Гори все синим пламенем - Серова Марина Сергеевна - Страница 19

– Ничего, я просто спала плохо. Нельзя было глубоко в себя уходить, сам понимаешь... Да и в течение дня одни стрессы...

– Ты их спор имеешь в виду? – спросил Виталька.

Я имела в виду другое, но решила соврать, надеясь, что он выскажется по этому поводу более подробно и, возможно, всплывут какие-то интересные детали.

– Да, я имела в виду это. Не понимаю: Валерий Павлович назвал его другом, а ведут они себя, как враги...

– Не обращай внимания. Это они в последнее время разошлись. Такого раньше не было. Как говорится, седина в бороду... Стали спорить постоянно, причем из-за ерунды. Сегодня место сделки их поссорило, в прошлый раз они чуть не подрались из-за ее времени. Один хочет утром, другой утверждает, что лучше вечером. Такая ерунда! Стыдно из-за таких мелочей взрослым людям дебаты устраивать. А ведь раньше они легко приходили к общему решению... Что случилось, не понимаю...

– Мне кажется, это очень серьезно, – осмелилась предположить я.

– Да нет, ты ошибаешься, – поспешил переубедить меня Виталька.

– А ты в лицо Олега Станиславовича не смотрел? У него столько ненависти в глазах... Настоящей ненависти. Не просто временной сердитости, а глубоко засевшего чувства.

– Не бери в голову, – махнув рукой и улыбнувшись, заметил Беккер-младший. – Я понимаю, тебе трудно разобраться. Для тебя Вьюнец – чужой человек, а для нас он практически член семьи. В любой семье бывают как радости, так и ссоры, неприятности.

– Может быть, может быть... – вздохнула я. – Только мне этот, извиняюсь за выражение, тип определенно не нравится.

– Что ж, – ответил Виталька, – имеешь полное право на собственное мнение. Невозможно вызывать симпатию у всех абсолютно. Каждый человек кому-то приятен, а кого-то по непонятной причине отталкивает. Но, поверь, я Олега Станиславовича знаю давно – вернее, это он меня знает с пеленок, – и в течение моей осознанной жизни оснований для недоверия он не вызвал ни разу.

– Тихо, – перебила я Витальку, услышав чьи-то шаги сквозь открытую форточку, – кто-то идет.

Я взялась за оружие и осторожно вдоль стены прокралась к окну. Беккер-младший тоже насторожился.

– Что? – кивнул он мне, когда я выглянула на улицу сквозь занавеску.

– Твоя мама, – вслух сказала я и села на место.

Юлия Николаевна открывала замок своими ключами, но дверь не отворялась. Виталька очень постарался, заботясь о безопасности отца, закрыл дверь изнутри на довольно внушительный засов.

– Иду, – крикнул вспомнивший об этом Беккер-младший и бросился к входу.

– Здравствуй, – раздалось из коридора, а затем послышалось звонкое чмоканье: Виталька поцеловал мать в щеку.

– Как отец? – тихо спросила Юлия Николаевна, заглядывая в комнату и, увидев мирную картину, сама себе ответила: – Слава богу, спит.

– Если бы ты знала, сколько дел он прокрутил за день, ты бы не радовалась так, – улыбаясь, заметил Виталька. – Это Женя ему «успокоиться» помогла.

– Извините, Женя, что не сразу поздоровалась, – обратилась ко мне Юлия Николаевна. – Добрый день.

– Ничего-ничего, – ответила я.

– Как его состояние? – поинтересовалась Виталькина мама.

– Опасений не вызывает, – сказала я, улыбнувшись и пожав плечами.

– Слава богу, – вздохнув, произнесла Юлия Николаевна, – а то я извелась вся. И ведь не позвонишь никому, не узнаешь, что к чему. Не выдержала вот, наказ нарушила, он ведь велел до вечера не появляться. Разве это возможно в такой ситуации...

Я заметила на пальцах Юлии Николаевны совсем свежий маникюр, обратила внимание на аккуратно уложенные волосы и поняла, что все часы своего отсутствия она провела в каком-то салоне красоты.

– Вы обедали? – обратилась к нам Юлия Николаевна после некоторого молчания.

– У-у, – отрицательно промычал в ответ Виталька.

– Сейчас что-нибудь соображу, – отреагировала мать семейства, отправляясь на кухню.

Глава 8

– Ой, что это я, уснул, что ли? – воскликнул Беккер-старший, резко вскинув голову с подушки.

– Нет, это вам только кажется, – не скрывая иронии, позевывая, отозвалась я.

