Последний сёгун - Сиба Рётаро - Страница 38

С другой стороны (хотя Сюнгаку таких деталей не знал), Рош психологически был как нельзя лучше подготовлен к таким преобразованиям, поскольку служил у Наполеона III. А Шарль Луи Наполеон Бонапарт чем-то очень напоминал Ёсинобу. Племянник знаменитого Наполеона I, Луи Бонапарт законным образом возглавил дом Наполеонов (или, как называли его японцы, Напо), поскольку и его старший брат, и сын Наполеона I герцог Рейхштадтский умерли молодыми. Несмотря на то, что во Франции эпоха правления Наполеонов уже закончилась, Луи с помощью армии провозгласил себя императором, за что был арестован и выслан в Америку, но в результате революции в феврале 1848 года вернулся в страну, был избран сенатором, затем стал президентом с ограниченными полномочиями, и, наконец, в пятом году Каэй по японскому летоисчислению (1852 год) путем всенародного голосования избран императором. Он питал к Японии больший интерес, чем того требовала дипломатическая необходимость, и симпатизировал бакуфу. Конечно, дело не доходило до того, чтобы советовать сёгуну поступить так же, как поступил он, но Рош, тем не менее, вполне мог намекнуть Ёсинобу, чтобы тот действовал в этом ключе.

Все это очень хорошо. Однако Ёсинобу сейчас более всего беспокоило то, что маневры Огури и его сторонников могут вынудить западные державы пойти на резкие ответные меры. Ведь для того, чтобы снова сосредоточить всю власть в руках дома Токугава, нужно было фактически выиграть еще одну битву при Сэкигахара – и это явно следовало из плана Огури. Судя по тем отрывкам, которые активно обсуждали знающие люди, в плане предусматривалось значительно укрепить военные части бакуфу, построенные по французскому образцу, и именно с их помощью разбить всех противников правительства, будь то Тёсю, Сацума, Тоса или руководимый Сюнгаку клан Фукуи из провинции Этидзэн. Иными словами, планировалось одним ударом разрушить всю старую клановую систему и создать новый режим Токугава. Узнав об этом плане, даже такой сторонник бакуфу, как Яманоути Ёдо из клана Тоса не удержался и с досады грохнул кулаком по татами[112] – Сюнгаку сам это видел. Даже Ёдо был против! И не мудрено, что с тех пор, как пошли слухи о плане Огури, клан Сацума стал относиться к бакуфу очень настороженно (что, с другой стороны, для «стороннего» клана было довольно естественно).

«А теперь, – продолжал размышлять Сюнгаку, – те же опасные мысли мало-помалу начинает излагать и сам Ёсинобу. Ну хорошо, я-то даймё токугавского дома, а если бы такие речи услышали другие, например, „сторонние“ даймё?» – подумал Сюнгаку и собрался было перебить Ёсинобу. Но проницательный Ёсинобу уже понял, что у Сюнгаку на уме, и взглядом его остановил: «Нет-нет, господин Сюнгаку, уж дослушайте до конца!». Верный вассал опустил глаза и промолчал. А Ёсинобу продолжал, глядя куда-то поверх его головы:

– А раз сёгунат Токугава находится на грани краха, то сёгуна должны выбирать не мы! – Под «мы» имелся в виду дом Токугава. До конца своих дней Сюнгаку не мог вспоминать эти слова без внутренней дрожи. Ёсинобу дал настолько четкий правовой анализ ситуации в стране, как будто в течение многих лет изучал юриспруденцию. Ведь действительно: строго говоря, само появление на свет фигуры сёгуна было обусловлено военной силой, а его главенствующее положение связано с тем, что он добился и формальной, и фактической поддержки со стороны сообщества феодалов. Именно так обстояло дело во времена Иэясу. С течением времени военное могущество сёгунов убывало, и даймё иногда переставали считать себя обязанными рассматривать сёгуна как главу своего сообщества. Об этом говорит и пример Ода Нобунага[113], который в свое время сбросил сёгуна Асикага. Значит, формально главу своего союза должны выбирать сами даймё.

– Что?! – опешил Сюнгаку. – Даймё? Выбирать сёгуна?

– Да, пусть выбирают, – кивнул теоретик Ёсинобу. Сюнгаку замолчал. Он как-то разом и полностью потерял присутствие духа и не находил слов для того, чтобы возразить господину. Жесткий, временами даже устрашающий тон Ёсинобу, сам язык изложения, местами, может быть, отдающий мертвечиной, но в существе своем отличающийся безупречной логикой – все это удержало Сюнгаку от возражений. Он только беспомощно спросил:

– Так Вы что же, будете собирать всех даймё?

