Медвежонок Джонни - Сетон-Томпсон Эрнест - Страница 5

— Вы знаете этих медведей? — спросил я, когда он подъехал ближе.

— Конечно, как мне их не знать! — отвечал он. — Этот малыш наверху — Джонни, а с ним его мать — Грэмпи. Она вообще добротой не отличается, а если ее Джонни попадает вот в такое положение, как сейчас, то с ней шутить нельзя.

— Мне бы хотелось сфотографировать ее, когда она сойдет вниз.

— Тогда вот что, — сказал пастух, — я останусь рядом с вами на лошади, и если медведица на вас нападет, думаю, мне удастся ее удержать.

Он стал рядом со мною, как было условлено, в то время как Грэмпи с грозным ворчаньем медленно спускалась с ветки на ветку. Но, почти достигнув земли, она вдруг перебралась на другую сторону ствола и, спрыгнув вниз, убежала, не попытавшись выполнить свою страшную угрозу.

Итак, Джонни остался один. Взобравшись на старое место, он жалобно заплакал: «Уа, уа, уа!»

Камера была наготове, и я уже собирался запечатлеть Джонни в его любимой позе, которую он принимал всегда, когда плакал, но вдруг он вытянул шею и стал кричать во все горло.

Взглянув в ту сторону, куда смотрел Джонни, я увидел, что прямо на меня идет Гризли, пока еще не начиная враждебных действий, но с очевидным намерением пройти все расстояние, отделявшее нас друг от друга.

Я спросил моего приятеля, пастуха, знает ли он этого медведя.

— Как не знать! Это старый Гризли, самый большой медведь в парке. Обыкновенно он занят только своими делами и никого не трогает, если его не тревожить. Но сегодня, вы сами видели, он сильно возбужден и может быть опасным.

— Мне бы хотелось его сфотографировать, — заметил я. — Если вы мне поможете, я сделаю попытку.

— Ладно, — ответил пастух поморщившись. — Я останусь на лошади и, если он нападет на вас, постараюсь его отвлечь. Я могу ударить его один раз, но второй раз мне вряд ли это удастся. Вам бы лучше взобраться на дерево.

Но так как единственное дерево поблизости было то, на котором сидел Джонни, предложение пастуха меня совершенно не прельщало. Я живо представил себе, как карабкаюсь наверх, к Джонни, а мать его преследует меня по пятам, в то время как Гризли поджидает внизу той секунды, когда Грэмпи сбросит меня прямо ему в лапы.

Гризли приближался. Я сфотографировал его в сорока шагах, затем еще раз

— в двадцати, а он спокойно продолжал шествовать ко мне. Я присел на кучу мусора и стал ждать. Восемнадцать шагов, семнадцать шагов, двенадцать, восемь… Он все еще шел, а Джонни кричал все громче. Наконец в пяти шагах от меня он остановился и наклонил свою страшную бородатую голову набок, чтобы рассмотреть, кто поднимает такой гам на вершине дерева. Это движение показало мне его в профиль, и я снова щелкнул камерой. При этом звуке он обернулся с таким ужасным рычаньем, что я замер на месте, думая, что пришла моя последняя минута. Некоторое время он смотрел на меня в упор, и я мог различить маленькие зеленые огоньки в его глазах. Затем он опять медленно повернулся и схватил большую банку из-под томатов.

«О, ужас! Неужели он швырнет ее в меня?»

Так я подумал. Но вместо этого он с самым беспечным видом принялся ее вылизывать, затем отбросил в сторону и взял Другую банку, потеряв сразу всякий интерес ко мне и к Джонни и решив, по-видимому, что мы оба не стоим его внимания.

Я стал пятиться назад медленно и почтительно, как подобало в присутствии короля лесов, оставляя в его полном распоряжении все богатства свалки, и в то время как Джонни в своем убежище заливался плачем, походившим теперь на кошачье мяуканье.

Что произошло с Грэмпи дальше в тот день, мне так и не удалось узнать. Джонни, поплакав еще некоторое время, понял наконец, что ему не у кого искать сочувствия, и весьма благоразумно замолчал. Оставшись без матери, которая одна могла бы о нем позаботиться, он решил, что надо действовать самому, и проявил при этом большую сообразительность, чем можно было от него ожидать. Проследив за Гризли с лукавым выражением на маленькой черной мордочке и подождав, пока тот отошел на некоторое расстояние от дерева, он тихо соскользнул на землю с другой стороны ствола, потом на трех ногах перебежал, как заяц, к соседнему дереву, не останавливаясь и не переводя дыхания, пока не взобрался на самую верхнюю ветку. Несомненно, он был вполне убежден в том, что Гризли только и думает, как бы убить его, маленького Джонни. Но он так же твердо знал, что его враг не может лазить по деревьям.

Внимательно понаблюдав за Гризли, который не обращал на него ни малейшего внимания, Джонни повторил опять тот же маневр, сделав для разнообразия маленькое движение в сторону, чтобы обмануть врага. Так он перебегал от дерева к дереву, взбираясь на самую вершину каждого из них, хотя бы оно было совсем рядом, пока наконец не скрылся в лесу. Минут через десять его плаксивый голос снова послышался в отдалении. Я понял, что он нашел мать и возобновил свои жалобы, рассчитанные на пробуждение ее родительских чувств.