Смертный страж. Тетралогия - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 38

— Нет, — схватился за голову Константин. — Только не она! Мы же… Я же уже кольцо обручальное…

— В этом есть и хорошая сторона, — утешил Еремей. — Теперь мы знаем, кто сливал все подробности о твоих последних поездках.

— Получается, она знала? И тогда, перед митингом… Тоже знала? И поэтому так провожала?

— С шашлыками мы явно обломались, — понял Варнак. — Сегодня хорошего отдыха не будет. Но все равно, дружище, давай-ка сваливать. Потому что про маслины я не шутил.

— Подожди, я ей позвоню!!!

— Э-э, нет, — Варнак отобрал у Константина телефон. — В состоянии сильного душевного волнения… Ляпнешь чего, не подумавши. Потом жалеть жестоко будем. Давай, забирайся. Я поведу.

Он повернул волчью сущность назад к машине и только теперь обратил внимание, что телефонов в руке два. Поднес свой к уху. Тот пикал короткими гудками.

— Упс-с-с… — потянул Еремей, отключая аппарат и пряча в карман. — Болтун — находка для конторы. Если Сергей Васильевич успел отвлечься вовремя, тете Тане страшно повезло. Но я в такие чудеса давно не верю.

Глава 11

На берег Ловати, на глухой мысок, к которому ведет лишь одна приболоченная дорожка, он Белокотова все-таки привез. Зря, что ли, в такую даль ехали? К тому же, Константину Викторовичу явно следовало успокоиться, прийти в себя и переосмыслить ценности. А где это можно сделать лучше, кроме как на берегу мерно текущей полноводной реки, среди высоких трав, под кронами кленов и берез?

Уже через полчаса слепни сумели вывести чиновника из состояния апатии. Поначалу тот просто намазался. Потом, побродив бесцельно, взял топор и сходил за дровами. Когда действие отравы начало заканчиваться — разделся и полез купаться, ныряя и барахтаясь возле Варнака. На закате он взял второй спиннинг и пошел хлестать воду, а когда стало смеркаться, помог запалить костер и принялся вполне буднично нанизывать мясо на шампуры. Еремей ничего не спрашивал — Белокотов ничего не говорил. Но с каждым часом он все меньше походил на человека, готового привязать себе на шею кирпич. Все прочее Варнака не волновало.

Насладившись очень даже недурственными шашлыками, все так же молча они стали устраиваться спать: разложили сиденья, сходили искупаться в ночной реке. Только уже накрывшись курткой, Костя покачал головой:

— Как же они так могут поступать? Ты был прав. Проще повесить на стену фотографию из «Плейбоя».

Еремей похожего утверждения за собой не помнил, однако спорить с «клиентом» не стал. Белокотову сейчас и без того было не сладко.

На небе перемигивались звезды и спутники, по краешку горизонта напоминали о себе красными и желтыми маячками могучие авиалайнеры. От реки к окрестным лесам с хищной вкрадчивостью крался туман, быстро завоевавший заливные луга, ивовые заросли, обложивший со всех сторон тихий спящий джип. Вывей, решивший провести ночь снаружи, уже успел сцапать в лесу зазевавшегося молодого кабанчика и теперь, сытый и ленивый, возвращался назад к лагерю. Здесь его и заставил насторожиться осторожный плеск, послышавшийся со стороны реки.

Плеск воды — он издали и довольно точно выдает размеры добычи, попавшей в реку или озерцо. Мелкие существа, вроде лягушек или нырков, испускают коротенькие «плюм-плюм». Более мясистые, вроде выдры или бобра, издают более солидное «плю-у-ум». Плавающие по поверхности утки, гуси — протяжное «плюм-ш-ш-ш…» Крупные звери, вроде оленей, лосей, медведей, в воду не «плюмкаются», а производят солидное «бултых», и при движении через воду журчат, нередко с пробулькиванием, в отличие от мелюзги, в воде лишь слегка шелестящей волнами. Так вот — в реке что-то несколько раз весьма солидно «бултыхнуло» и «зажурчало». Потом между рекой и машиной зашелестела трава. Именно зашелестела, словно кто-то крался, раздвигая стебли, — а не захрустела, как бывает, когда кто-то просто идет, сминая растения.

