Чистосердечные признания (ЛП) - Гибсон Рэйчел - Страница 48

Он посмотрел вниз между ними, на свой член, лежавший в ее нежной белой руке. Дилан не знал, как у них с Хоуп все сложится, и в данный момент ему было все равно. Кровь пульсировала в его венах, голове, пахе. Желание скручивало внутренности в тугой узел. Дилан обхватил руку Хоуп своей и начал двигать вверх и вниз, скользя в нежном бархате ее ладони.

Шериф знал, придет время, когда он не сможет касаться Хоуп. Когда ее не будет здесь, чтобы дотронуться до него, но сейчас она была тут, и Дилан хотел всего. Он хотел этой боли внутри и тяжелой пульсации в паху. Хотел чувствовать себя так, будто его сбил поезд. Будто его сбило с ног что-то, что он не мог и не желал останавливать.

Дилан целовал губы Хоуп, ее щеку, шею. Развязал завязки на платье, и оно упало к ногам Хоуп, которая теперь стояла перед ним лишь в шелковых синих трусиках. Она провела головкой члена по своему гладкому животу, и колени Дилана подогнулись. Он хотел, чтобы это длилось вечно, хоть и знал, что лучше не стоит.

— Займись со мной любовью, Дилан, — прошептала Хоуп.

Он положил ее руки себе на плечи.

— Вы, столичные штучки, — сказал он, поднимая ее из ткани, лежавшей на полу, — вы всегда спешите. — Он медленно опустил Хоуп, скользя ее телом по своему. Твердые соски задели его грудь, и Дилан прижал Хоуп к себе. Грудь к груди, пах к паху, его член касается ее бедра и развилки между ног. — У нас есть целый день. И ночь тоже.

Прильнув к его губам, Хоуп спросила:

— Тебе не нужно никуда? Никаких неотложных дел?

— Нет. Я уже поговорил сегодня с Адамом и оставил его собаку у матери. — Он прижался бедрами к ее бедрам. — Единственное место, где я хочу быть, это прямо здесь. — Он бы простоял так и дольше, но Хоуп высвободилась из его объятий. Чувствуя болезненное возбуждение, он наблюдал, как она уходит.

— Что ты делаешь?

— Никуда не уходи. — Она оглянулась через плечо и улыбнулась: — Я скоро вернусь.

Дилан посмотрел на себя: возбужденный член торчал из брюк как кусок дерева, и спросил, какого черта она подумала, что он уйдет.

Разве не она только что попросила его заняться любовью? Он достал бумажник и бросил его на кофейный столик.

— Сделай что-нибудь полезное, — крикнула Хоуп из столовой. — Разденься.

Сняв сапоги, Дилан засунул носки внутрь. Когда он начал стягивать брюки, дом наполнился звуками гитары и скрипки. Бросив джинсы рядом с сапогами, он поднял взгляд. Хоуп снова появилась, направляясь к нему: ее грудь немного покачивалась при каждом шаге. Из другой комнаты Дуайт Йокам пел о дикой скачке. Черт, Дилан больше никогда не сможет слушать Дуайта, не думая о Хоуп, идущей к нему в одних маленьких трусиках.

— Я никогда не слушала музыку кантри, — сказала она. — Хочу расширить свои горизонты. Испытать что-то новое.

Схватив Хоуп, Дилан притянул ее к себе. Она прижалась к нему всем телом, и он решил, что это его обязанность — подарить ей новый опыт. Пока Дуайт пел о женщине, ласкающей его бедро своей рукой, Дилан легкими движениями потирался о бедро Хоуп, обхватив ладонями ее попку, прикрытую этими маленькими шелковыми трусиками. Ее грудь была прижата к его груди, членом Дилан прижимался к бедрам Хоуп. И крепко целовал ее: долгое, жаркое соприкосновение языков и слившихся губ, лишь изредка ловящих воздух. Одной рукой Дилан скользнул в трусики Хоуп. Она была мокрой, и, когда он почувствовал ее там, где она была теплой и скользкой, в его груди зародился длинный низкий стон.

Хоуп снова высвободилась из его объятия, но в этот раз не ушла.

— Садись, — приказала она, ее голос звучал так же опьянено, как Дилан чувствовал себя. Она не стала ждать, пока он последует ее команде. Вместо этого положила руки ему на грудь и подталкивала до тех пор, пока он не сел на диван. Встав между широко расставленных ног Дилана, она стянула трусики. И когда отбросила их назад, его взгляд прошелся вверх по ее ногам к волоскам между ног. Лишь на прошлой неделе Дилан спрашивал себя, натуральная ли она блондинка. Теперь он знал, что да. И, Боже праведный, подобного рода знание уже чуть не убило его. Лишь этим утром, представляя ее обнаженной, он направил трактор прямо в амбар матери.

