Гнездо дракона - Сетон Эни - Страница 20

Он смотрел, как они наслаждаются музыкой и играми, которые он для них организовал, а также его угощением и пивом. Затем, повернувшись, он увидал выражение глаз Миранды. Она сразу же опустили ресницы, убедившись сперва, что никто не заметил выражения ее чувств. Его глаза сразу же приняли свое обычное выражение, а губы твердо сжались.

Но он не обиделся на ее сочувствие, а слегка улыбнувшись, взял ее руку.

— Должно быть, вы устали, Миранда. Мы все так долго были на ногах. Может, вы хотели бы отдохнуть немного, чтобы быть сегодня вечером свежей и очень красивой?

Миранда хотела не отдыхать, а присоединиться к всеобщему веселью, но она немного дрожала от его непривычного ласкового прикосновения и новой заботливой нотки в голосе.

— Боюсь, я никогда не буду очень красивой, кузен Николас, — ответила она, глядя на него из-под ресниц — это было первое кокетство в ее жизни, — но, возможно, мне действительно лучше отдохнуть.

Николас держал ее руку, помогая сойти с платформы, потом поклонился и быстро произнес:

— Я полагаю, что вы даже не догадываетесь, насколько вы красивы.

Граф, следуя чуть позади них, услышал эти слова и подумал:

«Ну вот, месье, мы уже просыпаемся. А дело движется быстрее, чем я предполагал». И он зевнул, так как от жары его потянуло в сон.

В этот вечер, когда Миранда провела часы в возбужденной подготовке к балу, она крутилась перед зеркалом и ее сердце бешено колотилось в новом для нее осознании своего могущества. Все наряды от мадам Дюкло были превосходны, и требовали от ловких пальцев девушки лишь немного подогнать там или тут, но розовое атласное бальное платье было просто великолепным.

Брошь — подарок родителей — на тонких кружевах, обрамляющих декольте, выглядела неплохо, хотя Миранда и не считала ее больше элегантной, как раньше. Перед тем, как прикрепить ее к кружевам, она взглянула на переплетенные пряди и ощутила слабый укол тоски по дому.

До чего я счастливая, размышляла она, тщетно пудря щеки, вопреки моде раскрасневшиеся от возбуждения, которое еще больше усилилось, когда в ее Дверь постучал лакей и преподнес ей букет цветов, что было особым распоряжением патруна: розовые бутоны, крохотные малиновые орхидеи и папоротник адиантума. Как это похоже на него, радостно думала она. Ей как раз хотелось украсить чем-нибудь свои волосы.

Она прикрепила маленькие букетики с двух сторон над кудряшкам, а остальные пришила к бархатной ленте в виде браслета. Затем, уверенная, что может соперничать с любой молодой леди, она последний раз поправила чудесный кринолин, гордо расправила плечи и выплыла из комнаты. Раздвижные двери между Зеленой и Итальянской гостиными были открыты. Обе эти большие комнаты, библиотека и даже маленькая Красная комната были заполнены людьми, снующими туда и сюда, обменивающимися парой слов, приветствуя друг друга, и переходящими к другим группам.

Джоанна, сидя в позолоченном кресле рядом со входом в Зеленую гостиную, держалась с необычным оживлением. Перед ней угодливо склонился высокий мужчина с бакенбардами цвета имбиря, а она играла своим веером, и улыбалась с кокетством, которое Миранда считала совершенно недопустимым. Хозяйка имения была неотразима в желтой парче, специально подобранной для того, чтобы ее наряд гармонировал с самыми великолепными драгоценностями Ван Ринов — рубиновым кулоном и колье в виде солнца с жемчугом и бриллиантами. Рубиновый кулон привел публику в восхищение, и мужчина с имбирными бакенбардами, и несколько леди с джентльменами, подходили к Джоанне, чтобы почтительно ее поприветствовать. Миранда беспомощно стояла в дверях, не зная, что ей делать. Она слышала, как все они просили рассказать историю камня, который в семнадцатом веке был вывезен из Индии в Амстердам, и осыпали Джоанну комплиментами. Действительно, в этот день миссис Ван Рин выглядела на редкость привлекательно и была скорее величественная, чем толстая. Один раз она повернула голову, и ее глаза на мгновение остановились на растерянной девушке, смущенно стоящей у дверей. Так обычно выглядят люди, чувствующие себя неуверенно в незнакомой компании. Но Джоанна не стала ни подзывать ее, ни даже хоть как-то попытаться поприветствовать, а вновь повернулась к друзьям.

