерешенной задачи и просто в состоянии заблуждения трачу свою жизнь, попусту рискуя при этом здоровьем. Если бы в определенный момент мне не повезло, как не повезло многим моим товарищам по полетам, я бы угробился, не имея под этим фактом никакой идейной основы. Было бы обидно, честное слово.

Как-то раз на высоте 1 км подлетаю к морю. Подо мной родной поселочек, который навевает сразу все воспоминания детства. Огромная высота не скрывает мельчайших деталей: кажется, что различаю лица прохожих. Атмосфера прозрачнейшая, отчего горизонт слегка отодвинулся в сторону Турции. Неожиданно попал под воздействие неведомой силы, которая начала увлекать в направлении заграницы, и я взял курс на открытое море. Вскоре земля оказалась за спиной, и если не вертеть головой, то можно было ее и вовсе не замечать. Надо мной была бесконечная синь небес, подо мной – пустота и море. Я почувствовал себя вольной птицей. Так и тянуло лететь и лететь вперед, никогда больше не возвращаясь вниз, на землю.

Я ощутил себя глубоко одиноким, отчего стало грустно и радостно сразу. Грустно от того, что терял все, оставаясь один, а радостно от того, что как бы обретал себя заново. Чувствовал себя так, как, наверное, чувствует блудный сын, возвратившись домой после долгой разлуки. Я испытал дивную радость, она заставляла меня молчать и слушать тишину. Все происходило недолго, каких-нибудь пять минут, после чего чувства собрались в точку и запрятались глубоко внутри меня.

Жизнь текла, а маленькая точечка внутри жила себе спокойно и просто ждала подходящего момента, чтобы снова заявить о своем существовании. Я все время знал, что она там, во мне, но очень боялся потревожить, воспринимая ее как бесценный дар волшебного происхождения. Я начинал любить ее постепенно и осторожно, боясь спугнуть и расстаться навсегда. Мы беседовали во сне и наяву, и постепенно я открывал для себя много разных счастливых прелестей, которые происходили во мне, не производя на окружающих никакого впечатления, потому что внешне никак не проявлялись. Со временем отметил, что точка внутри начала потихоньку расти, пока, наконец, не завладела полностью всем моим существом и не стала моей сущностью, моим миром и моей жизнью.

В один прекрасный момент я почувствовал органическую необходимость просто существовать в течении жизненной реки. Взял да перестал стремиться достичь того, что, по сути, мне совершенно не нужно, и все вдруг начало происходить само по себе, как бы без моего участия. Я решил отправиться в путешествие, в настоящее, большое путешествие, о котором мечтает, наверное, каждый, но так никогда и не успевает решиться. С каждым днем все более отчетливо ощущал необходимость этого, и не потому, что хотел увидеть новые интересные места, а потому, что не чувствовал в себе привязанности к какому-либо месту. Ничего конкретного не планировал, просто ощутил душой потребность пути. Я хотел идти и идти только вперед, нигде не останавливаясь, и в этом процессе начинал усматривать свою целостность и гармонию. Тянула вперед страшная пустота, очень похожая на ту, которую всегда вижу, глядя в водную темень ночного моря.

Очень скоро начал мечтать о лодке, куда загружу нехитрый экспедиционный скарб, как в Ноев ковчег, и отправлюсь, куда глаза глядят. Как будет она выглядеть, пока не представлял, но знал точно, что для ее приобретения понадобятся деньги и немалые. От бизнеса меня мутило, поэтому заработать решил старым и испытанным способом: поехать в Москву и подрядиться на высотные работы. Дело это я знал хорошо и особо не волновался за успех предприятия, несмотря на то, что подобными вещами не занимался со студенческих времен.

Приехав в столицу, направился к своему другу Мише Шугаеву жить до выяснения местоположения той организации, которая готова будет заплатить много денег за то, что я ей чего-нибудь сделаю нехитрое на огромной высоте.

