Последний сёгун - Сиба Рётаро - Страница 40

Больше всех удивился вспышке этих слухов Мацудайра Сюнгаку. Не откладывая дела в долгий ящик, он приказал подать паланкин и поспешил в особняк Вакаса в Саду Священного Источника, надеясь переговорить с Ёсинобу.

В тот день у Ёсинобу было много посетителей, и Сюнгаку пришлось достаточно долго ждать аудиенции в одной из комнат особняка за чашкой чая.

«Да, похоже на то, что он сам не знает, чего хочет. Совершенно непредсказуемый человек», – размышлял Сюнгаку, которого вся эта история со спешной экспедицией против Тёсю поставила в совершенный тупик. Он с самого начала был против этой идеи. И не только он. Все знакомые Сюнгаку, будь то Яманоути Ёдо из Тоса или Датэ Мунэнари из Иё и Увадзима тоже были против. Почему? Да, прежде всего, по той простой причине, что начать гражданскую войну в условиях, когда западные державы так внимательно наблюдают за развитием ситуации в Японии – значит создать дополнительную угрозу для страны, значит, в конечном счете, сократить время жизни, отпущенное бакуфу. К тому же на кланы, в которых будет проводиться мобилизация, снова ляжет непосильное бремя военных расходов… А цены из-за войны наверняка взлетят на такую высоту (хотя они после открытия страны они и так поднялись донельзя), что это неминуемо приведет к волнениям простолюдинов, мятежам и восстаниям крестьян по всей стране…

Все это так. Но главная проблема состояла в том, как именно объявил Ёсинобу о своем решении. Разве не он еще вчера уверял Сюнгаку, что высшим органом государственного управления теперь будет совет даймё? И что же? Еще не отзвучали эти слова, а он уже самовластно, не посоветовавшись ни с кем, принимает решение по такому важному вопросу. Разве это дело?

Наконец, Ёсинобу принял Сюнгаку, и тот, правда, в уже значительно более мягкой форме, рассказал Ёсинобу о своих сомнениях.

Но Ёсинобу с порога их отмел:

– Я говорил о том, что нужно будет сделать, если меня изберут сёгуном. А сейчас я всего лишь глава дома Токугава, и потому не имею никакого права собирать совет даймё!

Строго говоря, именно так оно и было, но и вопрос Сюнгаку был немного о другом: он всего лишь хотел удостовериться в искренности побуждений собеседника. Ведь если Ёсинобу будет так же жонглировать словами и дальше, то и в бакуфу, и в обществе в целом всегда будут неправильно истолковывать его намерения и сомневаться в их чистоте… Но в открытую спросить об этом Ёсинобу у Сюнгаку не хватило духа.

Однако Ёсинобу и сам посмотрел на Сюнгаку с таким выражением, как будто хотел сказать: «Господин Сюнгаку! Вы что, не понимаете, чего я на самом деле хочу?» А вслух сказал:

– Ударить! Ударить по ним!

И пояснил, что хочет одним «генеральным ударом» покончить с кланом Тёсю, тем самым восстановить честь и достоинство бакуфу и довести войну до победного конца.

– Что касается тактики действий, то я ударю со стороны Санъёдо, а господин Кисю (Токугава Мотицугу) – со стороны Санъиндо[114] с тем, чтобы нашим войскам соединиться у замка Ямагути, столицы Тёсю. Причем цель этой операции – ни в коем случае не военная, а политическая. Надеюсь, Вы, господин Сюнгаку, как человек незаурядный, это хорошо понимаете.

Падкий на лесть Сюнгаку при этих словах заметно подобрел…

К подготовке операции Ёсинобу надеялся привлечь и императорский двор. Сейчас, когда клан Тёсю объявлен «врагом трона», при подготовке «генерального удара» очень не помешал бы соответствующий императорский указ – это оказало бы на противника большое психологическое воздействие…

При дворе все предложения Ёсинобу были с готовностью приняты. Сейчас и члены императорской фамилии, и все сановники, стоявшие у кормила власти, полностью поддерживали бакуфу, а император Комэй буквально ненавидел Тёсю, так что смелый план Ёсинобу был встречен исключительно доброжелательно.

