Последний шанс - Серова Марина Сергеевна - Страница 12

Как и предсказывал Вован, зарядил мелкий моросящий дождик. Смеркалось.

Фары с трудом освещали мокрую дорогу. Сумерки — самое неприятное время. Без фар темно, но и с ними не намного светлее.

Машин было мало. Навстречу промчался «КамАЗ», и минут пять я ехала в абсолютном одиночестве. Потом из зеркальца заднего вида в глаза ударил яркий слепящий огонь. Следовавший за мной грузовик врубил дальний свет. Я посигналила. Никакой реакции. Я выглянула в окно и узнала давешний «КамАЗ». На мои гудки он отреагировал тем, что прибавил газу. Я забеспокоилась. Что за безобразие? «КамАЗ» неотвратимо приближался. Безумие! Дорога, как каток. Я выдавливала из «девятки» все, что могла, но у него движок сильнее. «КамАЗ», задев багажник моей машины так, что она подпрыгнула, пошел на обгон, оттесняя меня к обочине. Мне оставалось только молиться.

Показалась встречная фура и пяток следовавших за ней машин, собиравшихся обойти ее, как только они минуют нас. Увидев «КамАЗ», они дружно взвыли и ругательно заморгали фарами. Ему пришлось отстать. Может, резко развернуться и пристроиться за ними? У «КамАЗа» совершить быстрый разворот не выйдет. Но нужный момент был упущен.

И снова гонка. Мы влетели на мост через поросшую камышом речушку.

«КамАЗ» понесся по встречной полосе и поравнялся со мной. Сейчас толкнет, и я полечу вниз. Я ударила по тормозам и дала задний ход. А он проскочил вперед.

При спуске с моста дорога довольно резко сворачивала влево. Водитель «КамАЗа» попробовал повторить мои действия, но не справился с управлением. Огромные колеса заелозили по лужам. Машину развернуло почти на девяносто градусов, и она, мягко соскользнув в кювет, завалилась набок.

Я поскорее проскочила опасный поворот и минут пятнадцать неслась, как угорелая, хотя понимала, что преследовать меня некому. Пережитый стресс гнал вперед. По тарасовским дорогам так ездить нельзя, но об этом я вспомнила, лишь сильно стукнувшись на колдобине. В моторе что-то заурчало, машина задергалась.

Столкновение с «КамАЗом» на пользу ей не пошло. Я только успела подрулить к обочине, как мотор заглох.

Намертво вцепившись в руль, я таращилась на пустынную дорогу впереди.

Накрапывал серенький дождик, оставляя на капоте смешные кляксы, а по стеклам стекал редкими дорожками слез. В природе над всеми прочими возобладал серый цвет: ни тебе желтого листочка, ни синички, ни банки из-под колы. Серое небо над мокрым асфальтом да по краям дороги унылые голые столбы. Безрадостная картина. Будто специально для больного человека, чтобы он не чувствовал себя лишним на празднике жизни.

Чепуха в моей голове на какое-то время затмила все разумные предположения и предложения. Надо было что-то делать, и я, сделав над собой грандиозное усилие, расцепила скрюченные пальцы, положив руки на колени.

Потребность в действиях на этом исчерпалась, и я замерла опять, ощущая себя полной развалиной.

Где-то в недрах носа рокотало при каждом вдохе, хотя я уже давно дышала ртом. Горло горело, во рту пересохло, в ушах стреляло (слава богу, только в ушах), перед глазами стоял туман. И, как назло, именно в тот момент, когда от человечества ждешь жалости и понимания, какие-то идиоты решили меня прикончить, словно сговорившись с вирусами гриппа и гнусными стафилококками. Не дождутся!

Чувство противоречия — одно из самых загадочных. Повинуясь ему, люди иногда совершают подвиги, безумства и прочие великие поступки. Взять, к примеру, меня: я выпрямилась, грозно высморкалась (слышали бы меня недоброжелатели — заработали бы икоту, изжогу и ночные страхи) и попыталась завести машину. Сейчас главное — добраться до дома, до горячей ванны, до шерстяного одеяла. Вот высплюсь, подлечусь и пойду воевать. М-да, машина не заводилась. Я обозвала ее сначала цензурно, потом нецензурно, потом извинилась и стала заискивающе умолять о снисхождении. Тщетно. Очередная шутка судьбы неожиданно развеселила меня.

— Чудесно! — хрипло воскликнула я и истерически засмеялась. Пятьдесят километров до города, ночь, дождь, и рядом рыщут убийцы! Смешно! Как ни странно, мысли прояснились. Не до кристальной, конечно, чистоты. Поэтому я не придумала ничего лучше, чем, стеная и ругаясь, вылезти из салона и встать в соблазнительную позу: рука на капоте, левая нога выдвинута вперед и полусогнута в колене, нежный взор блуждает в поисках спасителя. Слегка портили картину частые звучные сморкания, но кому не нравится, может выключить звук. Мимо, спеша к женам, детишкам и любовницам, пронеслись «Запорожец», «Нива» и новенькая «Нексия». От потоков грязи из-под их колес мне удалось как-то увернуться. Почти. Но ноги успели промокнуть, рука соскальзывала с заляпанного капота, выставленное колено посинело и покрылось пятнами, а застывший оскал на моем личике мог привлечь лишь любителя киноленты «Восставшие из ада-111».

Я пощупала лоб — горячий — и запаниковала. Замаячил призрак пневмонии и нахально мне подмигнул. Я начала неуклюже подпрыгивать, пританцовывать, поднимая тучи брызг. В результате вымокла ниже пояса и взмокла выше. Лоб остывать не спешил, конечности заледенели, а перспектива умереть молодой стала близкой и чуть ли не желанной.

— Спокойно! — прикрикнула я на себя. — Распустила нюни! Мы им еще покажем.

Я даже погрозила «им» кулаком — для поднятия собственного настроения.

Затем, памятуя, что спорт — лучший лекарь, я рванула бегом вокруг «девятки», поскальзываясь на поворотах. Занятие это, хоть и попахивало буйным помешательством, чрезвычайно меня увлекло, поэтому я чуть не проворонила спасителя.

Темно-синяя «девяносто девятая», проехав было мимо, резко затормозила и, газанув назад, остановилась прямо перед моим драндулетом.

Я попыталась на ходу вернуться в давешнюю соблазнительную позу, но оступилась и грохнулась на четвереньки. А когда, наконец, нашла в себе силы и подняла глаза на человека, которого угораздило прийти мне на помощь, он оказался совсем рядом и протягивал мне руку. И зря. Надо сначала думать, чем грозят благородные поступки. Я хлопнула в его открытую ладонь пригоршню грязи, которую только что собрала с асфальта, и приняла вертикальное положение. Мой незадачливый спаситель чуть переменился в лице, но не убежал. Джентльмен!