Презент для певицы - Серова Марина Сергеевна - Страница 8

Неожиданно для меня, да, думаю, и для других, появился конный патруль из трех человек, все были в касках, в милицейском обмундировании, только сапоги были такие же, как у наездников-спортсменов. В общем, смотрелись они довольно внушительно, а резиновые дубинки у них на поясе бились о бедро, словно шашки казаков. Все трое восседали на вороных жеребцах и у одного из жеребцов были белые звездочки на лбу и на груди.

Гарцуя перед испуганными людьми, патруль начал теснить их к кромке тротуара. Казалось, еще немного, и лошади их затопчут, но ничего подобного, слава богу, не случилось. Только один из патруля, молодой парень, орал во все горло на участников неудавшейся и не поддержанной никем из толпы забастовки и все время грозно размахивал перед их лицами дубинкой. Он был по-настоящему красив и статен, форма ему очень шла. Сейчас, верхом на лошади, этот жестокий, по-видимому, человек казался прекрасным. При других обстоятельствах я ни за что бы не отказалась от его приглашения сходить куда-нибудь вместе и наверняка влюбилась бы, даю вам честное слово. Какие же темные стороны нашей женской души открываются в такие моменты, если мы можем, не задумываясь, любить и обожать самых отъявленных негодяев и подлецов, прощая им буквально все. На этот вопрос еще долго не ответят не только мужчины, но и мы, женщины.

Так, без применения силы, людей оттеснили к милицейским фургонам, расчистив дорогу. Сработал, как я его называю, инстинкт страха перед властью. Его испытывают даже самые непокорные индивидуумы – уж поверьте мне. Как все это напоминает эпизоды из нашего прошлого! Известные мне, конечно же, не из личного опыта – тогда меня еще не было на свете, – а из учебников истории и фильмов о революции. Царское правительство, казаки на улицах городов, недовольные уровнем жизни рабочие и крестьяне и так далее и тому подобное. Не хватало еще, чтобы ввели чрезвычайное положение. Вот тогда будет совсем замечательно, и мирно решить проблемы, возникшие снова не так давно, станет уже нереальным.

Я посмотрела на часы. Десять минут пятого показывали электронные часы на приборной доске. Пятнадцать минут на дорогу, час на то, чтобы привести себя в порядок и подобрать надлежащий туалет по такому случаю. Останется даже время про запас. Думаю, что успею к шести вечера, решила я, выбравшись наконец-то из пробки.

Через шестнадцать минут я подкатила к подъезду нашего с тетей Милой жилища. Поставила машину на сигнализацию и как угорелая влетела в подъезд. Подниматься на свой этаж пришлось пешком – лифт, как всегда, вышел из строя, а чтобы капитально его отремонтировать, ни у кого времени не хватало и руки не доходили. Я имею в виду наше ЖКУ, которое просто по долгу службы обязано заниматься такими вещами и следить за исправностью всей техники в подвластных ему домах, но такое случалось крайне редко.

Успешно преодолев все лестничные пролеты, я открыла своим ключом дверь и вбежала в квартиру, едва не сбив с ног тетю Милу. Занимаясь своими делами, я одновременно успевала общаться с тетей, ведь мы не виделись с ней с самого утра и теперь делились друг с другом своими новостями.

Приняв душ, смыв с себя весь груз накопившихся проблем и почувствовав, что немного приободрилась, я приступила к приведению себя в порядок.

Все вышло, как я и задумывала: без десяти шесть макияж был наложен, прическа сделана, остался лишь последний штрих – вечернее платье. Пусть все будет как можно шикарнее, раз уж это мероприятие носит гордое название «бал».

– Я сварила тебе кофе, Женя, – сказала тетя Мила, появившись из кухни с подносом в руках. Она прошла в гостиную и поставила его на журнальный столик.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я тетю. – Может быть, вот это? – спросила я ее, стоя в одном нижнем белье перед зеркалом и примеряя очередной наряд.

Это было короткое серое платье с воротником-стоечкой и с длинными рукавами. Как раз то, что мне сейчас необходимо, плечи же теперь не оголить, ведь на левом красовался ужасный шрам – тоже мне хирурги-профессионалы, не могли работать поаккуратнее, деньги как-никак за это получили, и немалые. Когда я увидела счет, к моему счастью, уже оплаченный Лагутиной, то чуть не лишилась дара речи – сумма, проставленная прописью, была довольно внушительная.

