Туманность Андромеды (худ. Н. Гришин) - Ефремов Иван Антонович - Страница 67

Никогда еще родная планета не казалась такой прекрасной ему, проведшему большую часть своей жизни в тесном звездолете. Великая благодарность переполняла Эрга Ноора ко всем людям, к земной природе, принимавшим участие в спасении его рыжекудрого астронавигатора — Низы. Сегодня она сама пришла ему навстречу в сад клиники! После совещания с врачами они решили поехать вместе в полярный невросанаторий. Как только удалось разомкнуть паралитическую цепь, устранив устойчивое торможение в коре мозга от разряда щупалец черного креста, Низа оказалась совершенно здоровой. Требовалось только вернуть былую энергию после столь долгого каталептического сна. Низа, живая, здоровая Низа! Какое счастье! Как ново и неожиданно ярко это чувство, переполнившее его душу.

Он увидел одинокую женскую фигуру, быстро шедшую ему навстречу от разветвления дороги. Он узнал бы ее из тысячи — Веду Конг. Веду, прежде так много занимавшую его мысли, пока не выяснилась разность их путей. Привыкшее к диаграммам вычислительных машин мышление Эрга Ноора представило себе крутую, взмывающую в небо дугу — его стремление — и парящий над планетой, погружающийся в глубину ее прошлых веков путь жизни и творчества Веды. Обе линии широко расходились, отдаляясь друг от друга.

Знакомое до мельчайших подробностей лицо Веды Конг вдруг поразило Эрга Ноора своим сходством с Низой. Такое же узкое, с широко расставленными глазами и высоким лбом, с длинными бровями вразлет, с тем же выражением нежной насмешки у крупного рта. Даже носы у обеих, чуть вздернутые, мягко закругленные и удлиненные, были похожи, точно у сестер. Только Веда смотрела всегда прямо и вдумчиво, а упрямая головка Низы Крит часто вздергивалась вверх в юном порыве.

— Вы рассматриваете меня? — удивилась Веда.

Она протянула Эргу Ноору обе руки, и тот прижал их к своим щекам. Веда, вздрогнув, высвободилась. Астролетчик слабо усмехнулся.

— Я хотел поблагодарить их, эти руки, выходившие Низу… Она… Я все знаю! Требовалось постоянное дежурство, и вы отказались от интересной экспедиции. Два месяца!..

— Не отказалась, а опоздала, поджидая «Тантру». Все равно было поздно, а потом — она прелесть, ваша Низа! Мы внешне похожи, но она — настоящая подруга победителя космоса и железных звезд, со своей устремленностью в небо и преданностью…

— Веда!..

— Я не шучу, Эрг! Вы чувствуете, что сейчас еще не время для шуток! Надо, чтобы все стало ясно.

— Мне и так все ясно! Но я благодарю вас не за себя — за Низу…

— Не благодарите! Мне стало бы трудно, если бы вы потеряли Низу…

— Понимаю, но не верю, потому что знаю Веду Конг — совершенно чуждую такого расчета. И моя благодарность не ушла.

Эрг Hoop погладил молодую женщину по плечу и положил пальцы на сгиб руки Веды. Они шли рядом по пустынной дороге и молчали, пока Эрг Hoop не заговорил снова:

— Кто же он, настоящий?

— Дар Ветер.

— Прежний заведующий внешними станциями? Вот как!..

— Эрг, вы произносите какие-то незначащие слова. Я вас не узнаю…

— Я изменился, должно быть. Но я представляю себе Дар Ветра лишь по работе и думал, что он тоже мечтатель космоса.

— Это верно. Мечтатель звездного мира, но сумевший сочетать звезды с любовью к Земле древнего земледельца. Человек знания с большими руками простого мастера.

Эрг Hoop невольно взглянул на свою узкую ладонь с длинными твердыми пальцами математика и музыканта.

— Если бы вы знали, Веда, мою любовь к Земле сейчас!..

— После мира тьмы и долгого пути с парализованной Низой! Конечно! Но…

— Она, эта любовь, не создает основу моей жизни?

— Не может. Вы настоящий герой и потому ненасытны в подвиге. Вы и эту любовь понесете полной чашей, боясь пролить из нее каплю на Землю, чтобы отдать для космоса. Но для той же Земли!

— Веда, вас сожгли бы на костре в Темные века!

— Мне уже говорили об этом… Вот и развилка. Где ваша обувь, Эрг?

— Я оставил ее в саду, когда вышел вам навстречу. Мне придется вернуться.

