«Клубок» вокруг Сталина - Баландин Рудольф Константинович - Страница 45

Ныне документально подтверждено: летом 1934 года по каналам РОВСа через Финляндию пытались перейти границу СССР член НТС Г.Н. Прилуцкий и его напарник. Чудом избежав ловушки НКВД, они вынуждены были вернуться.

В этой связи понятны вопросы, которые поздно вечером 1 декабря по телефону Ягода задавал заместителю Медведя Ф.Т. Фомину — единственному из уцелевших руководителей Ленинградского НКВД, которые были арестованы после убийства Кирова: «Одежда Николаева импортного или советского производства? А кепка? Нет ли на ней иностранного клейма?»

И только 15 декабря 1934 года было официально объявлено о том, что организаторами убийства Кирова являются зиновьевцы. На следующий день во двор дома, где жили Зиновьев и Каменев, в Карманицком переулке в Москве, въехали машины НКВД. Однако арестованных не привлекли к процессу «Ленинградского центра» над Николаевым и над 13 бывшими руководящими работниками ленинградского комсомола первой половины 20-х годов, входившими в троцкистскую и зиновьевскую оппозиции. Процесс проходил 28–29 декабря в Ленинграде.

Трудно сказать, насколько прочны были связи (и существовали ли они вообще) зарубежных и советских антисталинских группировок. Но было бы наивно предполагать, что заброшенные в СССР агенты РОВС или НТС «открывались» оппозиционерам. Так же как Николаев мог действительно не знать, что его «разрабатывают» и используют германские спецслужбы или подпольные антисталинские группировки. Профессиональные шпионы должны уметь играть разные роли, использовать особые подходы к каждому конкретному человеку.

В секретных документах РОВС, которые стали известны в Москве через Фермера, подчеркивалась необходимость подготовки кадров для террористических групп, а в случае войны с СССР — для ведения партизанской войны в тылу Красной армии.

Во Франции подготовкой террористов занималась организация «Белая идея», сформированная Миллером в 1934 году. Она сосредоточивала свои усилия на северном направлении, ее представители переходили через финско-советскую границу и действовали преимущественно в Ленинграде.

Подбором боевиков для «Белой идеи» занимался капитан Ларионов (мы уже о нём упоминали) — кумир белоэмигрантской молодежи. Боевое прошлое и репутация бесстрашного героя помогли ему отобрать в свою группу двадцать молодых людей, готовых рисковать или даже пожертвовать жизнью ради «Белой идеи».

Ларионов обучал их стрельбе, метанию гранат, изготовлению и закладке взрывных устройств, умению ориентироваться, маскироваться. Они учились обследовать объект диверсии и скрываться после взрыва. Капитан занимался с ними даже русским языком: они должны были отвыкнуть от привычных «старорежимных» слов и обогатить свой словарный запас новой, послереволюционной лексикой.

Пройдя полный курс обучения, они переходили в ведение Миллера, а затем — к Скоблину, который ведал «северным направлением». Скоблин связывал их с представителем РОВС в Финляндии генералом Добровольским и… сообщал советской разведке о планах очередной террористической группы. Та предупреждала пограничников, и, как правило, боевиков перехватывали на границе.

Так, в мае 1934-го два террориста — Носанов и Прилуцкий — с югославскими паспортами проехали через Бельгию, Германию, Латвию и Эстонию в Хельсинки и вошли в контакт с Добровольским. В одной из финских разведшкол они прошли дополнительную подготовку и были нелегально переправлены на советскую территорию. Там, в пятнадцати километрах от Ленинграда, их попытались захватить внутренние войска (об этом эпизоде мы уже писали). Возможно, этим двум агентам дали уйти специально, чтобы не «засвечивать» Скоблина.

После возвращения в Париж Носанов сменил Ларионова, который вскоре перебрался в гитлеровскую Германию и стал сотрудничать с ее разведслужбами — с благословения Миллера.