Миранда попятилась от двери с желанием бежать прочь, но увидев Николаса, входящего зал из Красной комнаты, остановилась. Мгновение они молча смотрели друг на друга. В темно-синем костюме, выглядевшем особенно эффектным благодаря белым оборкам и галстуку, он был поразительно красив, красивее, чем когда-либо, и в это мгновение под его пристальным взглядом ее смущение исчезло.

Его глаза имели загадочное выражение, когда он подошел к ней:

— Как я и думал, цветы очень идут вам, Миранда. Пойдемте, я хочу представить вас своим друзьям.

Не обращая внимания на ее протесты: «О нет, пожалуйста, я не знаю, что говорить…», он взял ее под руку и провел ее через всю гостиную, останавливаясь рядом с каждой группой: «Это моя кузина, мисс Миранда Уэллс».

Перед ней мелькало множество лиц, некоторые доброжелательные, некоторые безразличные, некоторые оценивающие и слегка враждебные, и все они казались ей отдельными от своих имен, словно эти имена были отгорожены от своих обладателей дымкой тумана. Здесь присутствовало много Ван Рансселиров, Ливингстонов, Шоллеров и еще больше тех, чьих имен она никогда не слышала. Лишь два человека выделясь из дымки тумана — мистер Мартин Ван Бурен, бывший президент США, пожилой лысый джентльмен в сливовом атласе и его сын Джон, высокий представительный молодой человек с имбирными бакенбардами, тот самый, что беседовал с Джоанной.

Здесь с благоговейным почтением она сделала реверанс. Ее застенчивость уменьшилась, пока они шли по кругу, но потом Николас усадил ее у камина в компании молодых леди и ушел. А без его поддержки она вновь почувствовала себя потерянной. Три молодых леди, среди которых он оставил ее, оказались Ван Рансселирами. Они произнесли несколько холодных фраз, а затем вернулись к обсуждению свадьбы «дорогой Корнелии».

Она сидела, чувствуя себя одинокой и несчастной, пока Томкинс, красный от своей значительности, не объявил Джоанне, что обед готов. И сразу же к Миранде, поклонившись, подошел приятный молодой человек лет двадцати пяти.

— Мисс Уэллс? — произнес он. — Очень рад с вами познакомиться. Меня зовут Херман Ван Рансселир.

Она мило улыбнулась и подала ему руку, мучительно пытаясь представить себе, о чем могут говорить все эти люди в течение многих часов подряд и молясь, чтобы он не решил, что она никогда в жизни не бывала в подобном обществе.

— Вы впервые в верховьях реки, не так ли, мисс Уэллс? — начал он. — Надеюсь, вам здесь понравится.

— О да, — ответила она. — Хотя я еще плохо знаю эти места. А вы, наверное, из Олбани?

Херман покачал головой.

— Нет. Я принадлежу к клаверакской ветви Ван Рансселиров.

Он улыбнулся, увидев ее непонимающий взгляд.

— Наверное, все это очень странно для вас. Вон там, через стол от нас сидит Форд Крайло Рансселир из поместья с верховьев реки… из одного из поместий. Мужчина в черном, рядом со вдовой Мери Ливингстон Стивен Ван Рансселир, нынешний патрун. Молодой человек — его сын Стивен, а вон две их дочери, Корнелия и Катерина. У меня самого семь сестер, но не старайтесь искать здесь всех, потому что приехали только две.

Она улыбнулась.

— Боюсь, я вас плохо понимаю. По-моему, все присутствующие здесь либо Ливингстоны, либо Ван Рансселиры.

— Джентльмен справа от вас не принадлежит ни к тем, ни к другим, — заметил Херман. — И, конечно, его вы знаете.

Миранда незаметно взглянула на грузного мужчину средних лет, который сидел рядом, с серьезным видом поглощая заливного угря, пропитанного бренди. Она покачала головой.

— Но это же знаменитый писатель Фенимор Купер. Он и его жена живут в Куперстауне, а сюда приезжают навещать Шаллеров.

— О конечно, — торопливо сказала Миранда, посетовав, что у нее не было времени прочитать «Последнего из могикан», роман, рекомендованный ей Николасом.