В объятиях бодигарда - Серова Марина Сергеевна - Страница 22

– Валяй, – Валерий Николаевич снова посмотрел на меня, пыхтя трубкой.

– Не вам, а Олегу, – я перевела взгляд с отца на сына: – Ты не знаешь, в каком именно банке Варази собирался брать кредит?

– В «Кардинале», – ответил он, пытаясь догадаться, куда я клоню.

– А кто его владелец? – проигнорировала я его вопросительный взгляд.

– Михаил Хайтин, – ответил за сына Лепилин-старший. – Он же и управляющий.

– Вы его знаете? – теперь я обращалась к Валерию Николаевичу.

– Знал когда-то, лет двадцать назад.

Я готова была поспорить на свой дневной заработок, что в глазах Валерия Николаевича мелькнул недобрый огонек. Ему не понравилось, о чем я его спросила. Я решила пока оставить этот вопрос открытым.

– Что он за человек? – спросила я вслух, не подавая виду, что заметила его негативную реакцию.

– Если бы ты спросила меня об этом двадцать лет назад, я, может быть, ответил бы тебе... С годами люди сильно меняются, тем более за такой срок.

– Но основные-то черты характера не меняются, – настаивала я.

– Давай не будем гадать на кофейной гуще, – ушел от ответа Лепилин-старший, выпуская клубы дыма, словно военный корабль, прикрывающийся дымовой завесой.

– Хорошо, – решила я подобраться с другой стороны. – Может, вы что-нибудь слышали о нем?

Валерий Николаевич задумался. То ли вспоминал о чем-то, то ли раздумывал: говорить мне или нет.

– Несколько лет назад от лейкемии умерла его жена, – наконец произнес он. – Сейчас живет с сыном Вячеславом.

– Вы знаете адрес?

Валерий Николаевич назвал дом, расположенный на небольшой улочке, почти в самом центре Тарасова.

– Только не понимаю, зачем тебе это?

Я не успела ответить, потому что в коридоре раздался сухой щелчок, который, возможно, уловил только мой тренированный слух. Дверь открылась, и в палату ввалилось тело омоновца, стоявшего на посту.

Почему тело? – спросите вы. Да потому, что, когда он упал, я заметила у него в груди в районе сердца маленькую аккуратную дырочку, которую ни с чем не спутаешь. Это было входное отверстие девятимиллиметровой пули, выпущенной из оружия с глушителем. Причем глушитель должен был быть очень мощный, так как выстрела практически не было слышно. Только удар бойка по капсюлю да движение затворной рамы, посылающей патрон в патронник. Пуля пробила сердце, и омоновец был мертв еще до того, как упал на спину и ударился стриженой головой об пол.

Но за секунду до этого я прыгнула к Олегу и, схватив его за шею, вместе со стулом опрокинула на ковер. Так что можно сказать, что и труп омоновца, и я, и Олег упали одновременно..

– Тс-с, – прошептала я, прижимая губы к уху Олега, перекатившись вместе с ним под стол.

Наверное, он не понял, что случилось, но, почувствовав, что дело пахнет керосином (вернее было бы сказать порохом), притих под столом, свернувшись калачиком.

Я уселась рядом с ним на корточки и глядела поверх стола, на котором стояло огромное блюдо с фруктами, прикрывавшее мою голову от взглядов непрошеных гостей. В том, что таковые сейчас пожалуют, я ни на минуту не сомневалась. Я успела охватить взором поле предстоящей битвы – а у меня не было никаких сомнений на этот счет – и увидела, что Валерий Николаевич не двинулся с места и даже трубки изо рта не вынул. Успев подивиться его поистине олимпийскому спокойствию, я мгновенно перенесла свой взгляд на дверь и достала из кобуры «ПМ».

Сначала появилась рука, в которой была зажата «беретта» с навинченным на нее длинным (около полуметра) глушителем. Затем появился сам владелец «беретты» – подтянутый, среднего роста парень лет двадцати с аккуратной короткой стрижкой. На ногах парня были бесшумные кроссовки, а на плечи был накинут белый халат, который никак не вязался с его грозным оружием. Он мягко, по-кошачьи, перешагнул через омоновца, лежащего на полу, направил ствол пистолета в голову Валерия Николаевича и встал слева от него.

