Похищение века - Серова Марина Сергеевна - Страница 19

Я была готова ко всему: к неожиданному нападению, к бою, к бегству, даже к тому, что могу влипнуть по-крупному. Но к тому, что увидела, я была, пожалуй, все-таки не готова. Небольшая комнатка была завалена трупами.

С ходу я насчитала их пять штук. Не знаю, сколько человек палили в этих парней (я бы сказала, что не меньше роты солдат) и сколько раз по девять граммов свинца досталось каждому, но выглядели они ужасно. Зрелище было не для слабонервных.

Двоих мужчин смерть настигла в сидячем положении. Один из них упал лицом на офисный стол, в лужу собственной крови; другого вместе со стулом отбросило к стене. Похоже, он единственный из всех успел выхватить свою «пушку», но воспользоваться ею уже не успел: чьим-то выстрелом ему снесло полчерепа, и его мозги, смешанные с засохшей кровью, остались на серебристых шелкографических обоях. Остальные «мебельные мафиози» — а это, вероятнее всего, были они — в разных позах лежали на полу. Судя по некоторым признакам, конец их наступил не час и не два назад.

И еще я успела заметить — к своему большому облегчению, — что Хосе Эстебана среди них не было.

Видимо, от того, что зрелище меня в некоторой степени ошеломило, я в такой же степени утратила бдительность. И потому все-таки влипла.

Хотя после, размышляя об этом, пришла к выводу, что все равно влипла бы, даже если б оставалась начеку: все было предопределено судьбою…

Лишь только я, движимая чисто профессиональным интересом, углубилась в этот «могильный склеп» на несколько шагов, как услышала за спиной у себя бесцветный голос:

— Стоять. Руки за голову, девушка.

«Девушка»? Не похоже на киллера. Да и вообще, киллер сразу стрелял бы, без всяких слов…

Выполнив команду (а что еще оставалось делать?), я медленно повернула голову. На пороге стоял тот самый паренек в «варенке» и дурацкой черной шапочке. Он наконец докурил свою сигаретку. Правую руку парень держал в кармане куртки, и то, что этот карман оттопыривало, явно не было его кулаком…

Сразу мне стало ясно все. Ах, дура! Какая же ты дура, Таня дорогая…

Неужели твой русско-испанский клиент настолько увлек тебя своими талантами, что ты забыла азы профессии? Была в номере у Мигеля, вышла вместе с ним из гостиницы, отправилась по важному адресу — и не потрудилась проверить, нет ли за тобой «хвоста»! Да при таких обстоятельствах было бы сверхстранно, если б его не оказалось! Я вспомнила о всезнающем портье, которому Мартинес сделал комплимент насчет того, что ему бы работать детективом… Наверное, он и сам догадался об этом намного раньше.

Слава Богу еще, что привела всего-навсего «фискала», а не бандита: хоть есть надежда, что этот тебя не грохнет. Вроде как пока не за что…

— Товарищ майор! — прервал мое молчаливое самобичевание «петушок». — Мы пришли!

Кому это он? Я-то уж точно не «товарищ майор»… Ах вот оно что!!!

— Отлично, Славик, — послышался у него из-за спины другой голос, который заставил меня забыть об осторожности и всем корпусом повернуться к двери. — Иди погуляй, подожди там опергруппу. Мы тут с девушкой сами…

— А она не… того? — усомнился Славик.

— Ну что ты. Она будет хорошо себя вести.

Правда, девушка?

Я сумела только кивнуть головой, потому что, как я ни старалась, челюсть моя безнадежно отвисла.

«Товарищ майор» был повыше среднего роста и занял собою почти весь дверной проем, освободившийся после исчезновения Славика. Прожитые годы — которых, впрочем, было еще не так чтобы много, — оставили след не столько на его открытом, типично славянском лице, сколько на его фигуре. Под серым штатским костюмом и трикотажным жилетом угадывалось солидное брюшко. Пальто на нем не было: судя по всему, вошел он не с улицы, а поджидал «добычу» где-то здесь.

Но главное — на нем не было очков! Они обязательно должны были быть, но их не было…

Он проследил взглядом за своим подчиненным, убедился, что тот покинул подвал, и только после этого широко улыбнулся мне. (До сих пор смеялись только его голубые глаза.) — Ну здравствуй, Татка!

Никто больше и никогда не называл меня этим дурацким именем, и только в устах этого человека оно меня не раздражало.

— Серый!

— Был Серый. А стал Кедров Сергей Палыч, майор ФСБ. К твоим услугам.

— О Господи!..

Он засмеялся, запрокинув голову, — так, как делал и раньше, много лет назад. Смех у него всегда был славный, это надо признать. Мне, помнится, хотелось сделать ему что-то хорошее, чтобы порадовать его и услышать этот смех. Ну, например, правильно решить задачку по математике…

— Что в возгласе твоем, Татьяна? Удивление?

Сожаление? Возмущение? А может быть, испуг, а?

— Ну, эти вопросики теперь по твоей части, Сергей Палыч. Сам и решай. Я просто потрясена, вот что! Но все равно очень рада тебя видеть.

Серый!

— Я тоже, Татка. Ну! Иди, что ли?.. — Друг детства широко раскрыл мне свои объятия.

С каким же удовольствием я повисла у него на шее! Как будто домой вернулась после долгой разлуки…

— Ну-ну, довольно, хватит меня искушать!

Я хоть и друг, но все-таки мужик… Слушай, пойдем-ка отсюда… — Он покосился на трупы и слегка поморщился. — Тут есть местечко поприятнее.

Сергей отвел меня в соседнее помещение, которого я не заметила в темноте склада и где, очевидно, прятался он сам в момент моего прибытия.

По всей видимости, оно служило «людям Марио» комнатой отдыха. Здесь и вправду было поприятнее — прежде всего потому, что не было развороченных пулями трупов.

Мы уселись в изумрудно-зеленые итальянские велюровые кресла. «Товарищ майор» смотрел теперь на меня отнюдь не только с дружеским интересом.

— А ты стала настоящей красоткой, Татка!

Впрочем, я всегда это знал.

— А вот ты раздобрел, Сергей Палыч, ох, раздобрел!

— Ой, не говори… Супруга запилила совсем.

Я, говорит, выходила замуж за стройного вьюноша, а теперь на тебя костюмов не напасешься.

Курю — жирею, бросаю курить — еще хуже… — Он достал пачку «Кэмэла». — Закуришь?.. Молодец. А я отравлюсь, с твоего позволения.

— А где твои очки. Серый? Операцию, что ли, сделал у Федорова?

— Шутишь! С моей-то работой?.. Контактные линзы, старушка. В нашем деле надо быть как можно незаметнее. А очки — признак индивидуальности! — Кедров опять засмеялся, и я не поняла, шутит он или говорит серьезно.