Кортик. Бронзовая птица - Рыбаков Анатолий Наумович - Страница 46

Коля Севостьянов кончал доклад. Он закрыл блокнот и сказал:

— Товарищи! Этот день для нас тем более торжествен, что сегодня решением бюро Хамовнического районного комитета РКСМ принята в комсомол первая группа лучших пионеров нашего отряда, а именно…

Приятели покраснели. Генка и Слава стояли потупившись, а Миша не отрываясь, до боли в глазах, смотрел через окно на солнце, и весь горизонт казался ему покрытым тысячью маленьких блестящих дисков.

— …а именно, — продолжал Коля и снова открыл блокнот: — Воронина Маргарита, Круглова Зинаида, Огуреев Александр, Эльдаров Святослав, Поляков Михаил, Петров Геннадий…

Что такое? Не ослышались ли они? Приятели посмотрели друг на друга, и… Генка в порыве восторга стукнул Славу по спине. Слава хотел дать ему сдачи, но сидевшая неподалеку Александра Сергеевна угрожающе подняла палец, и Слава ограничился тем, что толкнул Генку ногой.

Потом все встали и запели «Интернационал». Миша выводил его звонким, неожиданно дрогнувшим голосом.

Блестящий диск за окном разгорался все ярче и ярче. Сияние его ширилось и охватывало весь горизонт с очертаниями домов, крыш, колоколен, кремлевских башен.

Миша все смотрел на этот диск. И перед глазами его стояли эшелон, красноармейцы, Полевой в серой солдатской шинели и мускулистый рабочий, разбивающий тяжелым молотом цепи, опутывающие земной шар.

БРОНЗОВАЯ ПТИЦА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

БЕГЛЕЦЫ

Глава 1

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Генка и Славка сидели на берегу Утчи.

Штаны у Генки были закатаны выше колен, рукава полосатой тельняшки — выше локтей, рыжие волосы торчали в разные стороны. Он презрительно посматривал на крохотную будку лодочной станции и, болтая ногами в воде, говорил:

— Подумаешь, станция! Прицепили на курятник спасательный круг и вообразили, что станция!

Славка молчал. Его бледное, едва тронутое розоватым загаром лицо было задумчиво. Меланхолически жуя травинку, он размышлял о некоторых горестных происшествиях лагерной жизни…

И надо было всему случиться именно тогда, когда он, Славка, остался в лагере за старшего! Правда, вместе с Генкой. Но ведь Генке на все наплевать. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало сидит и болтает ногами в воде.

Генка действительно болтал ногами и рассуждал про лодочную станцию:

— Станция! Три разбитые лоханки! Терпеть не могу, когда люди из себя что-то выстраивают! И нечего фасонить! Написал бы просто: «прокат лодок» — скромно, хорошо, по существу. А то «станция»!

— Не знаю, что мы Коле скажем, — вздохнул Славка.

— При чем тут мы? А если он будет выговаривать, то я ему прямо скажу: «Коля! Надо быть объективным. Никто тут не виноват. И вообще, в жизни без происшествий не бывает». — И он с философским видом добавил: — Да без них и жизнь была бы неинтересной.

— Без кого — без них?

— Без происшествий.

Вглядываясь в дорогу, идущую к железнодорожной станции, Славка сказал:

— Ты лишен чувства ответственности.

Генка презрительно покрутил в воздухе рукой:

— «Чувство, «ответственность»!.. Красивые слова… Фразеология… Каждый отвечает за себя. А я еще в Москве предупреждал: «Не надо брать в лагерь пионеров». Ведь предупреждал, правда? Не послушались.

— Нечего с тобой говорить, — равнодушно ответил Славка.

Некоторое время они сидели молча. Генка — болтая ногами в воде, Славка — жуя травинку.

Июльское солнце пекло неимоверно. В траве неутомимо стрекотал кузнечик. Речка, узкая и глубокая, прикрытая нависшими с берегов кустами, извивалась меж полей, прижималась к подножиям холмов, осторожно обходила деревни и пряталась в лесах, тихая, темная, студеная…

Из приютившейся под горой деревни ветер доносил отдаленные звуки сельской улицы. Но сама деревня казалась на этом расстоянии беспорядочным нагромождением железных, деревянных, соломенных крыш, утопающих в зелени садов. И только возле реки, у съезда к парому, чернела густая паутинка тропинок.

