Гнездо дракона - Сетон Эни - Страница 37

— Пойду проверю, как дела, духовка может быстро остыть, — шепнула она соседке и пошла за дочерью.

Она нашла Миранду наверху, лежащую на кровати лицом вниз и рыдающую так, что она даже не услышала шагов матери. Но почувствовав прикосновение к своим волосам, она подскочила.

— Успокойся, Ренни, — мягко сказала Абигайль. — Расскажи мне, что тебя беспокоит. Я же вижу…

Она остановилась, в удивлении глядя на дочь. На корсаже Миранды висело удивительное золотое кольцо с красным камнем в форме сердечка. Девушка быстро прикрыла его рукой, но мать покачала головой и вытащила его из ее сжатых пальцев.

— Что это, Миранда? — строго спросила она. — И почему ты его прячешь? Я жду ответа, дорогая, — она положила руки на плечи девушки, и Миранда с судорожным всхлипыванием спрятала лицо на груди матери.

— Это обручальное кольцо Ван Ринов, — прошептала она.

Абигайль, совершенно сбитая с толку, ощутила сильную тревогу. Значит ли все это, что Ренни взяла это кольцо тайком и теперь боится признать свою вину и потому его прячет? Оно явно очень дорогое. Она убрала руку.

— Откуда у тебя это кольцо? — резко спросила она.

Миранда подняла голову. Раз уж все так получилось, она не может больше скрывать это от матери.

— Он дал его мне, — гордо ответила она. — Николас.

На мгновение Абигайль почувствовала облегчение. Не удивительно, что при расставании мистер Ван Рин вручил девушке подарок, тем более, что он очень щедрый человек. Но затем ее недоумение вернулось вновь.

— Но почему это обручальное кольцо? И почему ты прячешь его? И потом, — добавила она со все возрастающим беспокойством, — ты называешь его Николас, но ведь это неприлично, Ренни.

Миранда встала с кровати и медленно подошла к маленькому столику, на котором лежали ее туалетные принадлежности. Флакон с туалетной водой стоял не на месте. Она передвинула его, взяла роговой гребень и снова положила.

— Я собираюсь выйти за него замуж, мама, — ответила она.

— Что? — закричала Абигайль.

Миранда обернулась. Ее подбородок был слегка приподнят, а удлиненные глаза одновременно испуганы и вызывающи, но на ее губах играла легкая улыбка.

— Замуж, мама, следующей весной.

— Но Ренни, это же невозможно! Не глупи, девочка.

Абигайль в волнении сцепила пальцы. Ее обычная решимость перешла в смущение.

— Он слишком стар для тебя.

Из множества теснившихся в ее голове возражений это первое пришло ей на ум — представление о Николасе как о степенном, уже немолодом джентльмене.

Миранда тихонько рассмеялась, сообразив, что у ее матери, должно быть, сохранилось о Николасе прошлогоднее представление.

— Мамочка, ему всего тридцать два года и он самый красивый мужчина на свете.

— Вижу, Миранда, он совсем не такой, каким я его представляла, — серьезно произнесла Абигайль. — Но это не важно. Скажи мне лучше, как могло случиться, что жена его умерла в понедельник, ты уехала в пятницу, и все же он дал тебе обручальное кольцо? Ее голос звучал очень холодно и невольно девушка сделала протестующее движение.

— Да, — сказала она, стараясь подыскать верные слова. — Я знаю… это кажется… я знаю, что это трудно понять, все было не совсем так… — Миранда остановилась. Неожиданно она бросилась к ногам матери, и, обхватив ее худые колени, взглянула на нее с отчаянной мольбой.

— Я люблю его, мама. Думаю, я полюбила его с первого взгляда. Неужели ты не можешь постараться меня понять? Пожалуйста? А он… он не был счастлив с Джоанной.

