ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг. - Гаспарян Армен Сумбатович - Страница 36

Сегодня всех чинов Корниловского ударного полка незаслуженно обливают грязью, называя бандой изменников-февралис- тов, которым никто руки в эмиграции не подавал. Говорят так лишь те, кто считает возможным трактовать историю в угоду своим политическим убеждениям. Своим офицерам Лавр Георгиевич Корнилов незадолго до смерти объяснял: «После ареста Государыни я сказал своим близким, что в случае восстановления монархии мне, Корнилову, в России не жить. Это я сказал, учитывая, что придворная камарилья, бросившая Государя, соберется вновь. Но сейчас, как слышно, многие из них уже расстреляны, другие стали предателями. Я никогда не был против монархии, так как Россия слишком велика, чтобы быть республикой. Кроме того, я — казак. Казак настоящий не может не быть монархистом».

Можно было бы задать всем тем, кто обвиняет Корнилова в измене, простой вопрос: а что стало бы с Царской Семьей, преданной всеми, если бы в Александровский дворец ворвались «революционные солдаты», остановленные «генералом с красным бантом в петлице»?

В современной России получил огромную популярность миф, во время великого исхода из Крыма все республиканцы покинули Русскую армию генерала Врангеля, и она стала целиком монархической. Это строго не так. Капитан Раевский в своем «Дневнике Галлиполийца» отмечал: «Галлиполийцев объединяет кроме ненависти к большевизму убеждение в невозможности ликвидировать его иначе, как вооруженной рукой, но вопреки довольно распространенному мнению, в Галлиполи от начала до конца можно было встретить в одной и той же палатке людей самых различных политических взглядов — от умеренных социалистов до сторонников самодержавия. Утверждение о том, что республиканцы ушли, а монархисты остались, является (поскольку оно неумышленно) грубой ошибкой».

Но такие мелочи сегодня никого и ни в чем не убеждают. Один из таких вот идейных сторонников престола не так давно написал мне: «Корниловцы обстреляли в Галлиполи палатку, в которой офицеры запели «Боже, Царя храни».

На счастье чинов полка тогда не было изобретено ядерной бомбы, иначе бы спустя 80 лет два комка грязи, брошенные в шутку в сторону марковской палатки, непременно бы превратились в смертоносное оружие. Но ведь стрельба действительно была. Свидетельство об этом есть в «Дневнике Галлиполийца» капитана Раевского. Но, о, ужас для всех наших ура-патриотов это злодейство совершили не корниловцы, а дроздовцы: «Это может показаться парадоксом, но я лично уверен в том, что монархическая агитация в армии может разложить ее гораздо скорее, чем работа Керенского, Милюкова и других левых. Стоит вспомнить историю, бывшую 19 января, когда несколько офицеров Дроздовского полка (правда, подвыпивши) начали стрелять по палаткам штаба лагерного сбора из-за того, что оркестр во время ужина заиграл там «Боже, Царя храни!». Солдаты (даже многие из вольноопределяющихся) нашей батареи были тогда настолько возмущены, что приходилось резко обрывать чересчур несдержанные разговоры».

Уже работая над этой книгой, получил письмо от одного из ведущих специалистов по Белому движению, доктора исторических наук Василия Жановича Цветкова: «Если говорить о конкретно стрелявших, то это действительно были, увы, «малиновые фуражки». Я не думаю, что это были «замаскированные корниловцы» или, паче чаяния, всеми любимые жидомасоны.

Иное дело, что в Галлиполи в течение первых двух месяцев после Крыма был такой кошмар. Спирт можно было достать свободно (греки и турки старались). Части 1-го корпуса были в таком жутком состоянии, что Макаренко «отдыхает» (хотя у него брат — Марковец). Чести никто не отдает, погоны не носят, мат через каждое слово, полное неповиновение начальникам, картежная игра, пьянство, чуть ли не подготовка убийства самого Кутепова. И держит только сознание того, что кругом чужая земля и идти некуда. Все. Конец. Приплыли… Так, что даже если бы в штабной палатке пели «вдоль по Питерской», ее бы все равно обстреляли, потому что там «начальство песни орет», а мы, «типа в законе», под холодным дождем мокнем и кашляем. И дело не в цвете фуражек и уж, тем более, не в политике.

«Железной рукой» смогли навести порядок только к весне. Пару «деятелей» при этом расстреляли, не взирая на чины и заслуги. «Губа» работала с перевыполнением плана…»

Сегодняшние ура-патриоты с пеной у рта протестуют против упоминания Корнилова среди основоположников Белого дела. Вот так, ни больше ни меньше. Ссылаются они при этом на храм- памятник в Брюсселе, где действительно нет мемориальной таблички Лавру Георгиевичу и чинам Корниловского ударного полка. Всем есть, а вот человеку, который вел армию в Ледяной поход, — нет.

Однако ничего удивительного в этом нет. Сегодняшние монархисты свято чтят заветы графа Келлера, который в письме генералу Алексееву отмечал: «Объединение России великое дело, но такой лозунг слишком неопределенный, и каждый даже Ваш доброволец чувствует в нем что-то недосказанное, так как каждый человек понимает, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определенному месту или лицу. Вы же об этом лице, который может быть только прирожденный, законный Государь, умалчиваете. Объявите, что Вы идете за законного Государя, если Его действительно уже нет на свете, то за законного же Наследника Его, и за Вами пойдет без колебаний все лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твердой власти.

Корнилов — революционный генерал, ему и карты в руки, пускай пытается спасти российскую демократию. Теперь, быть может, время для этого. Я же могу повести армию только с Богом в сердце и Царем в душе. Только вера в Бога и в мощь Царя могут спасти нас, только старая армия и всенародное раскаяние могут спасти Россию, а не демократическая армия и «свободный» народ. Мы видим, к чему нас привела свобода: к позору и невиданному унижению. Из корниловского предприятия ровно ничего не выйдет, помяните мое слово. Кончится гибелью. Погибнут невинные жизни…»

Что до храма-памятника в Брюсселе, то лучше всего об этом скажет послужной список людей, которые и не допустили установки в нем памятной таблички погибшим за Россию тысячам офицеров и ударников Корниловского полка. Всю русскую смуту они провели в тихом и уютном Париже, поливая оттуда грязью немногочисленных добровольцев.

Офицеры и ударники Корнилова боготворили. Сохранилось безупречное свидетельство полковника Левитова: «Все мы были проникнуты к своему шефу чувством глубокой преданности и восторга, доходившими до самозабвения и понятными только в отношении вождей «Божьей милостью», каковым и был для нас генерал Корнилов. Подобного рода чувство истинного восторга я испытал при встрече Государя Императора Николая Александровича в Вильно, в 1914 году, во время боев в Восточной Пруссии, и потом к генералу Корнилову. Свежесть этого чувства сохраняется у меня и до сего дня».

А вот как относился к корниловцам сам Лавр Георгиевич: «С твердой уверенностью в непоколебимой верности полка заветам, на основе которых он зародился, я шлю ему образ, которым епископ благословил меня, как старшего из корншювцев. Шлю полку мое благословение на новые ратные подвиги за честь России и ее армии».

И все же: был или не был Лавр Георгиевич Корнилов монархистом? Если брать монархию в качестве той неизменно-застывшей системы, как она сложилась в представлении главным образом высшего света, части придворных и генералов Свиты Его Императорского Величества, — то нет. Тут можно вспомнить и семью самого Корнилова, и его конфликт по поводу коррупции в погранстраже на КВЖД (где вскрылись «выходы» на «высшие сферы» в лице самого премьера), и его фактическую почетную ссылку во Владивосток на остров Русский, и конфликты по линии его работы в Туркестане. Если это монархия Штюрмера, Горемыкина, Хабалова, Балка, Протопопова, — то нет.

Но если рассматривать монархию в качестве системы политического устройства, то, несомненно — Корнилов убежденный монархист. Лавр Георгиевич всегда был сторонником сильной власти, но при этом прекрасно понимавший, что для России, в том состоянии, в каком она была летом 1917 года, возвращение монархии — это буквально авантюра.