99 признаков женщин, с которыми знакомиться не стоит (СИ) - Лебедев Игорь - Страница 61

А он попросту выбрал то, что было ему приятнее. Он, типа, находясь рядом с Евою, забыл о ней и общался с Богом. Мол, что такое Ева? — баба она и есть баба, а я — крутой, передо мной вся Вселенная, вся бесконечная история, да мы сейчас с Богом в паре такого понаворочаем… Короче, парень, вместо того, чтобы на секунду отвлечься и уделить своей женщине (кстати, вполне достойной — она не подпадает ни под один из 99 признаков;) капельку внимания, полностью переключился на свои мужские дела. А дальше всё пошло да поехало…

Но забыть о Еве, полностью пренебречь ею можно было в одном и только одном случае: если наш Адам «вознёсся», употребляя терминологию православной аскетики. Он возомнил себя чем-то другим. Так чем же именно? С Кого мог брать он пример — и для подражания, и для извращения? Других людей пока ещё не было… Вы снова почему-то догадались. Чёрт, какие все пошли догадливые… Адам захотел уподобиться Богу.

Итак, вот новый виток понимания Адамова греха: не мог он, не имел права брать пример с Бога. «Не по чину берёшь» — говаривал у Гоголя начальник взяточника. Типа Бог «расслабился» на седьмой день, вроде как забыв о творении — а теперь надумал расслабиться Адам, забыв о Еве. «Расслабившись», почив, Бог как бы отвлекается от дел, связанных с творением — то есть с тем, что ниже Его по иерархии. Подобным образом, и Адам отвлекается от более низкой своей иерархической «креатуры».

Не имеет никакого значения, чем реально занимался Адам в то время. Он мог общаться с Богом (получая очередные «вводные»), именовать очередную зверюшку (формируя тем самым свою нарождающуюся рациональность), собирать какие-нибудь плоды… Он мог вообще есть, спать, сидеть на горшке… Для нас принципиально то, что Адам посчитал это своё занятие важным и «крутым», а Еву с её «бабскими заморочками» — чем-то второстепенным. Ну мало ли с кем там базарит его «тёлка»? Всё путём, всё под контролем… Адам не просто расслабился, но отвлёкся от неё, он пренебрёг ею. И, следовательно — отвлёкся от всего мира (так как для связанного с Богом Адама его Ева была своего рода персонификацией всего тварного мира). Тем самым начал он всем этим миром пренебрегать. Типа, нужно помышлять о божественном, о Царствии Небесном, а мир — это всего лишь «трамплин», всё равно он должен сгореть. Спасайся, кто может! Так пренебрежение женщиной, гнушение сотворённым миром и духовное ослабление входят друг в друга и взаимно друг друга обуславливают. А мужчину так вообще превращают в бабу…

Смысл грехопадения Евы был в пренебрежении запретами. Смысл грехопадения Адама был в пренебрежении всем сотворённым миром, в гнушении теми ценностями, которые персонифицирует собою Ева.

Тот, кто полностью пренебрегает тварным миром во имя ценностей духовных, во имя собственного «спасения», совершает то же самое.

Адам пренебрёг Евой… Нет, не так. Он ослабил к ней духовное своё внимание, свою душевную заботу. И, как только он духовно расслабился, почил (слово это и означает «духовное расслабление»), то вся система «Ева-Адам-Люцифер-творение» стремительно покатилась к чёртовой бабушке. Это ведь была целостная система, как и всё вообще в том мире. «Страдает ли один орган, с ним страдают все органы». Да и вообще — все мы единое тело Христово, и потому не смеем противопоставлять себя другим. Когда расслабился Адам, это тут же сказалось на Еве. Расслабилась Ева — и «схавала» плод. И пошлó, и пошлó… Вот он, корень зла. Вот куда уходит своими корнями проблема мирового бабства: в наш, мужской эгоизм. С него-то всё и началось. Вот в чём провинились мы, мужики, перед женщинами, перед человеческой историей, перед Богом, и перед творением в целом, так как «каждая тварь покорилась суете не добровольно».

Ведь очевидно, что если в мире всё иерархично, то должна быть и самая крайняя, самая глубинная причина бабства — как женского, так и общечеловеческого. Так вот, повторяю: она — в мужском эгоизме. В нашем стремлении к почиванию, к духовной расслабленности. Ибо дальше, за мужчиной, идёт только Бог, а искать первопричину в Нём было бы уже сатанизмом.