За ним в палату вошли еще трое мужчин, один из которых особенно привлек мое внимание. Он был чуть выше среднего роста, и ему можно было дать от тридцати до пятидесяти лет. Голова его, начиная от круглой макушки и кончая массивным двойным подбородком, была покрыта короткой седой растительностью. Маленькие татаро-монгольские глазки настороженно бегали по углам. Широкий, низкий лоб был изборожден глубокими морщинами, а концы губ были опущены вниз. На неприятной физиономии застыла гримаса высокомерного пренебрежения и хронического недовольства. Кремовая сорочка с короткими рукавами обтягивала отвислое брюшко, которое нависало над непропорционально короткими ногами, к тому же он страшно косолапил при ходьбе. Этот субъект, единственный из вошедших, был без халата и без оружия.

Еще двое, вошедших вместе с ним, были здоровенными качками, едва натянувшими на себя белую медицинскую спецодежду. Эдакие медбратья-душегубы. В руках они держали по пистолету, только без глушителей. Парни-годзиллы, следуя примеру первого – с «береттой», – направили свои «стволы» на Лепилина-старшего.

Для меня было загадкой, как это четверо вооруженных людей смогли средь бела дня проникнуть на территорию военного госпиталя.

– Привет, Лепила, – сочным баритоном изрек коротконогий, загораживая от меня Валерия Николаевича, – вот так номер, – удивился он, – да ты, я гляжу, здоров как бык! Че ты дурочку-то валяешь, а?

Похоже, незваный гость довольно хорошо знал Лепилина-старшего, если позволял себе подобную фамильярность.

– Какого черта, Купер? Что тебе здесь нужно? – Валерий Николаевич не скрывал своего раздражения, сохраняя хладнокровие.

– Ты прекрасно знаешь, что мне нужно. Твое предприятие, – Купер повернулся, и я смогла увидеть, как он зло ухмыльнулся при этих словах.

– У тебя, никак, крыша поехала, голубчик, – толстые губы Лепилина расплылись в улыбке, – ты даже представить себе не можешь, сколько оно стоит!

Казалось, два старинных приятеля обсуждают планы на уик-энд.

– Во-первых, не называй меня голубчиком, понял? – тонкие губы Купера задрожали. – А во-вторых, ты не въезжаешь, что если не согласишься, то живым отсюда не выйдешь.

– А я-то думаю, кто там рогом землю роет? – покачал головой Лепилин. – А это, оказывается, ты. Только ведь кишка у тебя тонка, Купер, – откусишь ты этот кусок, а проглотить не сможешь!

Купер снова ехидно ухмыльнулся.

– А ты знаешь, Лепила, что мы теперь с тобой совладельцы?

– Нет, у тебя точно крыша сдвинулась, – Лепилин, как ни в чем не бывало, попыхивал трубкой. – Ты чего несешь-то, а?

– Он не въехал, – Купер повернул свою небритую рожу к одному из «медбратьев», тыча пальцем в грудь Лепилину. – Сейчас я объясню тебе на пальцах. Все очень просто. Ты думаешь, у Купера восемь классов образования, и он ничего не соображает, да? Может, и так, но у меня самый клевый адвокат. Он мне все разжевал. Ты ведь знаешь, что Автандил погиб?

– Так из-за этого ты его убил? Кретин! Акции «Диониса» именные, их нельзя украсть и пользоваться ими как деньгами. Они продаются на бирже, и владелец заносится в реестр акционеров. А сейчас у тебя на руках цветные бумажки, которыми даже задницу вытирать неудобно.

– А вот ты и ошибаешься, Лепила. Акции Варази перейдут к его наследникам. Его единственной наследницей является его сестра. А так уж получилось, что его сестра Тамара Варази – моя законная жена. Ты понимаешь, что это значит? – Купер оскалился, наслаждаясь произведенным эффектом. – А Автандил слишком зазнался.

Мне показалось, что Лепилин действительно как-то сник, услышав такую новость. Он даже трубкой перестал дымить.

Не знаю, что бы я сделала на месте Лепилина в подобной ситуации, – может быть, заехала бы Куперу в ухо, чтобы сбить с него спесь. Я никогда не загадываю заранее, а действую по обстоятельствам. Валерий Николаевич же просто плюнул в наглую рожу Купера.

Парень с «береттой» поднес пистолет к виску Лепилина и хотел было нажать на спусковой крючок (я видела, как напряглась его рука), но Купер вытер плевок ладонью и остановил его: