«Клубок» вокруг Сталина - Баландин Рудольф Константинович - Страница 31

Нетрудно догадаться, что для такого серьезного заявления у Миллера были достаточно веские основания.

Но кто мог нанести этот «короткий удар»? По-видимому, некая группа, способная быстро осуществить правительственный переворот. Эти люди должны были иметь доступ к правящей группе в СССР, быть приближенными к ней или даже входить отчасти в ее состав. И при чем тут Германия? Не при том ли, что члены этой тайной группы заговорщиков симпатизируют ей или даже имеют с ней тесные связи?

Такие вопросы, конечно же, возникали и у ответственных работников НКВД и у Сталина, которому докладывали о подобных сигналах.

Вряд ли было случайным то, что это был разговор двух военных из числа руководства РОВС. Логично предположить, что «короткий удар» могли нанести по сталинской группе либо крупные военачальники СССР, либо столь же крупные руководители НКВД, либо те и другие вместе. Так обычно устраиваются дворцовые перевороты.

Кем же могли быть эти люди?

Из числа советских военачальников высокого ранга с чертами «бонапартизма» и уклоном в германофильство следует назвать прежде всего И.П. Уборевича, командарма 1-го ранга. Другой советский военачальник сходного типа — М.Н. Тухачевский.

Из руководителей органов безопасности можно считать «особо подозрительным» Генриха Генриховича Ягоду (Генриха-Еноха Гершевича Иегуду) — руководителя НКВД СССР в 1934–1936 годах, а до этого несколько лет — заместителя тяжело больного В.Р. Менжинского, руководителя органов госбезопасности. Жена Ягоды — Ида Авербах — работала в прокуратуре Москвы.

Безусловно, в наше время нетрудно высказывать подобные подозрения: имеется ряд документов, подтверждающих такую версию (правда, не все исследователи признают неопровержимость этих документов; но и в таком случае подозрения оправданы и нуждаются в проверке).

В любом случае надо понимать и признавать, что если советские разведчики работали среди руководства антисоветской эмиграции, то должны были существовать и обратные связи этого руководства с отдельными крупными советскими деятелями, лишь формально поддерживающими сталинский режим, а в глубине души желающих его свержения тем самым «коротким ударом».

К концу 1918 года в Красную армию было призвано более 22 тысяч бывших офицеров царской армии. За годы Гражданской войны их число возросло до 100 тысяч. Не все они были лояльны к советской власти. Однако среди них было немало видных военачальников Красной армии: М.Д. Бонч-Бруевич, С.С. Каменев, Д.М. Карбышев, Б.М. Шапошников, А.И. Егоров, В.Н. Егорьев, В.М. Гиттис, В.М. Альтфатер, П.П. Лебедев, А.П. Николаев, И.И. Вацетис, Ф.Ф. Новицкий, А.А. Таубе…

Офицеры и генералы царской армии по праву назывались «военспецами». Благодаря им сохранялись некоторые традиции русской армии в новых социальных условиях. Однако это обстоятельство нравилось далеко не всем.

Приходится с сожалением констатировать, что инициатором массовых репрессий в Красной армии среди командиров-военспецов выступил такой крупный и талантливый военачальник как Иероним Петрович Уборевич. При этом его ориентация была не столько на «пролетарские» вооруженные силы, сколько на германскую армию.

Обратим внимание на знаменательные высказывания германского посла в Москве фон Диркина в его письме от 17 октября 1931 года:

«Ворошилов устроил обед… Мы встретили там еще Енукидзе, здешнего «Мейснера» (Мейснер был своего рода министром двора и доверенным лицом президента Германии фельдмаршала фон Гинденбурга. — Авт.), Крестинского, Тухачевского — преемника Уборевича на посту начальника Управления Вооружений, заместителя Председателя Военного Совета…

Я беседовал особенно много с Тухачевским, который имеет решающее значение в деле сотрудничества с «Рейнметаллом» и для того учреждения, которое возглавлялось до сих пор Нидермайером (разведка Германии. — Авт.). Он далеко не является… тем прямолинейным и симпатичным человеком, столь открыто выступавшим в пользу германской ориентации, каковым являлся Уборевич.

