Домик на реке - Чуковский Николай Корнеевич - Страница 17

— Партизаны ходили в старое здание по балке над школьным двором? — спросил Коля.

— Наверное, ходили. Старое школьное здание было разбомблено в самом начале войны, и в первый год оккупации в верхнем его этаже был партизанский штаб. Это теперь всем известно. Я долго думал, как проникали туда партизаны. Все лестницы, ведущие в верхний этаж, разрушены. Оставался один путь — по балке над школьным двором.

«Значит, и папа ходил по этой балке», подумал Коля.

— Ты был в том месте, где они жили? — спросил он.

— Там во всем этаже сохранилась всего одна комната. Чтобы до нее добраться, здорово нужно полазить. Идешь все время, как по карнизу — сбоку пропасть. Потом попадаешь в черный коридор, поворот в темноте — и дверь. Никогда не догадаешься, что там комната.

— Осталось что-нибудь в этой комнате?

— Почти ничего. Стол, железные кровати. Видно, что на столе стоял радиоприемник — сохранилась проволочная антенна. Эти две гранаты я там нашел.

— Ну!

— Нашел несколько воззваний, написанных на пишущей машинке.

— А что в этих воззваниях?

— В них сообщается, что немцы разбиты под Москвой, что Красная Армия наступает, что партизаны мстят немцам и будут мстить. Хорошо написано! Нашел еще один документ, очень странный…

— Странный?

— Он был спрятан под половицей. Я отодвинул кровать, нечаянно наступил на одну половицу, и вдруг она поднялась. Там лежала бумажка, сложенная, и в ней написано на двух языках — слева по-немецки, справа по-русски. Вроде удостоверения…

— Что же там написано?

— А там написано, что лоцман Козиков оказал услуги и просьба ему содействовать.

— Кому оказал услуги?

— Немцам, наверно. Подписано немецким комендантом.

— А кто такой этот Козиков?

— Не знаю. Там сказано, что лоцман.

— Лоцман?

Но Степочка не ответил. Он вслушивался. Далеко в тумане, за кормой челнока, выла пароходная сирена.

Уже совсем рассвело, но туман не поредел. Он только стал цветистым от солнечных лучей, внезапно пронизавших его насквозь, и клубился вокруг челнока, как дым. Берегов по-прежнему не было видно, в двадцати шагах не было видно даже воды. И рев пароходной сирены доносился словно из другого мира.

— Ты знаешь, что это? — спросил Степочка.

— Пароход, — сказал Коля.

— Пароход-то пароход, а какой?

— Не знаю.

— «Иван Мичурин». Я его сирену даже во сне узнать могу, — сказал Степочка не без самодовольства. — Самый большой пароход на реке. Бывшая «Минерва».

«Иван Мичурин», видимо, с трудом прокладывал себе путь в тумане, и сирена его ревела почти беспрерывно. Этот рев, раздавшийся за кормой челнока, становился все громче. «Иван Мичурин» нагонял челнок.

— У Черного моря он будет через пять суток, — проговорил Степочка. — А мы — только через месяц.

— Нужно дать ему дорогу, а то он на нас наскочит, — сказал Коля. — Нужно грести к берегу.

Степочка сразу же взялся за весла. Но, вместо того чтобы грести к берегу, он повернул челнок носом против течения и двинул его вверх по реке.

Коля следил за ним с недоумением.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Иду навстречу «Мичурину».

— Зачем?

— Хочу, чтобы он взял нас на буксир.

От удивления и неожиданности Коля растерялся.

— Но ведь капитан никогда не согласится…

— Тю! — сказал Степочка. — Мы не будем у него спрашивать. Мы прицепимся сами.

И он изо всех сил ударил веслами по воде.

Сирена, на минуту затихшая, взревела снова, и голос ее на этот раз был оглушителен.

Коля невольно заткнул уши. Значит, пароход уже совсем близко!

— Степочка, — сказал Коля, когда сирена умолкла, — я не хочу на буксир. Он завезет нас, и мы не сможем вернуться…

— Вот и хорошо, — ответил Степочка. — Мы ведь не собираемся возвращаться…

Коля не решился сознаться, что собирается вернуться, и проговорил:

— Он перевернет нас…

— Небось! — сказал Степочка. — У него за кормой привязана лодка. Мы пропустим его, пройдем мимо его борта и прицепимся к лодке. Ступай на нос! Я буду грести, а ты — привязывать.

