Последний шанс - Серова Марина Сергеевна - Страница 18

Приходила в себя я долго и тяжело. В голове, болезненно ударяясь о внутренние стенки черепа, раскачивались, гудели и звенели тысячи соборных колоколов. Сильно тошнило, ноги затекли и замерзли. Я с трудом разлепила глаза.

Серый с красными прожилками мир стремительно вращался. Опять зажмурилась, попыталась пошевелиться. Любое движение отдавало нестерпимой болью в затылке, где, должно быть, вспухла после удара гигантская шишка. Одна рука шевелиться вообще не желала. Пришлось приоткрыть набрякшие веки. Так и есть! Мою правую кисть без лишних фантазий приковывали к батарее наручники. Я презрительно фырк-нула — нашли чем удивить, — чем неосмотрительно вызвала волну тупой раздирающей боли, заставившей меня замереть и затаиться. Шум в ушах постепенно стихал, других звуков в комнате и во всем строении не наблюдалось. Нутро мое сигнализировало об отсутствии опасности в радиусе километра от моего временно неподвижного тела.

Хуже всего в этой ситуации были не наручники, не неудобная поза и даже не заведомо безнадежное стремление воспользоваться носовым платком, а осознание того, что меня надули. Провели, охмурили, накололи. Меня, прожженную, никому не доверяющую профессионалку, «сделали», как маленькую глупую девочку. Эх, доверчивая гусыня! Теперь, припоминая давешний телефонный звонок, я находила много несоответствий и нелепостей. Почему позвонившая женщина не представилась, почему настаивала на личной встрече, хотя при этом терялись драгоценные минуты?

Разумеется, гипотетическое похищение ребенка — не телефонный разговор, но меня должно было насторожить то, что она не дала никаких зацепок, никакой информации, кроме адреса, по которому меня ждала засада. Конечно, бандиты, укравшие ребенка, могли убить мать, но тогда бы они обязательно уничтожили и меня как ненужного свидетеля.

А был ли вообще этот ребенок? Я все больше склонялась к мысли, что нет.

Следовательно, с первого до последнего слова телефонное обращение ко мне было игрой, расчетливой ложью, единственная цель которой — заманить меня в ловушку.

А я со всех ног бросилась помогать своим врагам, спешила, боялась опоздать, даже такси поймала на последние деньги, чтобы скорее добраться до западни.

В бессильной ярости я грохнула свободным кулаком по полу. Зря вы со мной связались, братцы-кролики. И погрознее зверюги ломали свои клыки, теперь раскаиваются в содеянном, кто в тюряге, кто на сковороде в аду. И зря вы меня не прикончили, пока имели такую счастливую возможность. Решили просто обезвредить и спокойно завершить свои грязные делишки? Или уверены в своей силе и неуязвимости? Не выйдет! Пока я жива, война не закончена.

Я уселась поудобнее, прислонилась спиной к стене, вытянула ноги и полностью расслабилась. Негодование медленно отпустило меня, в многострадальной головушке выстроился план действий, безумный и кровожадный. Найти, разобраться и воздать по заслугам.

Интересно все-таки, кто это решил свести со мной счеты? Отчего-то первым пришел на ум Макарка, хотя мотивы его мне не ясны. Смертельно я его не обижала, задала пару вопросиков, нанялась на высокооплачиваемую работу, посетила его загородное убежище. За подобные пустяки убивают? Не знаю. Но меня пока и не убили. Может, вчерашнее и сегодняшнее покушение на мою жизнь и свободу не связаны? Как бы то ни было, но с Макаром надо серьезно разбираться.

Врагов у меня предостаточно, большинство из них желали бы носить цветочки мне на могилку. Последняя мысль показалась мне увлекательной. Я представила свой будущий надгробный памятник — белого мрамора трехметровая стела за оградой из толстенных цепей, покрашенных серебрянкой, вечнозеленый газончик и вмурованные вазы для цветов. Не хуже, чем у криминальных отцов города. Да, чуть не забыла: незарастающая дорожка и вереница поклонников, солидных и не очень, с букетами наперевес, тихонько утирающих непрошеные мужские слезы.

Я сидела и блаженно улыбалась. Как мало человеку надо для счастья!

Знать, что хотя бы недоброжелатели их ценят и будут помнить после безвременной кончины. Я помотала головой. Не кружится, но еще фонит. Переживем, не маленькие. Лучшую часть человечества по утрам башка беспокоит, давая понять, что еще не отвалилась. Конечно, неплохо здесь, у батареи, сидеть, но пора и честь знать. Из маленького кармашка джинсов я извлекла своеобразно загнутую проволку, бывшую шпильку, ныне многоразовую и многофункциональную отмычку, уже выручавшую меня из похожих бед. Чуток поковырявшйсь в замочке, я избавилась от надоевших наручников. Плавно поднялась на ноги, потянулась. Ну, господа бандиты, спасайтесь! Я иду искать.

Как и следовало ожидать, во всем доме не нашлось не только ни одного бандита, но и ни одного обычного человека. Зато в мусорном ведре на кухне обнаружилась моя любимая сумочка с почти не тронутым содержимым — сперли только пачку «Мальборо» и ту часть денег, которую я непредусмотрительно не спрятала в подкладку ветровки. Не везет мне нынче с куревом: то кашель душит, то в лужу сигареты роняю, то бандиты грабят. Завязать, что ли, с дурными привычками?

Умирать здоровой противно. Хм. На данный момент я, правда, приболела. Решено.

Не курю до ближайшего ларька с никотиновыми изделиями.

В целом это жилище производило впечатление мало обжитого. Хозяева или только его приобрели, или продают. К моим похитителям, думается мне, владельцы особняка имеют такое же отношение, какое я имею к папе римскому, — один из нас о существовании другого и не подозревает.

Я покинула место своего временного заключения, пнула носком ботинка обманчиво невинный мячик и, остановившись у калитки, оглянулась. Ну и фантазеры. Задумали хитро и выполнили ловко. Единственный прокол: недооценили противника. Или пожалели?