Мир Терского фронта. Тетралогия - Рыбаков Артем Олегович - Страница 37

* * *

Ребятню усадили смотреть мультики, обняли жён, присели «на дорожку», и вот уже наша маленькая колонна мчится по разбитой дороге.

В комплекты химзащиты решили не наряжаться, поскольку в «горячие места» никто прямо сейчас лезть не собирался. Просто накинули привезённые ребятами армейские плащ-палатки. А гробоподобный дозиметр Виталька порекомендовал оставить до поры до времени дома.

— Батареек на него не напасёшься, да и зачем тебе эту тяжесть таскать. На, это сейчас полезнее, — с этими словами он протянул мне небольшой металлический цилиндрик, чем-то похожий на обычную авторучку.

— «Идэшка»?[75]

— Она. У вояк четыре комплекта подрезал.

— То есть у нас их две дюжины есть?

— Так точно.

«ИД — это хорошо! Насколько я помню, этот немудрёный с виду приборчик показывает, сколько его носитель получил жёсткого излучения в общем. Причём чуть ли не на протяжении года, если мне память не изменяет».

— Я ещё «ДэПэ-двадцать два» у них подрезал. Там в комплекте пятьдесят карандашей. Шкала, правда, поменьше — до пятидесяти рад, — продолжал хвастаться Виталик.

— А тут сколько?

— Тут от двадцати до пятисот.

— Погоди… — припомнил я кое-что из курса ГО. — Если до середины шкалы на этом кто-нибудь доберётся — считай труп!

— Не, ты не прав. Мне твой корешок Колмогоров памятку выдал, — Сибанов достал из кармана сложенный листок и прочитал: — «При однократной порядка три-пять зивертов смерть наступает в половине случаев из-за повреждения костного мозга в течение тридцати-шестидесяти суток; при дозе в пять-пятнадцать зивертов каюк будет из-за повреждения желудочно-кишечного тракта и лёгких, но в течение десяти-двадцати суток; если доза больше пятнадцати, то накрывается нервная система и в течение недели каюк!»

— Жизнеутверждающе, млин! — Вовку аж передёрнуло.

— Так, стоп! Здесь шкала в радах, — я всё ещё держал в руках дозиметр, — никаких зивертов тут не нарисовано!

— А для этого случая тут и приписочка имеется! Вот — «один зиверт равен ста бэрам или, примерно, ста радам», — «успокоил» нас Виталий.

Быстренько проведя вычисления в уме, я подвёл итог:

— Три зиверта — это триста рад или смерть от лейкемии за два месяца, так?

— Нет, не так, — перебил Сибанов. — Смертность он для разовой дозы указал, а для размазанной все чуть менее грустно. Ладно, не забивайте себе сейчас мозги, не в эпицентр лезем!

* * *

Поскольку вчера меня вертолётчики высадили, что называется, у порога, да к тому же ночью, сейчас я во все глаза смотрел по сторонам. Хотелось понять, что успели сделать за время моего недолгого отсутствия. Да и к новым соседям приглядеться не мешало бы — как-никак наступает время общинного быта, и от того, кто живёт бок о бок с тобой многое теперь зависит.

Заброшенная, сколько я её помню, часовня, сделанная из строительного вагончика, что стояла у поворота к «Усадьбе», обживалась сейчас беженцами. Окна на первое время затянули полиэтиленовой плёнкой, замки с двери сбили, и над трубой вился голубоватый дымок. В Савинском, насколько удалось рассмотреть, вовсю кипели строительные работы, и во дворах двух до этого момента заброшенных домов сновали люди.

«Ну да, почти во всех деревушках в этих краях едва ли половина домов обитаема, так что только в пустующих можно не одну сотню человек разместить. А если освоить те, которые под дачи купили, то и несколько тысяч. Тесновато, конечно, но всё лучше, чем в палатках или в чистом поле. Другой вопрос, где еду на всех взять? И чем эту ораву занять?»

— Ну как тебе? — словно поняв, о чём я сейчас думаю, спросил Виталик.

— Неплохо. Сколько народу от шоссе перебралось?

— Меньше, чем нам бы хотелось, но больше, чем ожидали. Здесь пока только строительно-ремонтные «ватаги».

— А почему «ватаги»? — не понял я.

