Смертный страж. Тетралогия - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 36

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯО пользе купания нагишом

Глава 10

Что хорошо, когда ты и волк одно и то же существо — нет никаких проблем с выгулом. Вывей умел пользоваться туалетом с той же уверенностью, с какой и сам Варнак. И даже воду за собой спускал! Он самостоятельно выбирал, каким из сухих кормов лучше запастись — что, конечно же, не отменяло пломбирных десертов, — пил из-под крана. Если бы лапы были половчее — еще бы и кофе себе заваривал!

Волк достаточно смиренно отнесся к попытке отмыть под душем его долгую помоечную биографию. Правда, шампуни категорически отверг, и мыть его пришлось хозяйственным мылом аж четыре раза. После сей процедуры Вывей два дня походил на одуванчик — настолько распушилась его густая шерсть. А Варнак — два дня отдраивал ванну, которая после волчьей помывки покрылась маслянисто-гнилостной пленкой, не поддающейся ни мылу, ни стиральному порошку, ни даже средству для чистки труб.

Что интересно — запах волка даже после этой процедуры остался прежним. Разве только стал чуть менее сильным.

Теперь на поездки с Белокотовым Еремей брал Вывея с собой. Костя, взглянув на зверя, задал всего один вопрос:

— Сторожевой?

Ерема кивнул, и никаких сложностей со зверем больше не возникало.

На третий день, вечером, у Варнака зазвонил телефон. Удивившись незнакомому номеру, он ответил и услышал осторожный полушепот:

— Дядя Рома, это вы?

— Да, Вика, это я. И Вывей тебе тоже передает привет.

— Правда?

Волк подбежал и недолго протяжно повыл.

— Слышала?

— Да. Вы ему тоже привет от меня передайте! У вас все хорошо? Вы как доехали? Мама говорила, если каску покупали, значит на мотоцикле ехали.

— У тебя очень умная мама.

— А разве собака с мотоцикла на ходу не свалится? Ей же там держаться не за что!

— Я сделал так, чтобы было за что. Приезжайте — вместе покатаю.

— Мама не хочет! Говорит, что вы так шутили. Говорит, билеты дорогие. А тут скучно. Купаться негде, везде грядки и только бабуси вокруг! Я ее зову, а она… Ой, я так долго говорю! А с Москвой, наверное, дорого.

— Не бойся. У меня твой номер высветился, я на телефон денег положу, она и не заметит. Вывею нравится тебя слышать. Вон, как уши навострил.

— Передайте ему, что я скучаю.

— Обязательно передам.

Поскольку время было не поздним, Еремей решил исполнить обещание, заодно проветриться. Прогулялся до ближнего магазина, положил на номер абонента три сотни рублей, позволил своей половине поноситься по пустырю, распугивая невинных собак и собачников. Делать замечания плечистому детине по поводу ошейника и намордника никто не решился. За время беготни зверюга никого не сбил, не покусал и даже не облаял, только лапы размял чересчур близко и шустро — жаловаться в полицию вроде как и не на что. А что собаки жалобно скулили и жались к хозяевам — так этого к делу не подошьешь.

Телефон зазвонил снова.

— Что вы себе позволяете, Еремей? Кто вас об этом просил?

— Светлана, девочка по моей вине наболтала на некую сумму. Я ее компенсировал, только и всего, — пожал плечами Варнак. — Что ей делать остается, кроме как звонить, если мама приезжать не желает?

— Она что, уже нажаловалась?

— Светлана, согласитесь, это ведь неправильно, когда такой большой ребенок, как Виктория, ни разу столицу своей Родины не видел. У вас — отпуск, у нас — хорошая погода. Все проблемы с размещением решим, билеты купим. Приезжайте. Увидите, каков Вывей бывает, если его отмыть по-настоящему!

— Ну, не знаю. Может быть, вы и правы. Москву нужно посмотреть каждому. Только не нужно нам никаких билетов. Купим сами.

— Ура-а-а!!! — закричал кто-то в стороне от трубки. — Мы едем в Москву!

Бегущий по ту сторону пустыря зверь вскинул голову и торжествующе завыл. Пригласить повелительницу пломбиров и наиграться с ней открыто и сколько хочешь — было главным желанием именно четверолапой его половины. Наверное, Вывей вымещал на Вике нежность, которую судьба не дала излить на его волчат. А может, он тоже умел дружить и просто хотел доставить девчонке радость.

