Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир - Страница 3

Мы вышли из парка, когда загудели первые комары, отряхивая с крылышек сладостную жару, а у входа на круге зажглись фонари, желтые в синем воздухе.

Я проводил Катрин до ее подъезда, но она не пожелала поцеловать меня на прощание. Чем-то я ее прогневил, но чем, я не догадался.

Я пошел домой пешком. Мне было так грустно, что я придумал работающий вечный двигатель, а потом доказал, почему он не будет работать. Порой так хочется опровергнуть законы физики, но пока это у меня не выходило.

Доказательство и контрдоказательство были очень сложными, и я почти забыл о Катрин.

И вдруг я понял, что, когда вернусь домой, зазвонит телефон и расстроенный Крогиус, который поссорился со Светкой и не поехал на дачу, сообщит мне, что наше открытие не состоится. Может быть, из-за неумелого Нечипоренки, а может, потому, что мы с Крогиусом дураки.

Мне не хотелось обходить широкий газон, засаженный какими-то колючими, плохо цветущими и дурно пахнущими цветочками. Я решил через него перелететь. Лететь оказалось непросто, я все терял равновесие и валился на бок, отталкивался рукой от земли, чтобы снова взлететь, и все повторялось.

Разочарованный, я пошел на четвертый этаж по лестнице. Пускай лифт отдохнет.

Когда я открывал дверь, то почувствовал, что в комнате, не зажигая света, сидит кто-то чужой.

Я аккуратно закрыл за собой дверь. Потом зажег свет в прихожей. Я старался вести себя так, словно ни о чем лишнем не догадываюсь.

Человек, который сидел в темной комнате, знал, что я его обнаружил, но молчал. Я спросил:

— Почему вы сидите без света?

— Я вздремнул, — соврал посетитель, — вас долго не было.

Входя в комнату, я нажал на кнопку выключателя и спросил:

— Кофе поставить?

— Только для себя, — ответил посетитель, — я не пью кофе.

Человек, поднявшийся с дивана при моем появлении, был обыкновенен и респектабелен. Западный клерк в русском исполнении. Чтобы ему не было скучно в одиночестве, я тоже принял вид чиновника по особым поручениям.

Гость улыбнулся и сказал:

— Не старайтесь, лучше поставьте кофе.

Он прошел за мной на кухню и зажег газ, пока я наливал в чайник воду.

— Неужели вы пьете растворимку? — спросил он осуждающе.

— Пью, — признался я словно в преступлении.

— Вот уж не думал, — сказал гость.

Он смотрел, как я насыпаю кофе, наливаю кипяток, размешиваю. Когда он убедился в том, что я обеспечен кофе, то повернулся и пошел обратно в комнату. Я послушно проследовал за ним.

— Вы не чувствуете себя одиноким? — спросил гость, опускаясь на диван. Он двигался не очень уверенно, словно был немного пьян или ему давил под мышками пиджак.

— Мне некогда чувствовать себя одиноким, — сказал я. И удивился тому, что принимаю так спокойно пришельца, без спросу вторгшегося в мою квартиру поздним вечером.

— Даже сегодня?

— А чем сегодня хуже, чем вчера? — спросил я.

— Почему вы до сих пор не женились? — спросил гость. Его лицо оставалось в тени, и я не видел, какого цвета у него глаза.

— Меня девушки не любят, — сказал я.

— А может быть, вы привыкли к одиночеству и предпочитаете остаться один?

— Я ценю одиночество, только вряд ли вы сможете понять почему.

— Попробуйте объяснить.

— Я провел много лет в детском доме, где слова «одиночество» не существует. И первое, что я сделал, получив эту квартиру, — запер за собой дверь, разделся догола и весь день в таком виде бродил по комнате.

— Вы правы, мне это чувство непонятно, — согласился гость.

Теперь наступила моя очередь задавать вопросы, чем я и воспользовался.

— Как вы ко мне попали?

— Я прилетел, — ответил гость. Впрочем, этот ответ я предугадал. — Окно было открыто.

Он глядел на меня, чуть склонив голову набок, словно ожидал, что я выкажу изумление. Но я не изумился. Я сам не раз пытался полетать. Только никак не мог удержать равновесия. Это труднее, чем оторваться от земли.

