Эта девушка - Гувер Колин - Страница 34

Я отпускаю ее руки – сама напросилась! – и она падает на пол. Я иду в кухню, беру из-под раковины пустой кувшин и наполняю его водой. Знаю, что пожалею об этом, но надо же как-то вывести ее из этого состояния. Когда я возвращаюсь в гостиную, она не удостаивает меня даже взглядом. Я переворачиваю кувшин прямо у нее над головой.

– Какого черта?!! – кричит она, от неожиданности взмахивая руками, и смотрит на меня с неподдельной ненавистью.

Лейк вскакивает на ноги, бросается на меня и пытается ударить. Возможно, идея с кувшином была не самой удачной… Или просто воды оказалось маловато?

Я хватаю ее за руку и выкручиваю, заводя за спину, а потом насильно веду в сторону ванной. Мы заходим внутрь, я обнимаю ее и отрываю от земли. Она просто не оставляет мне выбора. Пытается отбиваться, и иногда ей это даже удается! Одной рукой я прижимаю ее к стене душевой кабинки, а другой – открываю воду. Струи воды начинают хлестать ей в лицо…

– Идиот! Придурок! Урод! – захлебываясь, вопит она.

– Вставай под душ, Лейкен! – приказываю я, делая воду потеплее. – Вставай под душ, мать твою!

Я выпускаю Лейк из своей хватки и пячусь назад. Закрываю за собой дверь и придерживаю ее снаружи, на случай если пленница попытается сбежать. Она, конечно же, пытается: стучит в дверь, дергает за ручку…

– Уилл, а ну выпусти меня! – доносятся до меня ее вопли. – Немедленно!

– Послушай, Лейкен, я тебя выпущу только после того, как ты разденешься, встанешь под душ, вымоешь голову и успокоишься, – невозмутимо говорю я, не выпуская дверную ручку, и минуту спустя слышу звук задергивающейся занавески. Убедившись, что она больше не попытается выйти, я обуваюсь и перехожу через дорогу, чтобы взять для Лейкен одежду.

– С ней все в порядке? – спрашивает Джулия, едва открыв дверь, и делает едва заметный жест, означающий, что Кел и Колдер стоят за ее спиной и слышат наш разговор.

– Слишком уж в порядке, – шепчу я. – Она себя очень странно ведет. Вы с ней хоть поговорили?

Джулия кивает, но не сообщает подробности – боится, что Кел может что-нибудь услышать.

– Она в душе. Я зашел взять ей что-нибудь из одежды, – объясняю я, закрывая тему.

– Зайди к ней в комнату, – кивает Джулия, направляясь в сторону кухни. – Последняя дверь справа. А то я посуду мою.

Она отворачивается к раковине, а я стою в нерешительности. Мне как-то неловко заходить к Лейк в комнату.

Пройдя по коридору, я медленно открываю дверь. Не знаю, чего я ожидал, – возможно, что увижу типичную комнату подростка, но меня приятно удивляет отсутствие постеров на стенах и ультрафиолетовых ламп на потолке. Комната выглядит на удивление по-взрослому для восемнадцатилетней девушки. Подойдя к комоду, я открываю верхний ящик, достаю оттуда майку. Потом открываю следующий ящик в поисках брюк, но натыкаюсь на кучу лифчиков и трусиков. Мне как-то не по себе оттого, что я нахожусь в комнате Лейк без ее ведома. Уговариваю себя просто взять чистое белье и закрыть ящик, но вместо этого начинаю рассматривать содержимое, представляя, как выглядит на ней все это нижнее белье.

«Черт побери, Уилл!» – одергиваю я себя, хватаю первое попавшееся под руку белье, захлопываю ящик, а потом ищу пижамные штаны. В какой-то момент майка выскальзывает у меня из рук и падает на пол. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее, и замечаю на полу заколку. Похожа на детскую. Я беру ее в руки и разглядываю, размышляя, почему она хранит такую старую вещь.

– Раньше думала, что это волшебная заколка, – раздается с порога голос Джулии.

Я вздрагиваю и оборачиваюсь:

– Вот эта?!

Джулия кивает, заходит в комнату и садится на кровать:

– Как-то раз, когда Лейк была еще совсем маленькая, отец пришел с работы и обнаружил, что она отстригла себе большую прядь волос. Она плакала, боялась, что я буду ее ругать. Тогда он зачесал ей волосы назад и скрепил их этой заколкой. Сказал ей, что заколка волшебная и, пока она ее не снимет, я ничего не замечу.

– Ничего себе! – смеюсь я, представляя себе Лейк с отстриженной прядью волос. – Но вы, я так понимаю, все-таки заметили?