— До нормальных бригад им как до Китая на одной ножке, — пояснит Сибанов. — Энтузиазма полно, а навыков не хватает. Стоцкий вчера чуть с катушек не слетел. Представляешь, наши надыбали где-то рубероид, он отрядил народ крыши латать…

— Ну и? — Трагедия архитектора пока была непонятна.

— Не нукай, лучше слушай! Короче, на пяти из семи домов рулоны раскатали вдоль ската и прибили гвоздями-«двухсотками» встык!

— А трагедия-то в чём?

Виталий удивлённо уставился на меня:

— Ты придуриваешься или и вправду не понимаешь?

— Алё, где я и где строительство? Это ты, пока ваши хоромы возводили, наблатыкался, а мне что вдоль склона, что поперёк…

— Ската, — поправил меня Вован.

— А мозг включить? — поинтересовался Виталик.

— А надо? Вы мне тут строительный техникум не изображайте — скажите сразу, в чём подвох, и перестаньте долбить клювами темечко!

— Ладно, ладно, — миролюбиво развёл руками Сибанов. — Для «technically impaired»[76] поясню на пальцах. Рубероид всегда кладут вперехлёст, если не на скорую руку и не в одно лицо, то горизонтальными полотнищами, а уж про прибивание такого материала «двухсотками», я думаю, ты сам поймёшь.

— Ну вот! А то накинулись, как вороны на тушу… Я так понимаю, теперь всё переделывать придётся?

— Правильно понимаешь.

— Лиха беда начало… — философски отреагировал я на обстоятельства. Несмотря на весь ажиотаж, тратить время и нервы на проблемы строительства я не собирался, а перешёл к более насущным для меня вопросам: — А чего это Андрюха за нами тащится? Я думал, он у наших останется.

— Он теперь твой прикреплённый водитель, — не отрывая взгляда от раздолбанной дороги, сказал Виталик.

— А я, типа, сам машину водить разучился?

— Нет, конечно, не разучился! Но одному ездить не стоит.

— С фига ли? Или я, по вашему мнению, и стрелять тоже разучился?

— Не надо тут всё кипятком обливать, Вася! Андрюха — парень надёжный и хваткий. А два человека — это уже экипаж! Или ты решил всё-таки ставку на массовый личный героизм сделать?

— Нет, работать по плану куда легче и безопаснее.

— Вот видишь! — хлопнул ладонью по рулю Виталик. — Надо с себя начать, а потом уже других загонять железной рукой к счастью!

— А вот утрировать не надо! Просто я, знаешь ли, не ожидал, что так быстро обзаведусь персональным водителем.

— Ладно, проехали…

Впереди показался подпрыгивающий на ухабах трактор с прицепом. В кузове последнего, судорожно вцепившись в борта, сидело человек семь.

— Виталь, а что это народ без масок? — обратил я внимание друга на вопиющее нарушение правил радиационной безопасности.

— Так противогазов на всех пока не хватает. Вояки обещали по сусекам поскрести, но…

— Прижми их, — оборвал я его.

Несколько раз посигналив, Виталик обогнал «деревенский автобус» и, вырвавшись на пару десятков метров вперёд, остановил джип поперёк дороги.

— Я на минутку, — натянув на лицо противогаз, я выскочил из машины.

Сопровождаемый удивлёнными взглядами пассажиров, я подошёл к трактору и стянул с лица противогаз:

— Что, жить, граждане, надоело? Почему без масок?

— Так где ж их взять-то? — после долгой паузы ответил средних лет мужичок с типичной внешностью сельского жителя — обветренное лицо, испещрённое морщинами, незатейливая цветастая рубаха под потёртым серым пиджаком, под ногтями левой руки, которой он держался за борт, — невыводимая чёрная кайма.

— Что, и респираторов нет?

Мужик развёл руками.

— Из ткани сделайте — всё лучше, чем ничего. Только стирать каждый день не забывайте! С такими вещами не шутят! Наглотаетесь радиоактивной пыли и сами ходячими рентгеновскими аппаратами станете.

После услышанного народ зашевелился, многие полезли в карманы, а одна женщина — по облику явно городская, стремительно достала из небольшой сумочки упаковку одноразовых носовых платков и принялась раздавать их соседям приговаривая: