Молитва для Эльзы - Сидоренко Андрей - Страница 7

Это огромный океан без конца и края, а среди него крохотулечка – земля островная. На той земле город, а по городу бродит грязный научный сотрудник с рюкзаком пива, которое должно доставить в дар начальнику экспедиции (своего пивного завода на острове нет и пиво здесь – по цене водки, а водка – бесценна). Научному сотруднику уже ничего не хочется, и он бредет, меся малокурильскую грязь, уже просто так, куда глаза глядят.

Начал сомневаться: на тот ли остров попал. Посмотрел в командировочный документ – вроде на тот. Останавливаюсь рядом с бараком. В комнате с открытым окном угрюмый мужчина сидит за столом и смотрит на океанский горизонт. Заприметив меня, налил стакан водки и выпил залпом. Не закусив, крякнул и снова устремил взгляд в пространство. Там, куда так печально глядел мужик, не было ничего примечательного – только Тихий океан. Сбросив с плеч рюкзак, сажусь на корточки, подпираю спиной черную стену деревянного строения и тоже смотрю на горизонт, пытаясь понять, что при этом должно чувствовать, и что потом с этим чувством делать – запивать его водкой или писать грустные стихи, или то и другое сразу. Над головой с бешенной скоростью проносятся свирепые серые облака, как будто спешат куда-то. Насмотревшись на водную стихию, мужчина снова потянулся за бутылкой.

– Послушайте, уважаемый. Где же здесь геофизическая обсерватория все-таки? – спрашиваю, без всякой надежды узнать что-либо полезное.

– Чего?

– Да так, ничего. А вы давно здесь обитаете?

Нет ответа. Опять он смотрит на горизонт и молчит, только взгляд сделался растерянным. Что-то подобное я видел в южных странах. Сидит бабай и глядит вдаль, и ничто не заставит его выйти из дивного состояния. Но здесь не южная страна и мужчина, гипнотизирующий горизонт – не старец-узбек. Для меня он – загадка природы, как и город, куда попал.

– Семь лет, – ответил. Я уже забыл, о чем спрашивал. До обсерватории оказалось всего двести метров.

Начальник экспедиции Аркадий Васильевич Радионов, мужчина лет сорока пяти, небольшого роста, с животом, козлиной бородкой «от Феликса Эдмундовича» и очками с огромными минусами, постоянно напускает на себя вид сурового морского волка, много сосредоточенно курит и не любит туристов без всякой на то причины. Всего нас в экспедиционном отряде трое: я, электронщик Гриша Богданов и житель Малокурильска инженер Вова. В нашем распоряжении арендованный вместе с экипажем небольшой рыболовный пароход типа РС. Научная задача – проложить по дну океана кабель с датчиком уровня на конце. Моя работа помимо прочего заключается в том, чтобы стоять и смотреть несколько дней подряд, как инженер Вова паяет контакты. Да, я еще должен не забывать выглядеть умно и сердито. Этому учусь у Радионова, в чем он, безусловно, непревзойденный мастер. Зачем напускать на себя беспричинно суровый вид, до сих пор не пойму. Наверное, это – необходимый экспедиционный атрибут. Будем стараться.

Поселился на пароходе, который за время стоянки члены экипажа превратили в плавучий бордель. Морячки пьют водку и резвятся с местными барышнями.

Женское население Шикотана в основном пришлое, завербованное местным рыбзаводом на материке. О каждой можно сочно написать. Необычные судьбы. Здесь все, что только можно придумать: два высших образования, цирковые артистки, уголовники и прочие, часто с экзотической наружностью.

Захожу в каюту. На моей кровати – неопределенного возраста женщина в резиновых болотных сапогах, рублевом трико синего цвета и вязанной кофточке, которую давно пора пустить на тряпки. Волосы на голове долго не мылись и полгода назад были выкрашены в белый цвет, отчего нижняя, прилегающая к черепу, их часть на 10 сантиметров черная. Все это волосяное хозяйство зверски начесано. Вокруг глаз темно-синий косметический окрас, губы ярко-красные. Барышня сидит и курит лихо закрученную в козью ногу папиросу «Беломорканал» Ленинградской табачной фабрики им. Урицкого. Взгляд энергичный, отчаянный. На другой койке лежит такая же, но со слабыми признаками жизни. Сверху нее судовой радист – хозяин койки. Не обращая внимания на присутствующих и на то, что гостья без чувств, он отчаянно и безжалостно наминает гостье мягкие места.