— Мне придется строить Свете глазки, — смиренно произнес Еремей, пряча телефон. — Иного объяснения моей настырности она наверняка не поймет. Самое главное — чтобы дама перед моими чарами устояла. По шкале Зоримиры, в своем отношении к ней я не вытяну даже двойки с минусом. Впрочем, всегда можно сослаться на работу и в опасные моменты просто удрать.

Предсказание Зоримиры обещало Константину Белокотову еще целую неделю безопасной жизни — и потому Еремей позволил себе несколько дней душевного полноценного отдыха. Поменявшись с Костей ключами, он встретил гостей на его «Паджеро», на нем же повозил на выставки, в музеи и к Кремлю. Но самое главное — за город, почти к самым Великим Лукам. По кривым и узким грунтовкам он забирался туда, где Вывей мог гоняться за зайцами и распугивать барсуков, играть с Викой среди высокой травы и в неглубоких речушках с прозрачной водой и песчаным дном, а они со Светланой — загорать вдали от посторонних глаз и купаться, лежа на спине — ибо река при ширине в пять метров оказалась глубиной по колено, — жарить шашлыки и запекать в фольге зайцев… Вывей одного таки сцапал и честно принес в общий котел. Ерема в стороне от женских глаз снял шкурку — и после этого мясо никакого ужаса и отвращения у слабой половины уже не вызывало.

Отношения со Светланой Голубкиной дальше томных взглядов и случайных прикосновений у Варнака не дошли. Просто потому, что Виктория почти всегда находилась неподалеку, а придумывать способы ее отвлечь Еремей даже не собирался. Тем не менее, прощаясь на вокзале, женщина сказала, что это был самый лучший отдых в ее жизни. А ее прощальный поцелуй тянул уже на крепкий трояк. Возможно даже, с плюсом.

— Видел я вас позавчера, когда вы возвращались, — похвастался Константин, когда Варнак вернул ему ключи. — Как она на тебя смотрела, как смотрела! Я думал, съест прямо на улице.

— Не, ничего не было, — мотнул головой Еремей. — Мы просто дружим.

— Ну да. Мы с Таней тоже просто дружим. Особенно, когда вечером вдвоем остаемся. Давай, колись, как прошло?

— Туризм как туризм. Третьяковка, Царь-колокол, Манеж, памятник Петру, собор Христа-Спасителя.

— К Петру-то зачем возил, позорищу этому?

— Ты не понимаешь, Костя. Теперь каждый, кто приезжает в первопрестольную, сразу требует: а покажите мне этот ваш великий ужас! «Кошмар на улице Вязов» — и тот столько поклонников не собрал… Ну, и еще два дня на природе были. Тебе за джип огромное спасибо. Прет как танк, пролезает везде, где и пешком не пройти. Мы себе отличное место нашли. Отдохнули от души. Шашлычок, жаркое. Мечта!

— Счастливчик. Для меня это тоже мечта. Друзья все в Питере остались, сослуживцы не зовут — потому как начальник, и им со мной гулять стремно. Татьяна на природу не выезжает принципиально, потому что дива. Предпочитает рауты, театры и рестораны. А я, между прочим, именно потому джип и покупал, что хотел такие вылазки на природу совершать. Чтобы в дикие места — и никого на километры вокруг.

— Ну, так и в чем дело? Поехали. Я такие места знаю, что и запаха человеческого там никогда не бывало. Голышом не то что купаться — жить можно, и никто не увидит.

— Не может быть! Это где?

— Например, на великой и древней летописной реке Ловати. Едешь от Москвы на Холм, это поселок такой. В нем выбираешь шоссе на Старую Руссу, у Чикуново отворачиваешь вправо, на Екатеринино. Глухома-а-а-ань… Леса густые, летописные, река рядом, от деревни до деревни двадцать ка-мэ — а за деревни селения в пять дворов считаются. Если же еще и на проселок отвернуть — забудешь вообще, что человечество существует. Лови себе рыбу, да грибами закусывай. Только от слепней нужно хорошенько отравой мазаться. Их там столько, что даже комары с голодухи вымерли. Взлететь не могут, такая толкучка в воздухе. Сядешь вечерком на берегу, и под закатное солнце — румяненького шашлычка…