Мешок с неприятностями - Серова Марина Сергеевна - Страница 15

С меня мигом слетело унылое оцепенение от хронического недосыпа. Ошибки быть не могло: номера машин всех «коллег» по «Южному» я помнила наизусть. Вытянув шею, я завертела головой во все стороны, пытаясь таким образом расширить скудный обзор. И в самом деле увидела Славика Парамонова. Его сутулая спина с орлом «Монтаны» и белесый затылок мелькнули далеко впереди – у самого светофора. Рубщик мяса склонился над лотком какого-то торговца и рассматривал товар.

Вот чудной! Неужели он за этим тормознул у Центрального рынка, на нашем же все гораздо дешевле... Озадаченная, я не сводила с него глаз, но тут автобус дернулся и пополз к «зебре» перехода. «Объект» быстро приближался, и мне пришлось на всякий случай замаскироваться газетой.

Случилось то, что должно было случиться: до следующего желтого мы не успели. Автобус остановился почти за спиной у Парамонова, от меня его отделяли каких-нибудь два-три метра. Вот теперь я могла бы поклясться, что Славик вышел из машины не ради покупки: он стоял у лотка с сигаретами, а ведь сам не курит, это все знают!

Впрочем, «коллега» только пытался сделать вид, что его интересует товар, причем пытался скверно – артист из него был никакой, это я заметила даже со спины. Он бестолково лапал пачки, но сам и не глядел на них: разговаривал с продавцом. Точнее, продавец что-то говорил ему, а Парамонов отвечал изредка и односложно: мне было видно сбоку, как шевелятся его губы.

Через пыльное, заляпанное грязью стекло я всматривалась в лицо торговца сигаретами. На нем лежала густая тень от козырька кожаной кепки «а-ля Лужков», а верхняя губа пряталась под черными усиками «а-ля д'Артаньян». Между этими деталями портрета выделялся нос, крупный, пожалуй, даже слишком крупный, но не какой-нибудь там безобразный «рубильник», а классически прямой, римский. К такому носу подошел бы тяжелый квадратный подбородок, однако, наоборот, подбородок был округлый, гладко выбритый и с ямочкой – какой-то женоподобный. Диссонанс почему-то производил неприятное впечатление, хотя парня можно было бы, пожалуй, отнести к разряду красавцев-мужчин, причем кавказской национальности. Он был довольно высокого роста: Славик Парамонов макушкой едва доставал продавцу до переносицы. Конечно, это вам не Гарик Хачатурович, но с отца Леопольда, пожалуй, будет...

Опять загорелся зеленый, и наш битком набитый автобус с места рванул «полный вперед». Лицо «коробейника» поравнялось со мной, осталось позади, я повернула голову до упора, пытаясь разглядеть его получше... И в этот момент встретилась взглядом с его глазами, которых до сих пор толком не видела под дурацким козырьком.

Откуда мне знакомо это лицо? Хотя почему бы ему и не показаться знакомым, если нынче таких лиц кавказской национальности в моем родном Тарасове, наверное, больше, чем на Кавказе? Но в облике человека, который только что разговаривал с Парамоновым, было что-то нестандартное, несмотря на примелькавшийся типаж. Совсем недавно я где-то видела этот мощный нос и мягкий девичий подбородок. И этот странный остановившийся взгляд...

С легким шуршанием с моих колен соскользнула газета, про которую я совсем позабыла, и улетела под переднее сиденье. Газета? Внезапно я вспомнила воскресный «Тарасов» из сумочки убитой Иры Кравчук, над которым в оцепенении просидела весь вчерашний вечер и полночи. Фоторобот террориста-гастролера, заляпанный кофейными пятнами. Рафик Мирзоев или Лечи Акмерханов... Славик Парамонов – и его телефонный собеседник Лечи.

Толстая тетка с ведрами истерично взвизгнула и поджала ноги. Пустые пластиковые посудины, сметенные могучим ураганом в моем исполнении, с грохотом покатились под ноги пассажиров. Расталкивая всех на своем пути, сопровождаемая воплями и руганью, я кинулась к выходу.

Автобус возмущенно лязгнул дверями и выплюнул меня на остановке «Центральный рынок». Но я не слышала и не видела ничего, что творилось за спиной. Вмиг добралась до перекрестка со светофором. Но еще не того, у которого Славик Парамонов «покупал сигареты»: нас разделяли две бурных автомобильных реки с «зебрами» плюс стометровка между ними. Вот такая у нас тут транспортная развязка. Давненько я не бывала на Сенном, совсем забыла, что здесь особо не разбежишься.