В своё время, когда я допетрил до этой «концепции мужского эгоизма», то почувствовал вдруг, как что-то внутри перевернулось. Будто бы щёлкнул некий выключатель. Я стал смотреть на мир совершенно другими глазами. Зрение стало каким-то другим — стереоскопическим, что ли… И многие проблемы, о которых часто говорят женщины, и которые ранее воспринимал совершенно абстрактно, вдруг представились в новом свете. Ваш Кот стал гораздо лучше понимать женщин. Даже и общение с ними изменилось. Но самое интересное — вот уж никак не ожидал! — что сами женщины тоже учуяли эти изменения. На меня стали смотреть другими глазами. И не один раз даже довелось мне услышать фразу: «Ты понимаешь меня лучше, чем самая близкая подруга». Почему-то раньше таких вещей мне никогда не говорили… Но вернёмся всё же к Адаму.

Конечно, нельзя утверждать, что уже в раю Адамом обуревал классический мужской эгоизм в современном его виде, — вовсе нет. Этот последний обрёл законченные свои формы уже после грехопадения. То описываемое явление, которое имело место у Адама, было своего рода прото-эгоизмом, как бы его прообразом или зародышем. Выражаясь языком диалектики Гегеля — его пред-бытием. Эгоизм имел некое пред-бытие, он не возник из ничего. Это пред-бытие в результате грехопадения перешло, преобразовалось в бытие. То есть диалектика их взаимоотношения такова, что мужской эгоизм не есть адамов первообраз в «снятом виде» (гегелевское aufheben). Скажем так: если у Адама его «прото-эгоизм» был лишь искушением и развитие его шло классическим путём (по великолепному учению Нила Сорского — «прилог»-«сочетание»-«сложение»-«пленение»), то после грехопадения он перешёл в другое качество и стал уже свойством, как бы преобразовался в него, стал эгоизмом собственно. Обрёл, так сказать, соответствующий ему «психический орган». Такова диалектика грехопадения — всё то, что было просто преодолимым искушением, превращается отныне в свойство, как бы онтологизируется. Теперь его просто так уже не победишь… Впрочем, для начала нам самим следует в нём себе признаться, так сказать, отследить его в себе.

Отсюда, от проблемы мужского эгоизма и райского его прообраза, кстати, было бы небезынтересно выйти на новый виток понимания и чисто психологического аспекта происшедшего грехопадения, и тех особенностей человеческой психики, где духовное переходит в психологическое и наоборот. И даже — к новому, богословски объяснённому пониманию мужского эгоизма… Отсюда можно было бы найти и способ, как с ним бороться, или, на худой конец, просто его осознать. Да и вообще — то, как стали отличаться те или иные человеческие свойства до и после грехопадения — предмет отдельного, весьма интересного исследования. Там ведь всё можно раскопать, в Ветхом Завете-то. Нужно просто заниматься этим, а не всецело помышлять о спасении. Тем самым вновь повторяя адамову ошибку.

Полностью зациклившись на любимом деле, и забывая о своей подруге, мужчина тем самым, как ни парадоксально, изменяет сам себе, становится духовно слабее. Да, это очень просто — полностью сосредоточившись на любимом деле, никого вокруг не замечать. А вот ты попробуй при этом не забывать и о Ней! Слабо?

Вот она, наша мужская сверхзадача. Вот что нужно нам выполнить. Вот что некоторые из нас недопонимают. Это убого — зациклиться полностью только на своём деле. Да, с тактической точки зрения это приятно, это греет душу — то, чего мы достигли сейчас, или ощущение собственного могущества, что вообще можем мы достигнуть. Мужчина начинает чувствовать себя вроде как победителем, ему, кроме того, зачастую кажется, что тем самым он оказался лучше, чем Она. Но с точки зрения стратегии это в корне порочно. Пытаясь быть «крутым», пренебрегая женщиной в каждой спорной ситуации, мужчина идёт по пути наименьшего сопротивления. Это слишком легко — каждый раз забывать обо всём, о близких и об окружающем мире. Такая «узкая специализация», с точки зрения теории эвристики, весьма неэффективна. Творческий, сильный и смелый человек — тот, кто идёт на риск, умея отвлекаться от вещей глобальных, и переключаться на второстепенные.