Я из Одессы! Здрасьте! - Сичкин Борис Михайлович - Страница 28

В Театре эстрады работал рабочий Сема, по национальности еврей. Сокольский его спрашивает:

— Сема, ты почему задника не прибиваешь? Сема:

— Николай Петрович, нет гвоздей.

— Когда надо было распять Иисуса Христа, то гвозди нашли…

Как я уже говорил, Михаил Гаркави любил выдумывать о себе всякие небылицы. По его рассказам, то он был главным хирургом фронта, то он якобы играл в сборной Советского Союза по футболу и т.д. Однажды Смирнов-Сокольский позвонил Гаркави и говорит:

— Миша, я сейчас зашёл в ЦК партии и выяснил наконец: оказывается, революцию делал не ты…

Сокольский звонит Гаркави:

— Миша, давай выпьем! Гаркави: — Давай.

Сокольский:

— Фу, устал я тебя уговаривать!

Артист Московского театра сатиры Кара-Дмитриев в честь получения звания заслуженного артиста республики устроил грандиозный банкет в ресторане. Были приглашены артисты МХАТа, Большого театра, Малого театра и эстрады. Смирнов-Сокольский сидел в самом конце стола, и это ему не понравилось. Он первым поднял тост, долго говорил и предложил выпить за артистку Малого театра Гоголеву. Сокольский никому не давал слова сказать, и все тосты относились к Гоголевой. Все гости с удовольствием напились за Гоголеву, а о юбиляре никто и не вспомнил. Кара-Дмитриев со слезами на глазах сказал Сокольскому:

— Коля, что ты делаешь? Мне этот банкет стоил сумасшедших денег. На кой чёрт мне сдалась Гоголева?!

— В следующий раз, когда ты получишь звание народного артиста, артистов эстрады сажай поближе. Вот тогда я тебе устрою такой же юбилей, какой сегодня устроил Гоголевой, — ответил Сокольский.

В Ленинграде в гостинице «Европейская» работала сволочная администрация, которая нагло отбирала у живущих в этой гостинице деньги. То не хватает у тебя полотенец, то у тебя якобы пропали простыни и т.д. Я рассказал об этом Сокольскому Сокольский:

— Я знаю, но ничего сделать нельзя. Эти подонки способны на любую провокацию. Со мной был такой случай: я жил в шикарном люксе и обнаружил, что у «вольтеровского» кресла сломана ножка. Доказывать администрации гостиницы, что ножка была сломана до меня, и что я к этому не имею никакого отношения, было бессмысленно. Они все равно заставили бы меня платить стоимость кресла, так знаешь, что я сделал? Я достал топорик и разрубил кресло на мелкие кусочки. Клал в портфель и постепенно вынес на свалку. Когда я сдавал номер, они тщательно проверяли стаканы, полотенца, простыни. Но никому из них в голову не могло прийти, что у них никогда больше не будет большого, шикарного «вольтеровского» кресла.

Смирнов-Сокольский был художественным руководителем Театра эстрады. В это время Министерство культуры СССР снизило всем артистам эстрады зарплату. В кабинет вошёл Аркадий Райкин и говорит Сокольскому:

— Николай Павлович, читали приказ министерства? Скоро мы за наши выступления будем ещё доплачивать. Так надо было в семнадцатом идти на баррикады?

Сокольский:

— Аркадий, ты меня с кем-то путаешь. Я никакого отношения не имею к семнадцатому году, я отвечаю только за пятый год.

Набатов жаловался Сокольскому на свою жену. Мол, в грош его не ставит, пренебрежительно к нему относится, даже кофе не сварит.

— Я работаю, отдаю домой большие деньги, а она на меня — ноль внимания… Смирнов-Сокольский:

— Что ты, Илюша, возмущаешься? Кто ты такой? Ты для неё дерьмо. А она — жена Набатова!!!

Бывшего мужа Клавдии Шульженко по фамилии Коралли исключили из партии. Коралли был чем-то неприятен беспартийному Смирнову-Сокольскому. Николай Павлович позвонил секретарю парторганизации и говорит ему:

— Я узнал, что вы исключили из партии товарища Коралли. Так вот, должен вам сказать, что мы, беспартийные, с этим не согласны.