— До свидания, Эрг. Мое дело здесь кончено, наступает ваше. Где мы увидимся? Или только перед отлетом нового корабля?

— Нет, нет, Веда! Мы с Низой уедем в полярный санаторий на три месяца. Приезжайте к нам и привезите его, Дар Ветра.

— Какой санаторий? «Сердце-Камень» на северном побережье Сибири? Или в Исландию — «Осенние Листья»?

— Для Северного полярного круга уже поздно. Нас пошлют в южное полушарие, где скоро начнется лето, «Белая Заря» на Земле Грахама.

— Хорошо, Эрг. Если Дар Ветер сразу не отправится восстанавливать спутник пятьдесят семь. Вероятно, сначала должна быть подготовка материалов…

— Хорош ваш земной человек — почти год в небе!

— Не лукавьте. Это — ближнее небо в сравнении с невообразимыми пространствами, которые разлучили нас.

— Вы жалеете об этом, Веда?

— Зачем вы спрашиваете, Эрг? В каждом из нас две половинки: одна рвется к новому, другая бережет прежнее и рада вернуться к нему. Вы знаете это и знаете, что никогда возвращение не достигает цели.

— Но сожаление остается… как венок на дорогой могиле. Поцелуйте меня, Веда, дорогая!..

Молодая женщина послушно выполнила просьбу, слегка оттолкнула астролетчика и быстро пошла к главной дороге — линии электробусов. Робот-рулевой подошедшей машины остановился. Эрг Hoop долго видел красное платье Веды за прозрачной стенкой.

Смотрела и Веда через стекло на неподвижно стоящего Эрга Ноора. В мыслях настойчиво звучал рефрен стихотворения поэта Эры Разобщенного Мира, переведенного и недавно положенного на музыку Арком Гиром. Дар Ветер сказал ей однажды в ответ на нежный укор:

Это был вызов древнего мужчины силам природы, взявшим его возлюбленную. Мужчины, не смирившегося с утратой и ничего не захотевшего отдать судьбе!

Электробус приближался к ветви Спиральной Дороги, а Веда Конг все еще стояла у окна. Крепко взявшись за полированные поручни, она, наполненная светлой грустью, напевала чудесный романс.

«Ангелы — так в старину у религиозных европейцев назывались мнимые духи неба, вестники воли богов. Слово „ангел“ и означает „вестник“ на древнегреческом языке. Забытое много веков назад слово…»

Веда очнулась от мыслей на станции, но снова вернулась к ним в вагоне Дороги.

— Вестники неба, космоса, — так можно назвать и Эрга Ноора, и Мвена Маса, и Дар Ветра. Особенно Дар Ветра, когда он будет в ближнем, земном небе, на стройке спутника… — Веда улыбнулась шаловливо. — Но тогда духи пучин — это мы, историки, — громко сказала она, вслушиваясь в звук своего голоса, и весело рассмеялась. — Да, так, ангелы неба и духи пучин! Только вряд ли это понравится Дар Ветру…

Низкие кедры с черной хвоей — холодоустойчивая форма, выведенная для Субантарктики, — шумели торжественно и равномерно под неослабевающим ветром. Холодный и плотный воздух тек быстрой рекой, неся с собой необычайную чистоту и свежесть, свойственную лишь воздуху открытого океана или высоких гор. Но в горах соприкоснувшийся с вечными снегами ветер сухой, слегка обжигающий, подобно игристому вину. Здесь дыхание океана было ощутимо весомым прикосновением, влажно обтекавшим тело.

Здание санатория «Белая Заря» спускалось к морю уступами стеклянных стен, напоминавших своими закругленными формами гигантские морские корабли прошлого. Бледно-малиновая раскраска простенков, лестниц и вертикальных колонн днем резко контрастировала с куполовидными массами темных, шоколадно-лиловых андезитовых скал, прорезанных голубовато-серыми фарфоровыми дорожками из сплавленного сиенита. Но сейчас поздневесенняя полярная ночь высветила и равняла все краски в своем особенном белесоватом свете, как будто исходившем из глубин неба и моря. Солнце скрылось на час за плоскогорьем на юге. Оттуда широкой аркой всплывало величественное сияние, раскинувшееся по южной части неба. Это был отблеск могучих льдов антарктического материка, сохранившихся на высоком горбе его восточной половины. Их отодвинула воля человека, оставившего лишь четверть прежнего колоссального щита ледников. Белая ледяная заря, по имени которой и назывался санаторий, превратила все окружающее в спокойный мир легкого света без теней и рефлексов.