Славка продолжал вглядываться в дорогу. Поезд из Москвы уже, наверно, пришел. Значит, сейчас Коля Севостьянов и Миша Поляков будут здесь… Славка вздохнул.

Генка усмехнулся:

— Вздыхаешь? Типично интеллигентские охи-вздохи!.. Эх, Славка, Славка! Сколько раз я тебе говорил…

Славка встал, приставил ладонь козырьком ко лбу:

— Идут!

Генка перестал болтать ногами и вылез на берег.

— Где? Гм!.. Действительно, идут. Впереди — Миша. За ним… Нет, не Коля… Мальчишка какой-то… Коровин! Честное слово, Коровин, беспризорник бывший! И мешки тащат на плечах…

— Книги, наверно…

Мальчики вглядывались в маленькие фигурки, двигавшиеся по узкой полевой тропинке. И, хотя они были еще далеко, Генка зашептал:

— Только имей в виду, Славка, я сам объясню. Ты в разговор не вмешивайся, а то все испортишь. А я, будь здоров, я сумею… Тем более — Коля не приехал. А Миша что? Подумаешь! Помощник вожатого…

Но как ни храбрился Генка, ему стало не по себе. Предстояло неприятное объяснение.

Глава 2

НЕПРИЯТНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

Миша и Коровин опустили на землю мешки.

— Почему вы здесь? — спросил Миша.

Он был в синей кепке и кожаной куртке, которую не снимал даже летом — ведь в ней он выглядел заправским комсомольским активистом.

— Так просто. — Генка ощупал мешки: — Книги?

— Книги.

— А где Коля?

— Коля больше не приедет. Его мобилизовали во флот…

— Вот оно что… — протянул Генка. — А кого пришлют вместо него?

Миша медлил с ответом. Он снял кепку и пригладил свои черные волосы, которые частым смачиванием превратил из курчавых в гладкие.

— Кого же пришлют? — переспросил Генка.

Миша медлил с ответом. Он снял кепку и пригладил свои черные волосы, которые частым смачиванием превратил из из курчавых в гладкие.

— Кого же пришлют? — переспросил Генка.

Миша медлил с ответом потому, что вожатым отряда назначили его самого. И он не знал, как сообщить эту новость ребятам, чтобы они не подумали, что он задается, но и чтобы сразу признали его вожатым… Сложная задача — командовать товарищами, с которыми сидишь на одной парте, Но по дороге Миша придумал два спасительных словечка. Скромно, с подчеркнутым безразличием он сказал:

— Пока меня назначили.

«Пока» и было первым спасительным словом. Действительно, кто должен временно заменить вожатого, как не его помощник?

Но скромное и учтивое «пока» не произвело ожидаемого действия. Генка вытаращил глаза:

— Тебя? Но какой же авторитет мы будем иметь в деревне? Колю все уважали… И старики.

Тогда Миша произнес второе спасительное слово.

— Я отказывался, но райком утвердил. — И, почувствовав за собой авторитет райкома, строго спросил: — Как же вы бросили лагерь?

— Там Зина Круглова осталась, — поспешно ответил Генка.

Вот что значит спросить построже… А Славка и вовсе каким-то извиняющимся тоном начал:

— Видишь ли, Миша…

Но Генка перебил его:

— Ну как, Коровин, в гости к нам приехал?

— По делу, — ответил Коровин и шумно втянул носом воздух. Плотный, коренастый, он в форменной одежде трудколониста выглядел совсем толстым и неуклюжим.

Лицо его лоснилось от пота, и он все время отмахивался от мух.

— Раздобрел ты на колонистских хлебах, — заметил Генка.

— Кормят подходяще, — ответил простодушный Коровин.

— А по какому делу ты приехал?

Миша объяснил, что детдом, в котором живет Коровин, превращается в трудовую коммуну. И разместится трудкоммуна здесь, в усадьбе. Завтра сюда приедет директор.