Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир - Страница 28

— Ничего удивительного, — сказал Аркадий. — Гостиница у милиции под «крышей». Они следят, чтобы был порядок.

— Сегодня вечером они будут что-то обсуждать. Я постараюсь подслушать. Пока мы будем в гостинице, пожалуйста, передай в Москву информацию о приезде генерала Чулкова.

— Не талдычь. Сделаю.

— И тут же, как сообщишь, уходи. Прошу тебя. Приказать не могу, но очень прошу. И Рита просит. Ты ей доверяешь?

— Нечестный прием, — улыбнулся Аркадий. — Ритка здесь ни при чем.

— Когда я вернусь ночью — чтобы тебя не было. Останешься в Курске, пока тебе не скажут возвращаться. Ключ под половиком.

— Ну ладно, ладно, — сказал Аркадий.

Он открыл шкаф и стал вынимать что-то — наверное, белье. Мне было очень неловко. Какого черта я заставляю людей срываться с места, куда-то нестись, как преступников?

Без десяти восемь я попрощался с Аркадием.

— Послание мое отправишь, не забудешь? — спросил я.

— Не забуду.

Он почти обнял меня, коснулся ладонями плеч и отстранился.

Я спустился вниз, к машине, и погнал ее к дому Порейки, не хотел опаздывать — шофер должен быть безукоризненным.

Я прибыл вовремя — мои хозяева уже стояли возле дверей.

— Чего опаздываешь? — буркнул Порейко.

Я выразительно посмотрел на часы.

— Не сюда в восемь, а там надо быть в восемь, — проворчал шеф.

— Ты не прав, Дмитрий, — сказала Александра. — Ты велел ему здесь к восьми быть.

— А ты бы помолчала, — сказал Порейко.

Александра чуть улыбнулась, как улыбается мудрая мать, слушая вопли своего младенца.

Вечер был бархатным, темнело, жужжали комары.

У гостиницы нас ждал Одноглазый Джо. Жоры не было.

Порейко первым вбежал в гостиницу, словно боялся хоть на минуту опоздать. Александра задержалась у машины.

— Александра, — сказал я. — Я боюсь, что они замышляют что-то плохое против Аркадия. Ты могла бы этому помешать?

— Ты бы лучше о себе думал, — ответила Александра. — Ты на подозрении хуже, чем Аркашка.

Она быстро ушла в гостиницу следом за Порейкой.

Уже темнело, вечер обещал быть длинным и облачным, это будут бесконечные сумерки.

Мне надо было подслушать их разговор. Может быть, тогда все и решится.

Но я не знаю, какая из комнат — «полулюкс». Ведь не иначе как там будут идти переговоры.

Я вышел из машины, закрыл ее, чтобы не соблазнять мелких преступников блестящими штучками, перешел на другую сторону улицы, соображая, где находится «полулюкс», — гостиница была массивная, обширная, даром что двухэтажная, но половину первого этажа занимал ресторан, а вторую — служебные помещения. Номера были на втором этаже.

Я прошел по улице. За гостиницей были полуоткрытые ворота — они вели на хозяйственный двор. Двор был обширным, с конюшнями, где стояли разные, видно, не только гостиничные, машины, у одного из складов под желтой в полумраке лампой сгружали с грузовика овощи.

Гостиница была построена в виде буквы Г, причем длинная полоска шла перпендикулярно улице, выходя во двор, а с другой стороны…

Я вышел снова на улицу и посмотрел с другой стороны. Там шел высокий забор, затем начиналось здание магазина «Промтовары». Вернее, он раньше был магазином «Промтовары», а нынче назывался «Кугюр» — черт знает, что этим они хотели сказать. Но вывеску «Промтовары» закрасили кое-как, так что я догадался, чем в нем торговали раньше.

Из-за высокого забора между магазином и гостиницей поднимались купы яблонь с небольшими пока плодами. Там был сад. Но чей? Возможно, он тянулся параллельно улице.

Я попал в глупое положение. Если бежать вокруг квартала и искать, как заглянуть в чужое окно, то за это время кто-нибудь обязательно выйдет проверить и меня не найдет возле машины. Заниматься обычной левитацией на центральной улице города нелогично. Неизвестно, куда тебя потащат сначала — в сумасшедший дом или милицию.