Абигайль понемногу успокаивалась, позволяя своей любви к дочери победить охватившее ее сомнение. Знатные господа живут по-иному, размышляла она, кто я такая, чтобы судить их? Она молчала, нежно поглаживая волосы дочери, и постепенно даже почувствовала гордость за нее, смешанную с чувством вины. Возможно, это будет прекрасный брак.

— Твой отец… — начала было она, одновременно пытаясь привыкнуть к новой мысли.

— Папа не должен ничего знать, — быстро перебила ее Миранда. — Никто не должен знать. Он так хотел. Николас.

Нахмурившись, Абигайль отвернулась от молящего взгляда дочери. Она видела все основания для сохранения тайны. Весь Гринвич будет взбудоражен, если о планах Миранды станет что-то известно. И все же во всем этом было что-то неправильное, что-то злое, думала Абигайль. Но девочка любит его. Она станет настоящей леди. Я не разрушу ее счастье.

Она быстро встала и поправила свое поплиновое платье.

— Вытри глаза, Ренни, и посмотри, готов ли пирог. Я не раскрою твоего секрета.

Девушка посмотрела на мать с пылкой благодарностью. Было так приятно поделиться своей тайной.

Это делало ее мечту более реальной. Потому что бывали моменты, когда ей начинало казаться, что сам Драгонвик был сном, как сном было и все, что с ней там случилось. Может быть, Николас забыл ее… Может быть, он и не любил ее вовсе… может быть, он уже встретил другую…

Все медленнее тянулись летние дни, а страхи Миранды все возрастали.

К концу сентября Миранда уже не могла больше ждать спокойно. Она не могла ни есть, ни спать. Ее талисманы — кольцо с сердечком и записка Николаса, которую она получила в день отъезда из Драгонвика, больше не могли служить ей утешением. По правде говоря, она уже приготовилась принять тот факт, что он может и не написать ей.

И еще она была уверена, что существует некое табу на возможность написать ему самой. Но все же почему? — страстно размышляла Миранда. Что может быть более естественным? Несколько благодарных слов за доброту и самый безобидный вопрос о здоровье. Письмо, которое любой человек может прочесть без всяких подозрений.

Однажды утром, когда мужчины работали в поле, а Абигайль пошла навестить Табиту, Миранда прокралась в гостиную и села за отцовский письменный стол из вишневого дерева.

У нее получилось четыре варианта письма и в конце концов она остановилась на последнем, переписав его набело на линованной бумаге, вырванной из гроссбуха отца. Больше добавить было нечего.

Она отложила ручку, и ее глаза тоскливо устремились сквозь окно на листья вяза. Как же ей подписать письмо? Не «искренне ваша», не «с почтением». Она долго не могла подобрать подходящего слова, а затем решительно взяла ручку и написала «Миранда», тщательно сопроводив подпись причудливыми завитушками, которыми ее обучили в академии.

Сложив листок пополам, она положила его в конверт и надписала адрес. Ясным погожим днем, пройдя три мили до почты, Миранда отправила письмо без марки и, вернувшись назад через поля золотарника и дальше по Стэнвич-Роуд, почувствовала, как на душе у нее становится легко.

Конечно, все остальное он прочтет между строк и пришлет ей слова поддержки.

Но неделя проходила за неделей, а ответа все не было.

Девочка просто тает на глазах, думала Абигайль, с тревогой глядя на дочь. Как хотела бы я, чтобы она никогда не ездила в этот Драгонвик и даже не слышала ни о каком Николасе. Она всегда была очень романтичной натурой, и к моему стыду, я, кажется, поощряла ее.

— Ешь хорошенько, Ренни, — приказывала она с раздражением, рожденным тревогой. — Ты похожа на ощипанного воробышка.

— Это точно, — согласился Эфраим, вытирая рот и пристально глядя на Миранду. — Что тебя тревожит все эти дни, дитя? У тебя до того вытянулось лицо, что тебе впору есть овес из кормушки.