Скоро все приготовления к походу были завершены. Восьмого числа восьмого лунного месяца второго года Кэйо (16 сентября 1866 года) облаченный в парадную форму Среднего советника Ёсинобу как высший представитель реальной власти в стране от имени сёгуна нанес визит в императорский дворец.

Император ждал его у Малого дворца. Молча поприветствовав гостя, он прошел в его сопровождении в хранилище документов, где и был зачитан августейший указ о начале военных действий против Тёсю. Здесь же император вручил Ёсинобу священный меч.

Это был старинный обычай. Издавна и в Китае, и в Японии главнокомандующий, отправлявшийся по приказу императора в дальний военный поход, получал из его рук священный меч, что символизировало будущую победу над мятежниками. Так было заведено в эпохи Нара[115] и Хэйан[116], однако с приходом к власти дома Минамото и основанием Камакурского сёгуната военные походы стали считаться внутренним делом главного воинского дома и осуществлялись теперь безо всяких императорских указов. Церемония вручения священного меча, естественно, тоже ушла в прошлое и возобновилась только теперь, спустя 650 лет, когда такой меч получил Ёсинобу.

Естественно, идея процедуры принадлежала не императорскому двору, а самому Ёсинобу, двор только действовал по составленному им плану. Но возобновление церемонии вручения меча стало не просто возрождением старинного обряда, а и важным политическим событием. Получение меча из рук императора знаменовало собой – по крайней мере, в теории – конец системы военного правления, которая сформировалась еще во времена Минамото. И Ёсинобу, подобно полководцам хэйанских времен, принимал меч как верный вассал императора…

Так или иначе, в шумную подготовку «генерального удара» Ёсинобу по Тёсю оказалась втянутой даже августейшая особа. По примеру своих божественных предков император приказал отслужить молебны за победу в семи основных синтоистских и семи главных буддийских храмах страны.

Однако спустя всего лишь шесть дней после аудиенции у императора Ёсинобу внезапно приказал отменить подготовку «генерального удара»!

Высший свет Киото был потрясен.

«Почему?!!»

Никто ничего не понимал.

При этом обожавший во всем порядок Ёсинобу не просто отменил операцию, а обратился к императорскому двору с просьбой издать формальный указ о приостановке военных действий. Объявление о начале военных действий было сделано пятого числа восьмого лунного месяца (13 сентября), заявление об их прекращении – пятнадцатого числа того же месяца (23 сентября).

Император был вне себя от ярости…

Причина такого решения выяснилась очень скоро. В ходе военных действий против Тёсю фронт подошел к замку Кокура. Сначала успех здесь сопутствовал войскам бакуфу, но во второй день восьмой луны (10 сентября) ситуация резко изменилась. К замку прорвались штурмовые отряды клана Тёсю под командованием Такасуги Синсаку. Оборонявшие крепость части верного бакуфу клана Кокура яростно сопротивлялись, но не смогли сдержать натиск противника. Комендант цитадели Огасавара Тоётиёмару лично поджег замок и дал приказ отступать. Другой военачальник, советник бакуфу Огасавара Накамити бежал с поля боя, погрузился на военный корабль бакуфу, через Нагасаки добрался до порта Хёго, а затем до Киото, где и рассказал Ёсинобу о поражении правительственных войск. Было это 12 числа (20 августа). Каждое слово в рапорте покинувшего место сражения Огасавара дышало безысходностью: «Ряды правительственных войск полностью расстроены… Победить Тёсю невозможно…»

– Невозможно? – несколько раз переспрашивал его Ёсинобу. И Огасавара каждый раз отвечал:

– Нет, невозможно!

Мозг Ёсинобу снова лихорадочно заработал. Он обладал достаточно трезвым и проницательным умом для того, чтобы не посылать армию на войну, которую та заведомо не сумеет выиграть. В конце концов, он не Токугава Иэясу, у него не так много отваги и боевого опыта, чтобы обращать поражения в победы! И сразу после ухода Огасавара Ёсинобу дал команду «Отставить!»