Я сыграл на гитаре и спел, отчего женщина с энергичным взглядом начала неприлично долго и громко ржать (не могу подобрать другого столь точного, но более культурного слова). Наверное, таким способом она хотела сообщить окружающим о тяжкой доле работницы цеха разделки местного рыбзавода. «Может, девичье ржание – такой же необходимый атрибут окружающей действительности, как и суровое выражение лица экспедиционного начальника», – подумал я и налил себе водки еще.

Через неделю малокурильский инженер Вова перепаял, наконец, все контакты, ознаменовав тем самым окончание подготовительных работ. Пора выйти в океан и проложить по дну кабель с датчиком уровня на конце, чтоб с его помощью оповещать о надвигающейся цунами.

К тому времени какая-то система предупреждения так себе функционировала, нервируя население ложными тревогами. Островитяне – народ тертый, и просто сообщением о страшной волне, которая через какой-то час всех смоет в океан, как корова языком слижет, никого не удивишь. Тревога цунами воспринимается здесь как сигнал, что пора отправляться на сопку пить водку. Однако многие по тому же сигналу начинают пить у себя дома или на рабочем месте, не утруждая себя утомительным подъемом в гору.

С юга приближался тайфун под названием Gay. Но героически настроенному экспедиционному начальству разбушевавшаяся стихия нипочем. Отшвартовались. Вышли из бухты. Высота волны – 4 метра, скорость ветра 20-25 метров в секунду, но это еще не тайфун. Болтанка. На палубу повылазили малокурильские барышни, не успевшие вовремя покинуть борт судна, и начали опорожнять желудки кто за борт, а кто просто так. Перед отходом мы, научные сотрудники, выпили много вина за производственные успехи, отчего тоже иногда присоединялись к барышням.

С божьей помощью кое-как все-таки проложили кабель, забыв, правда, под конец сбросить ход судна. Так что прикрепленный к концу кабеля датчик, железяка весом килограммов 20, с грохотом простучав по палубе и пароходским надстройкам, чуть не убил одного из членов экипажа, который случайно оказался на пути.

На борту находился кинопроектор и несколько засмотренных фильмов. Судовые умельцы-кинолюбители наскоро организовали студию и выпустили порнографический фильм. Из разных кинолент вырезали пикантные сцены, в основном в бане, и склеили их кольцом – готово.

Весь свободный от вахты народ хлынул на дебютный просмотр. Но Радионову такой ерундой заниматься некогда, он отчаянно курит и тужится принять ответственное решение: прописать эхолотом дно сейчас, когда на море творится черт знает что, или ну его к лешему. Беда в том, что для этого необходимо встать лагом (бортом) к волне. Качать в этом случае должно страшно. Времени для принятия ответственного решения потребовалось немного, ровно столько, чтобы успеть выпить еще и закусить.

Все плохо закрепленные предметы сорвались со своих мест и начали с грохотом носиться по внутреннему пространству корабля. Пароход стал напоминать большую погремушку. Устоять на ногах невозможно, не вцепившись обеими руками во что-нибудь железное и надежное. Под грохот падающих кастрюль на камбузе продолжается просмотр порнофильма. Энергичный механик, детина метра два ростом, прыгает и отчаянно дерет глотку, пытаясь ухватить дам на экране за неприличные места. Когда ему это удается, вопли усиливаются и перерастают в рев, при этом он поворачивается к залу мордой так, чтобы зрители могли лучше разглядеть его зубы из нержавеющей стали. Я начинал все сильней любить свою работу.

Раз, бродя по острову, очутился на Краю Света. Это название маяка на Шикотане, и это действительно край света. Дальше некуда – до самой Америки одна вода. Стою на обрыве и смотрю на океан.