– О, не заметить было сложно! – смеется Джулия. – Ужасно смешно выглядело! Она отстригла сантиметров шесть посередине челки! Муж позвонил мне и попросил сделать вид, что все в порядке. Признаюсь, это было очень тяжело! У нее волосы несколько месяцев отрастали. Но я ничего не могла ей сказать, потому что каждое утро она первым делом быстро закалывала волосы.

– Ничего себе! Значит, у нее уже тогда была сила воли?

– Ты даже не представляешь себе какая, – улыбается Джулия. – Более упрямого человека за всю свою жизнь не встречала.

Я наклоняюсь и кладу заколку туда, где нашел, а потом снова оборачиваюсь к Джулии. Она сосредоточенно разглядывает свои ногти и сейчас очень похожа на Лейк, только намного печальнее.

– Она же меня сейчас ненавидит, Уилл… Не понимает, почему я так поступаю. Она хочет опекать Кела, но я не уверена, что могу ей это позволить.

Не знаю, стоит ли в моем положении давать ей советы, но, кажется, она не против. Просто я был в такой же ситуации, как Лейк, и в тот вечер ничто не смогло бы помешать мне забрать Колдера от бабушки с дедушкой.

Взяв одежду Лейк под мышку, я направляюсь к двери, но у порога оборачиваюсь:

– Может быть, вам надо попытаться понять, почему она так поступает. Кроме Кела, у нее не останется никого. Никого! И сейчас ей кажется, что вы хотите лишить ее единственного, что у нее останется.

– Я не хочу забирать его у Лейк, – поднимает на меня взгляд Джулия. – Я просто хочу, чтобы она была счастлива.

Счастлива?

– Джулия, послушайте, у нее совсем недавно умер отец. Вы тоже скоро умрете. Ей восемнадцать лет, и ей предстоит прожить целую жизнь без двух людей, которых она любит больше всего на свете. Ее счастье от вас не зависит. У нее земля уходит из-под ног, и она бессильна что-либо изменить. Самое меньшее, что вы можете для нее сделать, – позволить ей сделать выбор хотя бы в чем-то. Могу вам сказать по собственному опыту… Забота о Колдере – единственное, что заставляло меня жить дальше. Если вы хотите забрать у нее Кела, потому что думаете, что так ей будет легче, то ошибаетесь. Для них обоих ничего хуже разлуки быть не может.

Испугавшись, что снова перешел границы дозволенного, я выхожу из комнаты Лейк и возвращаюсь к себе.

Открыв дверь в ванную, я тихо прохожу, кладу одежду и чистое полотенце на полку и украдкой бросаю взгляд в зеркало. Оно запотело, но душ в отражении все-таки видно. Занавеска в одном месте слегка отдернута, и я вижу, что Лейк поставила ногу на бортик и бреет ее.

Моей бритвой.

В моем душе.

Ее одежда на полу, прямо у меня под ногами. На полу, а не на ней. Она стоит обнаженная в трех метрах от меня.

«Господи, сегодня один из самых ужасных дней в ее жизни, а я тут представляю себе, как она выглядит без одежды! Вот сволочь!»

Если у меня осталась хоть капля совести, для начала я бы вообще не пустил ее к себе в дом вчера вечером. А теперь я смотрю, как лезвие бритвы скользит к ее щиколотке, и мечтаю о том, чтобы она не захотела идти домой и осталась у меня хотя бы еще на одну ночь.

Всего на одну ночь! Я еще не готов отпустить ее!

На цыпочках выхожу из ванной, прикрываю за собой дверь, иду в кухню и умываюсь холодной водой.

Схватившись за край стойки, я делаю глубокий вдох и готовлюсь принести ей глубочайшие извинения. Сейчас она наверняка злится на меня за то, что я наорал на нее и поставил под душ… Но я ее не виню. Наверняка был какой-то более простой способ успокоить ее.

– Мне нужно полотенце! – кричит она из ванной.

– Полотенце на полке, – отвечаю я, подходя к двери. – Там же твоя одежда.

Вернувшись в гостиную, я сажусь на диван и пытаюсь сделать вид, как будто ничего особенного не произошло. Может быть, если притворюсь, что все в порядке, она тоже будет вести себя спокойнее.

Господи, меня приводит в ужас одна мысль о том, что она может злиться на меня еще один день. Когда она прочитала свое стихотворение перед всем классом, это, наверное, был самый тяжелый удар от девушки за всю мою жизнь… Да еще и перед семнадцатью учениками. Конечно, никто из них не подозревает, что стихотворение предназначалось мне, разве что Гевин, но все-таки… У меня было такое ощущение, как будто каждое из тридцати оскорблений словно пуля пронзало мне сердце.