Миша, учился со мной на физтехе. Давно это было. Закончив обучение, он распределился в Московский институт физики Земли и начал посвящать свою жизнь служению отечественной науке. Когда я содержал свою фирму по производству солнечных установок, Миша проявлял дивную верность своему ремеслу и бизнесом заниматься не хотел, а продолжал работать в своем институте в надежде получить Нобелевскую премию за изобретение формулы, которая объяснит сразу все на свете. По-моему, к тому времени он ее уже придумал, но чтобы убедить мир в своей правоте, Мише надо было чего-то там еще доказать. А чтобы это доказать, надо было еще что-то доказать и т. д. Цепочка получалось внушительной длины, но Миша мужественно и кропотливо шел к намеченной цели во имя блага всего человечества. Деньги его не интересовали совершенно, и он вместе со своей семьей мучился на одну зарплату научного сотрудника. В то время он подарил мне книжечку – сборник статей, где была и его публикация на тему о природе твердых тел. Подарил от всей души. А я не прочел. Сейчас попытался найти у себя среди книг. Не поленился – перерыл все и не нашел. Прости, Миша! Но сейчас, обремененный капиталистическими заботами, ты уже, наверное, забыл, о чем там речь. Мысли твои устремлены далеко вперед, в направлении обычного буржуйского счастья.

Нас много, друзей-однокурсников. И за время застоя каждый успел позаниматься наукой и даже что-то написать. Удивительно то, что практически никто не удосужился ознакомиться с трудами своего друга. Так ли уж важны были наши сочинения, если друзьям они безразличны? Над чем-то несущественным мы, видно, старались, незаметно для себя.

Миша поселил меня у себя дома на раскладушке в углу. Я давно привык к этой раскладушке и знал ее особенности: ложиться надо было осторожно и сразу всем телом, иначе гнилой брезент мог треснуть. Я не мог позволить себе валяться как попало. Лежа на спине, нельзя было сильно прижимать подбородок к груди и расслаблять полностью мышцы спины, иначе зад будет касаться пола. Позже Света, супруга Миши, начала стелить на раскладушку ненужный ковер – жить стало легче. Даже можно ворочаться по ночам.

Без Мишиной помощи у меня ничего бы не вышло вообще, как не вышло бы без помощи всех моих друзей, старых и новых. Я их всех очень люблю и дорожу воспоминаниями. Я молюсь за их благоденствие и счастье. В душе постоянно присутствует теплое чувство, похожее на благодарность, только гораздо честнее.

Долго у Миши жить стало неудобно, хотя он не возражал. Надо было срочно найти работу и жилье, и я, закусив удила, занялся поисками, которые в скором времени увенчались успехом.

Нашлась контора, которая испытывала нужду в услугах альпиниста. Ремонтировать надо было швы на панельных шестнадцатиэтажных домах. Для начала работы требовалось раздобыть альпинистское снаряжение, но, стесненный материально, я не мог позволить себе купить все необходимое в магазине. Помог мой друг Шура Пономарев.

С Шурой знаком вечность. И то, что мы когда-то не знали друг друга, кажется неправдой. Мы вместе учились в одном институте и в одной группе, вместе начинали лазать по пещерам в студенчестве, потом работали на Сахалине, пытаясь двинуть вперед науку.

Шура спас мне жизнь, вытащив из полыньи, а сейчас не придает этому факту никакого значения. Но я чувствую себя обязанным ему, как родителю.

Мы, в основном, забываем платить по счетам. Лично у меня их накопилось прорва. На протяжении всей своей жизни хочу купить цветы прекрасной женщине Евгении Захаровне, зубному врачу, которая совершенно бескорыстно воевала с моим кариесом лет двадцать подряд. С Дальнего Востока я ей привозил такие подарочки, что она всегда качала головой, глядя в мою открытую пасть. Только благодаря ей еще способен чем-то жевать. Так вот, цветы я ей до сих пор не подарил.