Отложив отдых, Вывей свернул в сторону этих звуков. Не менее осторожно раздвигая стебли острой мордой и аккуратно ставя лапы, вышел на чужую тропу, легко определяемую по стряхнутой с листьев росы, прошел по ней, но никого не настиг, всего лишь спустился к берегу. Решив, что он повернул не в ту сторону, волк развернулся, побежал на этот раз быстрее и, описав широкую петлю, опять вернулся к реке.

Самое странное — тропа ничем не пахла!!! Просто абсолютно, совершенно ничем! Неведомое существо, оставившее столь явный след, словно вовсе не имело запаха.

Плеснула вода — сперва выше по реке, потом ниже. Зажурчали волны. Вывей устремился на звук — и опять никого не застал. Метнулся в другую сторону. Опять зашелестела трава. Волк кинулся в атаку — но лишь напрасно стоптал лапы. На тропе опять никого не было. Он закрутился на одном месте и от бессилия, от безнадежности — завыл, высоко подняв морду к холодному небесному туману, именуемому двуногими Млечным Путем.

На удивление, его сигнал о том, кто хозяин этого места, возымел воздействие: плески и шелест затихли и более не возобновлялись.

Утром спозаранку Костя Белокотов истошно взвыл, вскочил с круглыми глазами, громко врезавшись головой в потолок. Несколько секунд он часто и тяжело дышал, ощупывая свою грудь и бока, потом вдруг так же резко схватил спиннинг, вывалился из джипа и со всех ног помчался к реке. Ерема, разбуженный подобным поведением спутника, остался лежать в состоянии чрезвычайно сильного недоумения. Примерно с четверть часа он мужественно боролся с любопытством, потом тоже поднялся, взял подсачек и отправился вслед за другом, ожесточенно хлещущим реку леской.

— Осторожнее, аккуратней! — предупредил Варнак. — Рыбу не глушить блесной нужно, а подманивать. Чтобы она ее хотя бы догнать могла… Кстати, что с тобой утром случилось?

— Ты о чем?

— Ты видел, как ты сегодня просыпался? Или это у тебя всегда так?

— А-а… — рассмеялся Константин. — Это… того… сон мне дурной приснился. Как Танечка меня на костре жарит, кусочки отрезает и в рот кладет. И так натурально, ты знаешь, я все это прочувствовал! Только здесь немного от всего этого и отошел. Ты прав, тут классно. Тихо, спокойно. Как на другой планете. Надо сюда почаще приезжать, пока тепло.

— Так кто мешает? — Еремей стянул майку, штаны и трусы, кинул на траву: — Ты это… Воду бей поаккуратнее. Чтобы я кверху брюхом не всплыл.

И он, благо русло было глубоким, прямо от берега нырнул вниз головой. Вода в Ловати за ночь так и не остыла и показалась даже теплее утреннего прохладного воздуха.

— И правда, чего это я? — отложил спиннинг ведущий специалист страны по криофизике и тоже снял трусы. — Чего зазря одежду мочить?

Он нырнул следом за Варнаком, стремительными саженками помчался против течения, потом перевернулся на спину и сплавился обратно, раскинув руки и подставляя лицо солнцу. Наплававшись всласть, они выбрались на траву. Белокотов снова взялся за спиннинг, метнул блесну чуть не на место их купания, подмотал леску не в пример спокойнее — и удилище тут же изогнулось дугой.

— А-а-а-а, — лихорадочно закрутил он катушку. Варнак, схватив подсачек, забежал в реку и подхватил упитанную щуку цвета червонного золота размером с руку. На берегу ее прижали к земле, извлекли блесну. Костя снова взмахнул спиннингом и немедленно выволок на траву почти килограммового окуня.

— Мы так не договаривались! — Еремей бросил его разбираться с добычей, сбегал за спиннингом, вернулся на мысок, ловко послал блесну под край водорослей на том берегу, подтянул… — ничего. Метнул снова, подтянул — опять без толку.

Через час стало ясно, что удача, пощекотав их азарт плавником, уплыла куда-то к другим счастливчикам: больше ни одной поклевки не случилось. Варнак, разочаровавшись, смотал снасть, перешел к Белокотову, усмехнулся:

— Вы бы, Константин Викторович, или в воду залезли, или штаны надели.

— А нафига здесь-то? Я лягушек не стесняюсь, — весело ответил Костя. — Забавное ощущение, Рома. Я тут без трусселей, как дикий папуас, в глуши и безлюдьи скачу — а всего в нескольких часах езды отсюда толпа потных мужиков в костюмах и галстуках мою докладную обсуждает.