«Венгерская рапсодия» ГРУ - Попов Евгений Владимирович - Страница 13

Дорога до Карса, последнего перед границей города, оказалась утомительной, конец июля был на редкость жарким, пришлось делать две пересадки — в Эрзеруме и Сарыкамыше. На перроне Хатц с удивлением заметил, что турки до сих пор использовали паровозы дореволюционного российского производства, на которых еще сохранилась царская эмблема — двуглавый орел.

В пограничном пункте Гюмрюк, неуютном и пыльном поселке, процедура обмена прошла довольно быстро. Среди венгерских дипломатов Хатц обнаружил своего коллегу — бывшего военного атташе в Москве генерал-майора Габора Фараго. Хатца интересовало мнение генерала о перспективах войны. Военные сводки немцев с Восточного фронта сообщали о победах и быстром продвижении немецких войск на восток. Однако Фараго относился к этим сводкам скептически, он с убежденностью заявил коллеге, что Советский Союз — это не Польша и даже не Франция. СССР — страна, обладающая огромными людскими и материальными ресурсами, имеющая современную, хорошо оснащенную и обученную армию. «Делать выводы по первым успехам вермахта, — подчеркнул он, — дело опасное. Немецкая армия, — добавил Фараго, — встретит еще упорное сопротивление русских». Хатц отметил про себя, что Фараго проявляет сдержанность в беседе, и в его слова нужно еще внести поправку на осторожность.

Особое внимание — Балканам

Отто Хатц вскоре был вызван в Будапешт. Ему предложили поехать военным атташе в Болгарию, поскольку венгерский Генеральный штаб считался с возможностью высадки англо-американских сил на Балканах. Хатц мог более успешно решать разведывательные задачи именно в этом регионе, поскольку свободно владел сербским, хорватским, венгерским, немецким и французским языками. Он родился в Боснии и знал обычаи, традиции населения Балкан, природные условия Балканского полуострова. Полковник Хатц дал согласие на перевод его из Турции в Болгарию.

В Будапеште, незадолго перед отъездом, полковник встретился со своим другом, влиятельным дипломатом Уллейн-Ревицки. За чашкой кофе Хатц пересказал своему другу содержание беседы с бывшим венгерским военным атташе в Москве генералом Фараго. Уллейн-Ревицки был согласен с мнением генерала и заявил, что, пока не поздно, необходимо принять меры к заключению перемирия с англичанами и американцами. «В кругах, близких к регенту Хорти, — подчеркнул он, — есть люди, которые считают вступление Венгрии в войну на стороне Германии большой ошибкой». Уллейн-Ревицки заявил далее, что каждый настоящий патриот должен внести свою лепту в подготовку перемирия с англичанами и американцами. Хатц обещал другу, что постарается использовать свои возможности за рубежом, чтобы навести мосты между Венгрией и англосаксонскими странами. Уллейн-Ревицки заметил: в верхах считают недопустимым, чтобы условия перемирия диктовали русские.

Работа в Софии для венгерского военного атташе, как обычно, начиналась с нанесения официальных визитов. Предшественник Хатца подполковник Адаи особое значение придавал визиту к немецкому торговому советнику доктору Делиусу. Полковник Хатц узнал от своего коллеги, что Делиус — это не настоящее имя. В действительности он полковник абвера Отто Вагнер и возглавляет в Софии резидентуру немецкой военной контрразведки. «С мнением Делиуса, — подчеркнул предшественник Хатца, — считаются, пожалуй, не меньше, чем с мнением немецкого посла».

Немецкий резидент принял Хатца в своем официальном бюро на бульваре Патриарха Евфимия. Просторное помещение, солидная мебель — все свидетельствовало о том, что дело у него поставлено с размахом. Он имел радиостанцию для связи с адмиралом Канарисом, на него работало в Болгарии свыше 200 человек. Прощаясь, Делиус пригласил Хатца к себе на ужин. В первой же беседе он щедро поделился информацией о положении в Болгарии, подчеркнув специфику этой славянской страны.

Вернувшись в гостиницу, Отто Хатц все еще ощущал на себе оценивающий взгляд серых глаз Делиуса. Он понял, что пренебрегать таким знакомством нельзя. Вряд ли ему в скором времени представится возможность самому получать столь важную и достоверную информацию, какой обладает Делиус.

Поддерживать хорошие отношения с резидентом абвера Хатцу было важно еще и по одной сугубо личной причине. В свои сорок лет он еще не обзавелся семьей, долгое время оттягивал вступление в брак с Марией Ботфан. До тех пор, пока он служит в армии, думать о браке с еврейкой было бесполезно.

Венгерский посланник Арноти-Юнгерт устроил прием по случаю прибытия нового военного атташе. Несмотря на то что венгерская миссия, здание которой было разрушено попаданием бомб, перебралась из Софии в Чамкорию в 70 км от столицы, гостей собралось много. Отто Хатц рассчитывал использовать прием для заведения полезных знакомств. Среди гостей был и Делиус.

На следующий день, проводив своего предшественника, Отто Хатц наконец остался один в кабинете. Тот, кого он сменил, до последней минуты не передавал ему ключи от письменного стола и сейфа, вручив их перед посадкой в вагон поезда на перроне. Ящик письменного стола оказался пуст, а в сейфе лежала почта: в папке находились три конверта. Два из них были вскрыты, третий заклеен. Хатц ознакомился с содержанием открытых конвертов. Это были письма, написанные по-польски. Они предназначались польской графине Сапари, жившей в Будапеште. Подполковник Адаи говорил ему, что письма получены от польского консула в Стамбуле и советовал показать их Делиусу. «Что это? Проверка?» — мелькнуло подозрение.

Хатцу было известно, что в Будапеште активно действовал Польский комитет, через который беженцы из Польши получали помощь из-за границы — деньги, одежду и письма от родных, осевших в других странах. Ни для кого не было секретом, что комитет тесно связан с лондонским польским правительством в изгнании и польской разведкой; известно было и то, что немецкая контрразведка пристально следит за доверенными лицами комитета. Из Польши в Венгрию и Румынию прорвалось более 70 тысяч польских солдат и офицеров, чиновников и членов их семей.

После долгих раздумий Отто Хатц принял решение показать польские письма Делиусу. Через несколько дней немецкий резидент возвратил их, заметив при этом, что открытые письма не содержат ничего подозрительного, а в третьем за подкладкой конверта обнаружена микропленка с зашифрованным текстом.

Полковник Хатц стал частым гостем у немецкого коллеги Делиуса. Делиус жил на широкую ногу. Занимал особняк в престижном районе Софии. У него был отличный повар, на стол всегда подавалось отличное вино. Но самое главное, Делиус часто делился такой информацией, доступа к которой Хатц не имел.

Однажды за обедом Делиус рассказал, что ему удалось раскрыть глубоко законспирированную советскую разведывательную организацию, которую в течение длительного времени не удавалось обнаружить.

Болгарская полиция не хотела верить, что авторитетный юрист, уважаемый в стране общественный деятель Александр Пеев — руководитель советской резидентуры. Эта группа имела своих людей не только в Болгарии, но и в окружении Геббельса и Геринга, в кругах, близких к командованию вермахта.

Делиус, чтобы подчеркнуть значимость раскрытой при его непосредственном участии разведывательной организации, привел в качестве примера содержание нескольких телеграмм, посланных Пеевым в Москву.

Резидент советской военной разведки Пеев («Боевой»)

Советская разведывательная резидентура в Софии регулярно информировала Центр о всех важнейших событиях не только в Болгарии, но и в Германии, и других странах. Еще в феврале 1940 г. Пеев сообщал, что болгарский премьер-министр Филов встретился в Вене с Риббентропом. На встрече обсуждался вопрос об открытом присоединении Болгарии к оси Берлин — Рим — Токио, но договорились только о пропуске через болгарскую территорию немецких войск в Югославию.

В другой телеграмме от 13 мая 1941 г. «Боевой» докладывал советскому командованию, что «Гитлер принял решение до конца месяца напасть на Советский Союз». Он сообщил, что немецкое командование сосредоточило на границе с СССР более 170 дивизий.