Жизнь серого медведя - Сетон-Томпсон Эрнест - Страница 14

Всем известно, что серые медведи из Биттеррута — самые злые медведи на свете.

Хребет Биттеррут расположен в самой недоступной части гор. Местность там всюду пересечена глубокими оврагами и поросла густым кустарником.

Верхом проехать там невозможно, стрелять очень трудно.

Там очень удобные места для медведей. Изобилие медведей и привело сюда множество охотников.

Биттеррутских медведей называют «лохматыми». «Лохматые» — очень хитрые и смелые звери. Старый «лохматый» понимает в растениях и кореньях больше, чем целый ботанический институт, а в капканах он смыслит больше, чем сотня охотников. «Лохматый» с точностью знает, где и когда именно водится та или иная порода червей или личинок. За целую милю чутьем он узнает, с чем идет на него охотник: с ядом, с собаками, с капканом, с ружьем или со всем этим вместе. У «лохматых» существует еще одно правило, которое постоянно приводит в недоумение охотников: всякое свое решение они выполняют быстро и доводят до конца.

При встрече с человеком «лохматый» мгновенно решает, напасть или бежать, и если уже бросится на человека, то бьется с ним до конца.

Медведи из Бэдленда так не поступали. Они становились обыкновенно на дыбы и громовым голосом рычали. Охотник в это время успевал пустить пулю. К рычанью люди привыкли, но к пулям с мягким наконечником медведи, конечно, не могли привыкнуть. Поэтому почти все медведи в Бэдленде перебиты.

«Лохматые» — дело другое. Никогда не предугадаешь, как поступит «лохматый».

Вообще биттеррутские медведи, как видно, очень хорошо научились избегать врагов и, несмотря на множество белых людей в этой местности, продолжают жить и размножаться.

Но всякая местность, конечно, может прокормить только определенное количество медведей, остальные же должны уходить на новые места. Вот так-то именно и случилось с одним молодым проворным «лохматым». Он не мог оставаться там, где родился, и пошел по свету искать себе пристанища.

Он был не очень большого роста, но достаточно хитер, чтобы хорошо устроиться где угодно. Он дошел до гор Лосиной реки, которые ему не понравились; попал в колючие проволочные изгороди Змеиной равнины и ушел оттуда; случай помешал ему пойти к Йеллоустонскому парку, где он мог бы жить; ходил он и к горам Змеиной реки, но там больше охотников, чем ягод; перебрался он и в Тетонские горы, но там его неприятно поразила кишащая людьми колония Джексон-Холл.

Это все пока не имеет отношения к истории нашего Уэба, но в конце всех этих путешествий «лохматый» перешел через хребет Гросс-Вентр и вышел к верховьям реки Грейбулл, то есть вступил уже во владения нашего серого медведя.

С тех пор как «лохматый» покинул колонию Джексон-Холл, он уже не встречал больше человека. Владения Уэба показались ему раем — столько там было разной пищи. Он с удовольствием лакомился всякими вкусными вещами, как вдруг заметил дерево с надписью Уэба: «Нарушители границ, берегитесь!»

«Лохматый» стал спиной к дереву и удивился: «Черт возьми, однако, какой громадный медведь!»

Метка носа Уэба приходилась на голову и шею выше самого высокого места, до которого мог достать наш медведь. Сделав такое открытие, другой медведь ушел бы из этих мест, но этот «лохматый» быстро понял, что здесь ему было бы очень хорошо жить, если бы только не громадный серый медведь. Он обнюхал хорошенько место, внимательно осмотрел, нет ли где медведя, и начал по-прежнему искать пищу.

В двух шагах от дерева с надписью Уэба лежал старый сосновый пень. В Биттеррутских горах под такими пнями «лохматый» часто находил мышиные гнезда. Теперь он тоже перевернул пень, но там ничего не оказалось. Пень покатился к дереву с меткой Уэба. В хитром мозгу «лохматого» быстро возник новый замысел. Он покрутил головой, посмотрел своими свиными глазками на пень, потом на дерево, встал на пень спиной к дереву и сделал свою собственную надпись на дереве. И надпись эта приходилась на целую голову выше надписи Уэба. «Лохматый» долго и крепко терся о дерево спиной. Потом он нашел грязную лужу, вымазал хорошенько в ней голову и плечи, влез еще раз на пень и опять потерся спиной о дерево. Получилась громадная метка на дереве, которая была к тому же подкреплена царапинами когтей по коре. Надпись «лохматого» была вызовом старому хозяину этих мест, вызовом на бой

— смертный бой за обладание этими благодатными местами. Соскочив с пня, «лохматый» откатил его в сторону.

«Лохматый» пошел дальше вниз по ущелью, всюду зорко смотря, нет ли поблизости врага.

Уэб скоро заметил в своих владениях следы чужого медведя, и к нему мгновенно вернулась вся его бешеная свирепость. Целыми неделями ходил он по следу врага, но «лохматый» был очень хитер, и ему удавалось не попадаться на глаза Уэбу. «Лохматый» подходил к каждому дереву с меткой Уэба и хитрил, стараясь поставить собственную метку выше.

Пользовался он для этого пнями, камнями, кочками, где чем удобно было. Если же попадалось дерево, где сплутовать уже совсем нельзя было, он не подходил к нему.

И вскоре Уэб увидел, что всюду на деревьях, высоко над его собственными метками, поставлены метки каким-то чудовищным медведем. Уэб не был уверен, способен ли он справиться с таким гигантом. Однако Уэб, как и всегда, не трусил и готов был на бой с кем угодно. И каждый день он ходил по своим владениям и выслеживал врага. Каждый день находил он его следы, и все чаще и чаще попадались ему деревья с метками, стоявшими гораздо выше его собственных.

За последние годы зрение старого медведя сильно испортилось, отдаленные предметы сливались у него в глазах, и хотя часто Уэб слышал запах «лохматого», но видеть его ему не удавалось. Вообще Уэб уже был далеко не молод, когти и зубы его стерлись, притупились, и эта постоянно грозящая ему опасность очень беспокоила его. Старые раны болели теперь все чаще и чаще, и хотя, если бы его вызвали, у него хватило бы отваги сразиться с кем угодно и даже с каким угодно количеством врагов, все-таки это постоянное напряженное ожидание и боязнь, что враг застанет его врасплох, сильно влияли на самочувствие Уэба и даже на его здоровье.