Секретарь парторганизации опешил:

— Решение принято в присутствии секретаря райкома… Я ничего изменить не могу… Сокольский продолжал настаивать:

— Мы на это не пойдём! Мы не позволим засорять наши ряды беспартийных…

Илье Набатову дали звание заслуженного деятеля искусств. Смирнов-Сокольский при встрече сказал:

— Илья, я всегда говорил, что ты деятель, а не артист…

В 1952 году в доме Александра Вертинского был званый вечер. На этом вечере присутствовали граф Игнатьев, две пожилые графини, старые офицеры, генералы и т.д. Стол был накрыт, но никто не

садился. Наконец, граф Игнатьев спросил:

— Господа, кого мы ждём?

— Государя императора, — ответил Смирнов-Сокольский.

Бывший министр культуры Храпченко на одном из совещаний говорил:

— Что же получается? Я, министр культуры СССР, получаю семьсот рублей в месяц, а артист эстрады Смирнов-Сокольский зарабатывает до тысячи.

Смирнов-Сокольский на это ответил:

— В том-то и дело, что вы получаете, а я — зарабатываю!

За все годы советской власти был единственный (к сожалению, недолго проработавший) умный, добрый, влюблённый в искусство министр культуры СССР Пономаренко. Как-то раз он решил собрать у себя представителей всех видов искусства, чтобы выяснить, кто в чём нуждается. Кому чем помочь.

Среди прочих выступал директор Ансамбля песни и пляски кубанских казаков и сказал:

— Товарищ министр! У меня есть такое предложение. Надо объединить кубанских и донских казаков, чтобы создать один большой монолитный коллектив.

— Ничего не получится. — вмешался Смирнов-Сокольский. — о таком объединении мечтал ещё генерал Краснов, так у него тоже ничего не вышло, — закончил Николай Павлович под хохот министра культуры…

Помню, должен был состояться ответственный концерт, на афише объявлены имена артистов Большого театра, МХАТа и др. «Др.» — означало — и другие артисты, то есть артисты эстрады. Сокольский возмутился, поехал к министру культуры Храпченко и говорит ему:

— Вот вы говорите, что ничего страшного… А мне, например, известно, что у вас есть учёная степень. Так вот представьте себе, появляется афиша какого-нибудь научного симпозиума и на ней значится, что будет выступать учёный такой-то, затем учёный такой-то и хр… А что такое «хр»? Это вы, товарищ Храпченко. Как вы к этому отнесётесь?

Илья Набатов сыграл эпизодическую роль французского министра Бонье в кинофильме «Падение Берлина». На просмотре фильма присутствовал Сталин. Когда дошло до эпизода с Набатовым, Сталин сказал: «Похож». Этого было достаточно, чтобы дать Набатову Сталинскую премию, соответствующую медаль. Набатов всегда носил эту медаль на лацкане пиджака. Сокольский издевался над Набатовым, говорил, что медаль получена — незаслуженно, и советовал её снять. Набатов продолжал носить медаль, которой очень гордился. И вот однажды он надел новый пиджак, забыв перевесить медаль со старого. Николай Павлович сказал Набатову:

— Снял, и правильно. Всё-таки совесть заговорила…

На собрании один говорил, что он приехал Кисловодска. А там все стены и заборы сплошь заклеены афишами артистов Шурова и Рыкунина. Сокольский вставил реплику: «Раньше на заборах писали другое…»

Директора Москонцерта Барзиловича хотели уволить. Смирнов-Сокольский был категорически против и аргументировал так:

— Товарищи, Барзилович работал на эстраде два года, всё это время он работал на себя. Он построил себе кооперативную квартиру, купил дачу, машину, одел семью. Короче, у него уже все есть. Так вот только сейчас он может начать работать для нас, артистов… Если мы уволим Барзиловича, то придёт новый директор и тоже будет два года воровать, чтобы себя обеспечить. Зачем нам ждать ещё два года?

В результате Барзиловича не уволили…

На эстраде работал великолепный эксцентрик Иван Байда. Он пользовался у зрителей большим успехом и часто ездил на гастроли со Смирновым-Сокольским. В лексиконе у Байды было три слова: «бабы», «пиво», «раки». И он прекрасно обходился этими тремя словами. Когда в газете какой-то очередной дегенерат написал про Байду, что он космополит, Байда решительно ничего не понял и обратился ко мне с вопросом:

— Меня что, ругают?

— Нет, — сказал я ему, — тебя хвалят. И он успокоился.