Один только вид Хоуп заставлял Дилана задыхаться.

— Мне нужен презерватив, — сказал он.

— Что?

— В моем бумажнике есть презерватив.

Взяв со стола бумажник, Хоуп вытащила оттуда квадратик золотой фольги.

— А я думала, ты пришел сюда не ради секса.

— Ну, парень ведь может надеяться, Хоуп (игра слов hope, Hope) — улыбнулся он.

Приподняв бровь, она открыла презерватив и прихватила его губами. Затем, под изумленным взглядом Дилана, надела на его член ртом.

— О, Боже, — простонал шериф, пока она расширяла его горизонты и дарила ему новый опыт.

К тому времени как она уселась верхом Дилану на колени, он был близок к точке невозврата. Она прикоснулась к себе головкой его пениса, затем стала медленно опускаться, пока он не оказался глубоко внутри нее. Дилан чувствовал ее горячую плоть, окружавшую его член через тонкий слой латекса так, будто она была сделана именно для него. Хоуп задрожала, и шериф почувствовал каждое движение в ее тесном лоне. Обхватив Дилана за плечи, она отклонилась назад. Ее губы были приоткрыты, дыхание прерывисто, а голова склонилась набок. Щеки горели. Голод в ясных голубых глазах — обращен на него, как будто он был единственным мужчиной, имевшим именно то, в чем она нуждалась.

Дилан сжал спину и поцеловал грудь Хоуп, и та выдохнула его имя. Когда она сжала внутренние мышцы, ему пришлось сильно постараться, чтобы не кончить раньше ее. Он пытался думать о чем-то другом, пока каждая клеточка его тела была сосредоточена на ней. На том, как она ощущалась там, внутри. На тепле ее сжимавшейся плоти. На боли, то острой, то тянущей, скручивавшей его пах.

Выпрямившись, Хоуп прижалась лбом ко лбу Дилана. Он выдохнул весь воздух, который был в легких, пока она двигалась вверх и вниз, лаская его в медленном, равномерном ритме, который вызывал желание большего. Шериф обхватил ее ягодицы и резко потянул вниз, заставляя двигаться быстрее.

Он не думал, что что-то может оказаться лучше, чем быть внутри Хоуп, но с каждым следующим толчком становилось еще лучше. Становилось намного жарче. И все более влажно, как у нее во рту, только еще лучше. Жар несся по его коже как поток огня. Хоуп застонала и сжала пенис, пульсируя, сокращаясь вокруг него. Сильные спазмы ее оргазма привели Дилана к освобождению, которое скрутило ему внутренности и оставило бездыханным.

Он так сильно кончил внутри нее, где она была горячей и скользкой, и, когда толкнулся в нее еще один, последний раз, то понял, почему внезапно это стало настолько чертовски хорошо.

Порвался презерватив.

Хоуп положила голову на плечо Дилана. Музыка из плейера наполняла тишину, прерываемую лишь их неровным дыханием. Хоуп не думала, что секс с Диланом может стать лучше, чем был той ночью. Она ошибалась. Возможно, теперь он оказался еще лучше, потому что она была более расслабленной. Чувствовала себя более комфортно со своим и его телом. Более комфортно, потому что была собой.

Подождав пока дыхание выровняется, она сказала:

— Думаю, теперь я потеряна для всех других мужчин. — Когда Дилан не сказал в ответ ни слова, она отстранилась и посмотрела на его лицо. Он не выглядел как человек, наслаждающийся оргазмом. — Что не так?

— Поднимись, — это было все, что он сказал.

Как только Хоуп поднялась на колени, он обхватил ее за бедра и поставил перед собой. Не говоря ни слова, взял джинсы и направился в ванную.

Хоуп смотрела ему в след, пока он не скрылся из виду. Дверь захлопнулась, и ее посторгазменное наслаждение лопнуло как мыльный пузырь. Она стояла в центре гостиной, внезапно почувствовав себя голой и уязвимой. Что случилось? Что пошло не так? Что она сделала?

Взяв платье, Хоуп натянула его через голову. Она не знала, что произошло или что она совершила. Все было просто прекрасно до самого последнего момента. Пока она не пошутила про то, что теперь потеряна для других мужчин. Может быть, дело было в этом? Может быть, это прозвучало для него как требование каких-то обязательств?