Человек покачал головой.

Тут я заметил, что у него на носу очки — старенькие, в толстой пластиковой оправе. Разве у него раньше были очки?

— Были, — догадался гость. — Человек в очках выглядит безопасным. Наверное, оттого, что очки можно разбить одним ударом.

Человек с неудовольствием смотрел, как я отхлебываю кофе. Было душновато, а я пил кофе.

Человек отвернулся от меня и пошел вдоль стеллажей, читая названия книг.

— Много лишнего, — вынес он приговор. — Всего не перечитать. А если и перечитать, то ничего не получишь взамен. Чтение непроизводительно. Скоро вы это сами поймете.

Мне не хотелось ничего понимать. Я устал, и меня клонило в сон. Может же человек хотеть спать после трудового дня?

— Итак, — сказал гость, как бы пародируя доктора, — вы не раз задавали себе вопрос: почему я не такой, как другие? С раннего детства вы привыкли таиться, обманывать, лукавить, потому что нет большей опасности погибнуть в детской стае, чем показаться иным, умнее других, смелее других. Ты несешь друзьям свой талант, а друзья в отвращении отворачиваются или кидают в тебя каменьями.

— Я такой, как все! — поспешил я с ответом, чем вызвал печальную ухмылку на никаком лице гостя.

— Я полагаю, что еще в младших классах ты учился лучше, чем остальные, и тебе не составляло усилий быть лучшим… — Незаметно для меня он перешел на «ты». Бог с ним — он явно старше. — Когда я разыскивал тебя, Гарик, — продолжал гость, — то познакомился не только с характеристиками на тебя и анонимными письмами. Я убедился, что с годами ты все лучше умел притворяться, казаться тупее, чем был на самом деле.

— Чепуха!

— А кто сломал модель самолета, которая могла летать быстрее настоящего самолета?

— Это Петька Лукин на него нечаянно наступил!

— Ты толкнул Петьку Лукина. Он, кстати, в этом уверен.

— Вы и с ним говорили?

— И не только с ним.

— Вы знаете обо мне…

— Больше, чем ты сам. И знаю, как тяжко молодому человеку, мальчику заставлять себя таиться, пригибаться от славы, зная, что за вспышкой славы последует тень презрения, зависти, ненависти…

— А второй приз на районной математической олимпиаде? — спросил я, будто был не согласен с гостем.

— Второй! А почему не первый на городской олимпиаде? А специальную стипендию на физическом факультете университета ты не смог бы получить?

Я пожал плечами. К чему этот напор и натиск?

— И дернуло же тебя идти на исторический!

Я понял, что он говорит, не раскрывая рта. А я слышу его. Неужели он телепат?

— Не отвлекайся! — потребовал гость. — Ответь мне честно: зачем ты пошел на исторический — в эту тупиковую псевдонауку?

— Потому что я люблю историю. Потому что я родился археологом. Потому что вернуть к жизни прошлое — значит дать новую жизнь людям, которые надеялись на бессмертие и оказались забыты. Это мои счеты с вечностью.

— Перестань! — приказал гость. — Прошлое не может интересовать сознательное существо. Есть только будущее, и туда должен быть устремлен разум.

— Видно, мы с вами по-разному относимся к мирозданию.

— Мы не можем относиться по-разному, — сказал гость, — потому что вся ваша история — это всплески молодой энергии, это тупиковые ветви растущего сознания.

— И я буду таким, как вы?

— Вот именно, — обрадовался гость. — Мы одной крови — ты и я.

— Не понимаю.

— Поймешь, сейчас поймешь. Давай задумаемся о твоих способностях, о тех качествах, которых лишены твои друзья и знакомые. Например, о силе внушения. Ты же можешь внушить любому человеку черт знает что!

Гость тут же превратился в небольшого каменного сфинкса. Сфинкс заговорил голосом гостя:

— Надеюсь, этим я тебя не удивил?

— Чего уж там, — ответил я и превратился в верблюда. Ведь сфинксу одиноко без нормального верблюда по соседству. Если бы нас увидела Катрин, она бы влезла на верблюда и стала кататься вокруг сфинкса.

— Отлично получается! — похвалил меня гость. — Но это лишь верхушка айсберга. Многие твои качества еще дремлют. И их открытие впереди.