Он — скорее замкнут, умен, сдержан. Надеюсь, что и он будет сотрудничать лояльно…»

Если германофильство Тухачевского может еще вызывать сомнения, то симпатии Уборевича к Германии были очевидны. Даже в его характере были черты, считающиеся германскими: аккуратность, педантичность, пунктуальность, точность. Его связи с немецким Генштабом ширились и крепли по мере того, как учащались его поездки в Германию.

Целый ряд обстоятельств, характерных для конца 20-х годов, содействовал усилению недоверия и подозрения к военспецам: крестьянские и казацкие восстания, забастовки в городах, протесты верующих. На этом фоне стали арестовывать сначала бывших белых офицеров, уволенных из РКК несколько лет назад. Затем тех, кто имел неосторожность вернуться из эмиграции в столь неспокойное время. Забирали прежде всего бывших гвардейцев, казачьих офицеров.

А потом пришел черед основной массы военспецов, служивших в Красной армии в Гражданскую войну. (Последняя волна репрессий против них пришлась уже на середину 30-х годов.) Однако мечты Уборевича, что вместо них придут «немецкие друзья», не оправдались. Гитлер, придя к власти, постарался обеспечить вермахт хорошими специалистами. Он собирал немецких офицеров, рассеявшихся из-за безработицы от Парагвая до Китая в качестве военных советников. Они вернулись с почетом. А Красная армия лишилась очень большой части своего золотого фонда.

Безусловно, велика вина в этом Сталина как руководителя страны. Но разве меньше вина Уборевича и Тухачевского, Якира и Гамарника, а также многих других руководителей РККА различного уровня?

Когда выяснилось, что Ягода арестовал несколько тысяч офицеров, сталинское руководство (и сам он, по-видимому) осознало пагубность таких мероприятий. Ворошилов выпустил из тюрем и лагерей военспецов, собрал их, принес извинения, выдал по тройному окладу, по два комплекта обмундирования и отправил на курорты. Увы, из расстрельных подвалов уже нельзя было никого вернуть.

Такой страшной была цена карьерных ухищрений кандидатов в Бонапарты или, как минимум, претендентов на место Ворошилова, старающихся повсюду расставлять «своих» людей и любыми методами избавляться от «конкурентов».

В результате германская армия начала Вторую мировую войну, имея даже командиров рот с боевым опытом Первой мировой. Поэтому они и начали так блестяще военные действия и против западных стран, и против СССР. Конечно, самое главное — это итог войны. Но если бы не «мероприятия», начатые Уборевичем, Красная армия в первые же месяцы войны смогла бы дать достойный отпор агрессору.

Вопрос в том, для чего «красные Бонапарты» упорно внедряли в руководство армией «своих» ставленников вместо военных дореволюционной закалки? Ведь и без того Уборевич или Тухачевский занимали достаточно высокие посты. Скажем, Тухачевский был заместителем Наркома военмора и членом ЦИК всех созывов.

Судя по всему, эти люди готовились к борьбе за власть не только в вооруженных силах, но и в стране. На первых этапах этой борьбы Уборевичу удалось в то время, когда Ворошилов был отправлен в длительный отпуск, замещать его на посту руководителя Красной армией, хотя в партийных кругах его репутация была невысока. Из-за интриг Тухачевского был снят с поста начальника штаба РККА военспец Б.М. Шапошников, едва не угодив за решетку, где оказались многие его сослуживцы.

Серьезные изменения произошли и в руководстве другой силовой структуры — ОГПУ. Его руководитель Менжинский безнадежно тяжело болел. На его наследство претендовал Ягода. Но сфабрикованное при его активном участии «дело военспецов» вызвало возмущение и противодействие некоторых влиятельных авторитетных чекистов, в частности Е.Г. Евдокимова.

Сталин встал на сторону Ягоды. Его оппоненты были сняты с руководящих постов. Один из них, Ольский, «за дискредитацию руководства ОГПУ» был выведен из этой организации и направлен заведовать общепитом.

По-видимому, поначалу Сталин действительно поверил в то, что его власти и вообще СССР угрожают совместные действия белоэмигрантов и бывших царских офицеров, оставшихся в Красной армии. Но в дальнейшем агентурные данные, прежде всего Фермера, заставили усомниться в такой версии. Многие из обвинявшихся военспецов были освобождены из-под стражи прямо в зале суда. Однако, бывший царский генерал и барон В.Ф. Ольдерогге стараниями Тухачевского угодил в расстрельный подвал.