В глубокой задумчивости, свойственной лишь кинорежиссерам и героям авантюрных романов, я отправился обратно, поравнялся с машиной и тут совершенно явственно услышал знакомый голос Порейки:

— А этот тост разрешите поднять за присутствующего среди нас освободителя Европы от фашистского ига!

Господи, и я собирался летать по воздуху и лазить по крышам в то время, как эти бездельники праздновали встречу друзей в ресторане, у открытого окна, не обращая внимания на шоферов и лакеев.

В этот момент грянул оркестр, и все мои радужные надежды разлетелись в пыль. Для того чтобы подслушивать их и дальше, мне пришлось бы сесть на стол, а это вызвало бы удивление.

У меня оставалась надежда на то, что им захочется всерьез поговорить после славного ужина. Надо же на что-то надеяться.

Время у меня было, но мыслей, как назло, — никаких. В результате я не придумал ничего лучше, как заглянуть в холл. Там никого не было. Я осторожно прошел ко входу в ресторан, прикрытому лиловыми портьерами, видно, оставшимися со славных купеческих времен. Все столы длинного скучного зала, разрисованного по стенам плодами южных земель, были заняты. Толстяк танцевал с Александрой, Рустем чокался с Порейкой. Жора с Одноглазым Джо сидели за соседним столиком, пили водку со скудной закуской и всех охраняли. Мне показалось, что Александра увидела меня и подмигнула. Хотя, может, мне хотелось, чтобы она подмигнула.

В зале было дымно, и освещен он был несколькими цветными прожекторами, которые мельтешили, стараясь создать атмосферу непринужденного праздника.

Я вышел из зала и, подойдя к дежурной, показался ей проверяющим. Неважно каким — может, по электрической части, может, по газовой. Я спросил, как пройти в «полулюкс».

Проходить я никуда не стал, а возвратился к машине. Как я и предполагал, окна «полулюкса» выходили в сад. Два окна — третье и четвертое от дальнего конца. Информация есть, но пользы от нее пока мало.

Зато штора в ресторане была прикрыта не до конца, так что я точно увидел, как они, расплатившись, покинули ресторан.

Было без десяти десять. Стемнело, но ночью это серебряное сияние назвать было нельзя. В такую погоду в Питере выходят в два часа ночи посмотреть, как разводят мосты. Люди и предметы приобрели некий полупрозрачный вид и потеряли свой цвет — все было сиреневым и смутным.

Деятельность на гостиничном дворе давно уже прекратилась. Сторож прикрыл ворота и куда-то отошел, возможно, он ждет проказников во дворе.

Через дверь я поглядел, как вся честная компания поднималась наверх. Первым шел генерал, а дальше построением немецких псов-рыцарей, известным по нашему кинематографу как «свинья», шествовали Рустем с Александрой, а затем латники — простые ратники — Порейко и Джо с Жорой и телохранитель в черном, скрипевший ремнями на весь район.

Значит, они решили никого мне в помощь не присылать и вообще списали меня со счетов. Обидно, но удобно.

Меховск рано ложится спать или прилипает к телевизорам, чтобы лучше разбираться в мировом искусстве и политике. Если не считать золотой молодежи, которая догуливала в ресторане, постепенно переходя от рока к присядке, да случайных прохожих, улица была пуста. Теперь можно было рискнуть.

Я сделал так: дошел до магазина и резким прыжком поднялся на его крышу. С непривычки я потянул ногу, и мне пришлось минуты три корчиться за трубой от боли. Все летающие люди из фантастических романов померли бы от смеха, увидев, до чего дошла левитация в наши дни.

Не поднимая высоко головы, я перебрался на другой скат крыши. И разглядел сад. Он в самом деле относился к какому-то большому зданию — больнице или школе, нет, скорее больнице, потому что несколько окон в нем светилось.

Окна длинного крыла гостиницы выходили в этот сад. Мне не стоило труда увидеть свет в «полулюксе», где жил генерал. В обоих окнах.

К счастью, не все деревья в том саду были яблонями. Среди них встречались и более солидные создания. На ветвях одного из них — кажется, липы — я устроился, готовый, если надо, взлететь.

Я должен сказать, что летал я по обязанности, без всякого удовольствия и понимал проблему Икара, который предпочел свалиться в море, только бы не шастать между облаками.