Коля послушно полез через скамейки на нос челнока. Не успел он сесть, как прямо перед собой увидел что-то черное, надвигающееся, огромное, как гора. Это был «Иван Мичурин». Он вынырнул из тумана так внезапно, что сразу оказался перед челноком.

— Степа!.. — крикнул Коля.

Степочка попытался повернуть челнок вправо. Но не успел. Коля увидел огромный борт парохода над собой. Потом толчок, грохот. Коля взлетел на воздух и упал в воду.

Вода сомкнулась над ним. Он почувствовал, что быстро движется — все вниз, вниз, вниз.

3

Потом его потащило вверх. Он вынырнул на мгновенье, наконец, и прямо перед собой, в пяти шагах, увидел громадное колесо «Мичурина» — в сияющих брызгах и клокочущей пене. Вода бурлила вокруг Коли, словно в кипящем котле, и едва он успел схватить ртом воздух, как его снова потащило вниз. Его долго несло под водой, крутя и швыряя. Так долго, что когда он снова вынырнул, «Иван Мичурин» уже скрылся в тумане. Только вода еще колыхалась, поднимая и опуская Колю.

Коля жадно, глубоко дышал, с наслаждением хватая воздух ртом.

Вдруг он вспомнил о Степочке. Где Степа?

Ни Степочки, ни челнока нигде не было видно. Берега тоже не было видно. Проклятый туман все заволакивал.

Коля медленно поплыл наугад. Он давно умел плавать, но теперь почувствовал, что плыть ему гораздо труднее, чем обычно. Он был в башмаках, и башмаки, намокшие, полные воды, тянули его вниз.

Он понял, что надо разуться. Но едва он протягивал руки, собираясь развязать шнурки башмаков, как погружался, и ему приходилось делать отчаянные усилия, чтобы снова выбраться на поверхность. Однако разуться было необходимо, иначе он не продержится на воде и двух минут. Он набрал полные легкие воздуху, согнулся и стал развязывать шнурки, погружаясь все глубже и глубже.

Шнурки, к счастью, развязались, и башмаки удалось сбросить с ног. Он сразу же почувствовал, что поднимается. Он очень долго поднимался. Наконец он вынырнул и вздохнул.

Шагах в десяти от себя он увидел круглую стриженую голову Степочки. Они поплыли друг другу навстречу.

— Плывем налево, — сказал Степочка. — Левый берег ближе.

Неизвестно, почему он решил, что левый берег ближе, но Коля послушно поплыл налево.

Они плыли рядом. Степочка обсуждал причины гибели челнока.

— Все было, придумано правильно, — говорил он. — Помешал туман. Если бы «Мичурин» вынырнул из тумана хоть на две минуты позже, мы прошли бы вдоль его борта, прицепились бы сзади к лодке, и он потащил бы нас на буксире.

Они плыли, и им все время казалось, что берег совсем близко, вот-вот, за ближайшей полосой тумана. Они торопились, но туман отступал перед ними, и они опять ничего не видели впереди, кроме тумана и воды.

Степочка стал отставать. Несколько раз Коле приходилось останавливаться и поджидать его. Степочке это не понравилось.

— Не жди меня, — сказал он. — Плыви сам, а уж я-то доплыву.

Но круглое лицо его было бледно. И Коля через минуту опять остановился, чтобы подождать.

— Положи одну руку мне на спину, — предложил Коля. — Тебе будет легче.

— Я тебе сказал — плыви один! — ответил Степочка сердито.

Он плавал хуже Коли и раньше устал, но не хотел в этом признаться. И всякий раз, когда Коля останавливался, он свирепо смотрел на него.

Однако останавливаться Коле приходилось все чаще, потому что Степочка все больше отставал. Несмотря на остановки, расстояние между ними увеличивалось. Степочка дышал громко, часто и неровно. Несколько раз он даже погружался в воду с головой, и Коля в ужасе ждал, появится ли он снова. Но Степочка появлялся и продолжал плыть — из последних сил.

Коля сам уже изнемогал. Поджидая Степочку, он как-то раз опустил ноги и вдруг почувствовал, что ступни его коснулись дна. Здесь было мелкое место. Он мог стоять, вытянувшись во весь рост и выставив нос и рот из воды.