– Так как насчет этого серого? – снова посоветовалась я с тетей.

Она оценивающим взглядом осмотрела меня с ног до головы и вынесла свой вердикт:

– С черными замшевыми туфлями на высоком каблуке будет смотреться шикарно, – сказала тетя Мила и начала разливать из кофейника по чашкам дымящийся смоляной напиток, а потом добавила, не смогла удержаться от очередного комплимента в мой адрес: – Ты же знаешь, Женя, на тебе все смотрится хорошо.

– Вы мне льстите, – совсем смутившись, ответила я. – Просто это платье из любой дурнушки сделает Ким Бессингер. Так и быть, решено, я надеваю его.

Тетя застегнула мне молнию сзади, и тут я увидела отражение ее лица в трюмо. Хотя она всегда умело скрывала все свои эмоции, но на этот раз их мог не заметить только слепой: в ее глазах читались озабоченность и некоторая тревога. После того как тетя помогла мне облачиться в вечерний наряд, она прошла на свое любимое место – в кресло рядом с журнальным столиком, – взяла чашку и сделала маленький глоток.

– Тетя Мила, вы чем-то взволнованы? – спросила я ее напрямик. Она подняла удивленные глаза, делая вид, что не понимает, о чем это я говорю.

– С чего ты взяла, девочка моя? – удивилась она.

– Ну глаза у меня пока на месте, как уж тут не заметить. Первый раз вижу вас, тетя, в таком настроении, – продолжала я настаивать на своем. Тетя немного помолчала, но потом все-таки сказала:

– Не нравится мне, что ты связываешься с этой ресторанной певичкой, – начала она. – Лагутина тебя обязательно втянет в какую-нибудь авантюру.

– Тетя, вы к ней несправедливы. И вовсе Лагутина не ресторанная певичка, голос у нее роскошный, – попыталась я смягчить твердую настроенность тети Милы против Лагутиной, – был когда-то, пять лет уже прошло с тех пор, как случилось это несчастье, хорошо еще, что опухоль оказалась доброкачественной, – добавила я, сделав существенную оговорку.

– Вот именно, что был когда-то давным-давно, – тут же подхватила мои слова тетя и постаралась их перевернуть так, как ей было нужно.

– Почему вы так ее ненавидите? – спросила я тетю Милу, действительно не понимая причины такого отношения к Лагутиной.

– Я ее не ненавижу, она просто не вызывает у меня симпатии как человек и доверия тоже, – воскликнула она. Никогда не видела ее столь агрессивно настроенной. – Надо еще проверить, на какие деньги она финансирует этот свой благотворительный фонд, – потом тете стало явно стыдно за то, что так вспылила без повода, за свою несдержанность, и она постаралась извиниться передо мной: – Женя, извини меня, давай больше не будем об этом говорить. После упоминания фамилии Лагутиной у меня начинается нервная дрожь. Просто будь поосторожнее.

Извинения были мной приняты, инцидент исчерпан.

– Хорошо, я буду осторожна и внимательна до предела. Только прошу вас, тетя Мила, не волнуйтесь, пожалуйста, – мы улыбнулись друг другу.

Вдруг в наступившей тишине раздался сигнал клаксона, да так неожиданно, что тетя Мила чуть не выронила из рук чашку.

– Наверное, это за мной, – воскликнула я и метнулась к окну. Отдернула тяжелую портьеру и посмотрела вниз. Так и есть – возле подъезда стояла черная «Хендай». О том, какая машина за мной приедет, предупредила сама Лагутина. Дело в том, что я ее не видела ни в больнице, ни после выписки в течение оставшихся до благотворительного бала дней, но слышала – мы разговаривали по телефону, звонила она вчера, во второй половине дня, тогда-то и договорились о том, что шофер заедет за мной.

Я быстренько обулась, схватила сумку – там лежал «макаров», – попрощалась с тетей, заверив ее, что буду как никогда начеку, и стрелой вылетела из квартиры: не хотелось заставлять человека ждать.

Проблема возникла тогда, когда я очутилась на лестничной клетке и поняла, что лифт по-прежнему не работает. Придется спускаться по лестнице, а это займет уйму времени и сил, ведь я на высоком каблуке.