Довольно сытный обед, приготовленный заботливой Юлией Николаевной, разморил меня так, что глаза стали слипаться, и казалось даже, разноцветные сны начали кружиться возле головы. Я пыталась бороться с ними, периодически встряхивала головой, пощипывала себя за щеки, но чувствовала, что это мало помогает, пока, наконец, Валерий Павлович собственной персоной не нарушил мое полусладкое-полумучительное состояние.

– О-о-о... – тяжело вздохнул Беккер, взявшись обеими руками за голову. – Чугун, литой чугун...

– Вам не лучше? – спросила я.

– Когда человеку плохо, он не знает – лучше, не лучше. Плохо, и все. Башка трещит, плечо ноет...

– Валера! – воскликнула Юлия Николаевна, быстро спускаясь с лестницы.

– Т-ты чего? – от неожиданности вздрогнув, спросил он. – Ты уже вернулась?

– Да, – виновато покивала Юлия Николаевна. – Как ты?

– Нормально, – махнув рукой, ответил Беккер, косо посмотрев при этом на меня.

– Нормально, – подтвердила я, понимая, что Валерий Павлович намерен успокоить взволнованную супругу.

Все время после обеда Юлия Николаевна находилась в своей комнате, так же как и Виталька. Я посоветовала им отдохнуть, уверив, что Валерию Павловичу сейчас их присутствие абсолютно ни к чему. Родственники пострадавшего сначала возражали, но усталость все же поборола чувство долга по отношению к главе семейства, и они отправились отдыхать, оставив меня в одиночестве сидеть возле клиента. Теперь же Юлия Николаевна выглядела растрепанной, так как, вероятнее всего, ложилась вздремнуть, а Виталька так и не вышел, наверное, уснув глубоко.

– Пойду в порядок себя приведу, – поправляя волосы, заметила супруга Беккера.

– Ступай, ступай, – ответил он, обрадованный избавлением от лишней заботы.

– Залежался я, – пожаловался он, когда мы вновь остались наедине. – Олегу, может, помощь нужна. Сделает он все как надо или нет? – спросил Беккер скорее самого себя, чем ожидая ответа от меня.

– Сделает, – заявила я. – Этот господин довольно хитер и себе на уме. Так что, поверьте: в вас он сейчас не нуждается!

– Что это ты так о нем? – удивленно спросил Валерий Павлович, вскинув голову и исподлобья глядя на меня.

– Да так... – нехотя откликнулась я.

– Ты что, его в чем-то подозреваешь? – выпучив глаза так, будто ему сообщили о наступлении конца света, спросил Беккер.

– Возможно... – неопределенно ответила я, хотя о подлинном моем мнении в этот момент нетрудно было догадаться.

– У тебя есть основания?

– Реальных – нет, но на чисто интуитивном, чувственном уровне они имеются.

– Засунь ты этот уровень знаешь куда? – потрясая в воздухе обеими руками, даже забыв о ране, неожиданно заорал вдруг Валерий Павлович, но, тут же опомнившись, сказал уже нормальным тоном: – Олег Станиславович Вьюнец– тот единственный друг, на которого я в жизни могу опереться.

– Да-а? – иронично, даже с сарказмом протянула я. – А мне сегодня почему-то показалось, что он является тем, кто имеет непреодолимое желание свернуть вам по меньшей мере челюсть.

– Я не отрицаю: последнее время мы ссоримся. Но дрязги эти все по пустякам!

– А я считаю, что любая ссора оставляет след в душе человека, и если стычки случаются часто, то в душе накапливается что-то недоброе. И о заповеди «Возлюби ближнего своего» да еще кое о каких напрочь в такой ситуации забываешь.

– Не стану лгать, – краснея и еле сдерживая гнев, ответил на мои слова Беккер, – после каждой ссоры у меня на сердце остается тяжелый осадок, и это отдаляет меня от Олега, но только на некоторое время. Мы миримся, и мы опять друзья и вновь идем по жизни рука об руку. Я – человек горячий, но отходчивый. Все прощаю, особенно друзьям. Так что ты зря косо смотришь на Олега.

«То, что вы отходчивый и все прощаете, не значит, что и приятель ваш таков», – подумала я, но вслух решила этого не говорить, поскольку Беккер и так был более чем на взводе. Очевидно, в глубине души он и сам понимал, что между ним и Вьюнцом отношения стали по-серьезному не ладиться, но признавать это Валерий Павлович не хотел, хоть и злился на меня сейчас.