В общем, я опоздала. Где-то на середине этой спринтерской дистанции с упавшим сердцем проводила глазами парамоновскую «девятку», которая проплыла мимо в потоке других машин. А чуть позже увидела, что за лотком с сигаретами стоит совсем другой человек. Напрасно я под прикрытием толпы на трамвайной остановке высматривала того, кто был мне нужен: его и след простыл. Впрочем, даже если бы парень с римским носом находился сейчас в пятидесяти-двадцати шагах от меня, шансов найти его все равно не было. Что человека искать на Сенном, что иголку в стоге сена – одно и то же.

Между тем надо же было как-то оправдать свой бездарный исход из автобуса. Действующие лица исчезли, но место действия – сигаретный лоток – осталось. И я решила идти напролом. В конце концов, чего еще ждать от такой дуры, как Таня-весовщица?

Я постаралась стереть со своей черноглазой с утра мордашки последние следы интеллигентности, какие там еще оставались после пробежки, и развязной походкой приблизилась к объекту. Кажется, на его двуногую «составляющую» это произвело впечатление! Однако сейчас меня больше интересовал четырехногий раскладной столик с разноцветными пачками курева: на нем я заметила стандартную карточку-визитку – «ЧП „Халдеев“». Адреса не было, но и то, как говорится, хлеб.

– Што, дэушка? Што хочешь? – Продавец был сама любезность.

Нет, этого «портрета» я точно не видела в газете. Зато на любом рынке, на любом углу – пожалуйста! Круглая физиономия до самых глаз заросла черной щетиной. Однако и она не скрывала старый кривой шрам, рассекающий правую щеку от уха до подбородка, для этого требовалась еще более густая растительность. А уши-то, уши...

– Привет, – поздоровалась я. – А где Лечи?

В хитрых масленых глазках не отразилось ни испуга, ни удивления – они лишь сузились.

– Какой такой Лечи? Нэ знаю никакой Лечи.

– Как это не знаешь? – Я удивилась самым искренним образом. – Он же сказал, что будет здесь!

– Кто сказал?

– Да Лечи сказал.

– Шутка шутишь, дэушка? Хи-хи-хи...

Я демонстративно сверилась с карточкой на прилавке.

– Это же ЧП «Халдеев», да?

– Слушай, дэушка, ты читать умеешь русский язык, а? Читай: «Хал-де-ев». – Продавец ткнул в бумажку обломанным черным ногтем. – Зачем спрашиваешь?

– Да затем, что до тебя доходит, как до верблюда. Говоришь, что не знаешь Лечи, а он мне сказал, что мы с ним встретимся сегодня здесь, у лотка ЧП Халдеева. Я думала, это его фамилия. Высокий такой парень, с усиками. Ну?

– Что ты мне нукаешь?! Э, шайтан...

Кажется, мне удалось вывести объект из себя. Он раздувал ноздри, глаза превратились в щелочки, в которых еле-еле хватало места отблескам дневного света. Может, поэтому я не увидела в них ничего другого?

– Слушай, дэушка! Ты што, совсем глупый, да? Я тебе сказал – нэ знаю никакой Лечи, да?! Што ты мне мозги пудришь? Хочешь брать сигарета – бери, нэ хочешь – иды свой дорога! Пришел тут...

Я решила, что дослушивать его заключительный пассаж – это слишком. Таня-весовщица не упустит случай показать, что ей тоже знакомы комбинации из трех, четырех и пяти букв. Поэтому набрала воздуха в легкие и открыла рот:

– Ты че орешь, придурок? Че орешь, козел? Я тебя трогала? Нет, ты скажи: я тебя трогала?!! Просто спросила про Лечи, а из этого... шиза поперла! Не знает он Лечи!.. Так я тебе и поверила, чучмек чертов! Ну, не знаешь, так не знаешь, че орать-то?!

На нас уже стали обращать внимание. Прохожие останавливались, торговый люд хихикал и подначивал возгласами. Мой «коробейник» затравленно озирался по сторонам и что-то плаксиво лопотал на языке предков: бедняга понял, что в «великом и могучем» ему со мной не тягаться.

– Какой плохой слова говоришь: «козел», «придурок», «чучмек»... Фуй, фуй! Нехороший дэушка...