Ёсинобу снова кивнул. Да, нужно собрать их всех – триста человек. Пусть детально все обсудят и сделают свой выбор.

При этих словах Ёсинобу Сюнгаку показалось, что ему тоже есть, что сказать. Разве не выльется эта затея в бесполезную толчею и сумятицу? Ведь среди даймё много умственно отсталых, есть и полные идиоты…

– Пусть даймё сами решают, кто из них достоин участвовать в этом деле, а кто – нет! – отрезал в ответ Ёсинобу.

Итак, полноправные выборщики сами решают, кому из них участвовать в выборах. Сёгун, избранный таким образом, не будет уже одним из тех «великих полководцев», что правили вплоть до Иэмоти; скорее, он будет напоминать президента… Наполеон III в 1852 году совершил государственный переворот, а потом был избран главой государства на десятилетний срок, получив семь миллионов голосов… Не такие ли замыслы мелькают в голове Ёсинобу?

А тот продолжал:

– Как Вы верно заметили, господин Сюнгаку, среди даймё есть и умные, и глупые. Давайте отошлем глупых по домам, оставим только умных, и пусть они выберут сёгуна. А потом обсудят и другие государственные дела, поделят между собой посты в правительстве и, наконец, используют все свое влияние для того, чтобы реформировать сёгунат. Они могут уволить половину нынешних чиновников бакуфу или вообще уменьшить их число, вооружить хатамото винтовками, мобилизовать всех, вплоть до замковых слуг…

При этих словах Сюнгаку чуть не вскрикнул. Это был совсем не план Огури! Позиции даймё сохраняются! Более того, именно они теперь будут избирать сёгуна и совет ведущих самурайских домов.

– Да, – снова кивнул Ёсинобу, – наверное, сейчас нет иного способа спасти дом Токугава, да и всю Японию. Только выборы!

– А если… – подался вперед Сюнгаку, – если этот совет Вас изберет, Вы что, тоже будете отказываться?

– Нет, почему же? – На лице Ёсинобу мелькнула едва заметная улыбка. – В конце концов, я ведь тоже иногда следую голосу разума… В этом случае – с удовольствием соглашусь!

– Ну, тогда я спокоен, – облегченно вздохнул Сюнгаку и перешел к следующему вопросу: о наследнике дома Токугава.

Он слышал, что Ёсинобу озадачил советника бакуфу Итакура Кацукиё загадочной теорией о том, что «наследник дома Токугава не обязан наследовать должность сёгуна». По этой теории получалось, что должность главы дома Токугава – сугубо частное дело этого дома, тогда как сёгунат Токугава – это нечто иное, понятие более широкое, связанное со взаимодействием между разными кланами. Конечно, установленные в каждой самурайской семье порядки должны сохраняться, но это – личное дело той или иной фамилии. Исполнение же обязанностей сёгуна – дело общественное. Иными словами, быть главой дома Токугава и быть главой сообщества кланов – это две совершенно разные вещи.

С точки зрения Сюнгаку, да и вообще с общепринятой точки зрения, это была какая-то очень странная теория. Глава дома Токугава и сёгун всегда были единым целым, и со времен Токугава Иэясу не было в стране человека, который думал бы иначе. Однако Сюнгаку почему-то не имел ни малейшего желания обсуждать эту теорию с ее автором, одним из сильнейших полемистов Японии. Он просто хотел донести до него свою точку зрения.

– Значит, Ваше превосходительство будет наследовать пост главы дома Токугава и никогда не откажется от этой мысли?

– Да, ибо отказаться от этого – значит выказать полное неуважение к моим предкам. А я этого допустить не могу. Так что дом Токугава наследовать буду…

– Заведомо?

– Заведомо! – уверил Ёсинобу.

Не успел он произнести это слово, как Сюнгаку изо всех сил закивал головой и со словами «Как я рад! Как я рад! Поспешу поделиться своей радостью!» вскочил и выбежал в другую комнату, где его ожидал не только Итакура Кацукиё, но и Генерал-губернатор Киото Мацудайра Катамори, который в большом беспокойстве прибыл к Ёсинобу, забыв о своей болезни. Был здесь и младший брат Катамори, командующий киотосским гарнизоном Мацудайра Садааки.