Это произошло не случайно. После прихода Гитлера к власти правые круги белой эмиграции, особенно монархисты, центр которых находился в Берлине, активно сотрудничали с фашистами. Сторонником союза с гитлеровцами был и сам Миллер.

Устанавливать тесные связи с германскими спецслужбами Миллер начинал не на пустом месте. Один из лидеров крайних монархических кругов русской эмиграции бывший кавалергард генерал-майор В. Бискупский (1878–1945) находился в доверительных отношениях с представителями нацистской элиты еще с начала 20-х годов. Он был хорошо знаком с А. Розенбергом и одним из основателей нацистской партии, близким другом Гитлера В. Шойбнером-Рихтером, погибшим 9 ноября 1923 года во время «пивного путча».

Еще раньше, после основания нацистской партии в 1919 году, когда ее лидером стал Гитлер, она существовала в значительной степени на деньги правого крыла российской эмиграции. После провала «пивного путча» и смерти Шойбнера-Рихтера Адольф Гитлер, сам легко раненный во время расстрела нацистской демонстрации, спасаясь от преследования полиции, некоторое время прятался в квартире генерала Бискупского. С той поры генерал пользовался полным доверием со стороны ефрейтора, сделавшего головокружительную карьеру.

Соединяя вместе все эти сведения и связи, можно предположить, что германские спецслужбы вполне могли готовить покушение на Кирова с помощью Николаева и в то же время, по каналам РОВС, попытались использовать Носанова и Прилуцкого.

Немецкие друзья Драуле и Николаева из 74 квартиры должны были знать о неурядицах в этой семье в связи с романом Кирова и жены Николаева. Эти немецкие друзья, по-видимому, посоветовали Николаеву обратиться в Германское консульство за материальной помощью. Николаев представился как потенциальный автор книги о жизни в СССР, которую можно было бы издать в Германии.

Если так рассуждать, то станет ясно, почему он обратился именно в Германское консульство, хотя в Ленинграде было много консульств других государств. Одновременно объясняется и благосклонное отношение германского генерального консула к ничем не примечательной личности Николаева, не имевшего вдобавок никаких литературных способностей или талантов или хотя бы публикаций. Сам факт доверия, оказанного консулом Николаеву, свидетельствует, что консулу уже было доложено об этом человеке.

В письме, найденном у Николаева, говорилось, что «Киров посеял вражду между мною и моей женой, которую я очень любил». Не очень понятно, зачем ему было это писать? Это вполне можно расценить как заранее подготовленное свидетельство того, что убийство произошло исключительно на почве ревности. «Романтическую» версию следствие имело основание объявить придуманной Николаевым «в целях сокрытия следов преступления и своих соучастников, а также в целях маскировки подлинных мотивов убийства Кирова».

В первые дни после покушения следствие разрабатывало и «германский след». Но затем это направление поиска было закрыто. И это понятно: Сталин не хотел окончательно разрывать отношения с Германией, которые были и без того плохи после прихода Гитлера к власти.

Однако вовсе игнорировать связи Николаева с иностранцами было нельзя. Нужно было выбрать для этого подходящее консульство, и выбор органов пал на латвийское, консул которого в то время в чем-то проштрафился. Когда советское правительство потребовало его отзыва, Совет консулов в свою очередь не возражал и не выразил протеста.

В связи с убийством Кирова советское руководство имело возможность устроить, что называется, «международный скандал», тем более что достаточно четкие следы вели не только в Берлин, но и в Париж. Но это с политической точки зрения был бы неразумный ход. Целесообразней было другое: сосредоточить удар на внутренних врагах, оппозиционерах.

Те, кто полагают, будто Сталину только и нужен был предлог для развертывания репрессий, и он был доволен тем, что убийство Кирова стало этим предлогом, плохо представляют себе основы внутренней политики любого руководителя — руководителя не только государства, но и любого мало-мальски значительного предприятия, любой организации. Каждый руководитель кровно заинтересован в том, чтобы как можно меньше выносить «сора из избы». Скорее, ему важно представлять вверенный коллектив сплоченным, дружно поддерживающим политику руководства.