Еще не все потеряно - Серова Марина Сергеевна - Страница 17

Начала я с рэкета — темы, которой они упрямо, прямо-таки суеверно, не захотели касаться, но она касалась меня, и я зашла с другой стороны — предложила обсудить раздел кассы ювелира между ними и его дочерью. Если рассуждать здраво, то Вера, без всякого сомнения, имела право на долю в деньгах отца. Наблюдая за последовавшим за этой мыслью взрывом негодования, я убедилась, что если не подсуетиться и не урвать клок шерсти из шкуры не убитого еще медведя, то скорее всего Вере не видать денег, как своих ушей, а мне — моей машины, ключ от которой через неделю положит себе в карман Паша Ява.

Долго и возбужденно компаньоны доказывали, что убытки их немалые и лежат целиком на совести покойного, что поставщик золота был его человеком, которого они не знают и никогда знать не желали, что Аркадий для оплаты ожидаемой им партии металла забрал у них необычно крупную сумму, она и сгинула вместе с ним, и поэтому его касса, о которой он, кстати, не раз упоминал в разговорах, принадлежит им, сколько бы там ни было. И, наконец, я нанята ими, гонорар мне платят они, работать я должна прежде всего по их интересам.

Все это было удручающе пресно. Но под конец они выдали очень интересную подробность, о которой я до сей поры не имела представления. Оказывается, когда они предложили Вере обратиться ко мне — это было бы так естественно, дочь разыскивает наследство — деньги погибшего отца, — она отказалась, невразумительно мотивируя отказ причинами эмоционального толка. Этого они не поняли. Я — тоже. Горе горем, но жизнь продолжается. И я усомнилась в причинах отказа Веры. Отказавшись от участия в деле, она отказывалась от денег. Почему? Может, причина в том, что деньги находятся у нее и для беспокойства нет оснований? Тогда чем объяснить ее растерянность от требований бандитов? Вопрос! Разве что она настолько умна, что не хочет трогать кассу какое-то время, пока не уляжется весь сыр-бор.

Перетолча еще несколько раз воду в ступе, перетряхнув по-разному уже высказанное, компаньоны наконец выдохлись, поутихли. У меня появилась возможность продолжить, и я поспешила огорошить их версией, по которой касса Аркадия Филиппова находится у одного из них. Все трое поначалу потеряли дар речи от неожиданности, а затем принялись бурно возмущаться. Я не мешала, а ответила всего раз, доказав в двух словах, что лучший способ отвести от себя подозрения — выражать как можно правдоподобнее заинтересованность в розыске. Как они переглянулись, с какими лицами! Прощаясь со мной, пожаловались на то, что теперь не смогут доверять друг другу, как раньше. А взаимное доверие было основой их сотрудничества. Таким образом, моя месть за их жадность состоялась и была готова принести плоды, на которые я и надеялась.

Оценивать истинность взволнованности людей, наблюдать за ней, сохраняя при этом невозмутимость, бывает иногда приятно.

Итак, вышла я из квартиры на третьем этаже девятиэтажки уже затемно. Спустилась вниз, прикидывая, хватило ли у Веры терпения дождаться меня, потому что прийти я ее просила именно сюда.

Она была здесь. Замерзшая, мерила шагами дорожку вдоль дома от фонаря до фонаря, сторонясь бегающей и валяющейся в снегу ребятни. Закрыв лицо поднятым воротником шубы, погруженная в мысли — да и то, ей было над чем поразмышлять, а может, просто отупевшая от долгого ожидания, — она меня не замечала, пока я не дотронулась до ее плеча. Обернулась испуганно — нервы ее были на взводе, узнала.

— Татьяна! — поздоровалась в своей манере.

Я пригласила ее в машину.

Некоторое время мы сидели молча. Это была вторая наша встреча, конечно, чтобы сколько-нибудь серьезно узнать человека, этого недостаточно, но по первому впечатлению Вера была существом не вредным и впечатлительным. Такие" как правило, мало способны к злонамеренности, но бывают скрытны.

Я сумела расслабиться за эти тихие минуты, сбросила дневное напряжение и почувствовала прилив энергии, а она просто грелась, расстегнувшись, под негромкое фырканье двигателя.

— Давайте погадаем, — предложила я, доставая мешочек с костями.

— Что это? — заинтересовалась она.

— Гадальные кости. Я сегодня ставлю рекорд — в третий раз обращаюсь к ним за советом.

На моей ладони лежало сочетание 6+21+30. «Проявление настойчивой активности — прямая дорога к достижению цели», — расшифровала я его по памяти.

— Здорово! Но это же не предсказание, да?

— Это совет, — пояснила я, — совет о том, как действовать дальше в этих условиях наилучшим образом.

— Здорово! — повторила она. — А можно мне?

— Пожалуйста.

11+13+28 — выпало у нее. Я задумалась.

«В моменты, когда жизнь кажется явлением бесполезным и пустым, более чем вероятна встреча с человеком, способным наполнить ее новым содержанием», — не без труда припомнила я формулировку.

— И что бы это значило?

— Подумайте на досуге. Вы свои дела знаете лучше. Смысл обнадеживающий, вот все, что могу сказать.

Хорошо она переключилась! Улыбка, и в глазах огонек появился. Задумалась о своем.

Я вывела машину со двора, и мы покатили в густых сумерках между редкими фонарями.

— Может быть, это вы, Татьяна, измените содержание моей жизни?

— Ваша жизнь уже пуста?

— И запутанна. Старое ушло, новое никак не начинается. Все на нервах.

— Страшно?

— Иногда. Все так переплелось!

— Бандиты?

— И они тоже. Нет, я, конечно, слышала, читала. Мафия, уголовники! Но это всегда где-то в книгах, по телевизору, а когда пришли, в грудь пальцем ткнули, сдрейфила, вам бросилась звонить. — Вера улыбнулась:

— Может, это не так серьезно, может, я преувеличиваю?

— Это очень серьезно, Вера.

Она, как на морозе, ткнулась носом в воротник шубы.

— Что же мне делать?

— Ждать принца, способного наполнить жизнь новым содержанием.

— Бросьте! — сказала она с понравившейся мне обреченностью.

Девчонка умная. Надо постараться поднять в ней благодарность ко мне. Для начала попробуем расшевелить, ущипнуть за уставшие нервишки.

— У вашего отца тоже началось с посещения его уголовниками?

— Что? — глянула она недоуменно. — А, да. Только все без меня было и прошло мимо. Отец был человек волевой и решал все сам, ни с кем не советуясь. Меня же о своих делах и в известность редко когда ставил, А я не любопытная.