Русские инородные сказки - 3 - Горалик Линор - Страница 19

Вот, например, последний кусочек — запах кофе. А до того — мерзнут ноги. Нет, путаю, кусочек с мерзнут ноги был раньше. А прямо перед запахом кофе был чавкающий звук, который издает раскисшая глина. И как это сложить в одну картинку? А самое странное, что я не очень представляю себе, что такое кофе. И как выглядит раскисшая глина. Я даже не уверен, есть ли у меня ноги. Кусочки ощущений не вызывают у меня никаких ассоциаций, они не связаны ни с каким знанием. Они просто возникают во мне и с шорохом падают в кучу других маленьких, ни с чем не связанных кусочков.

— Мам, можно мне на улицу? Ну, маааа-маааааааааа!!!!!! — пронзительный вопль врывается в меня маленьким смерчем, подхватывает кусочки ощущений, кружит их, разбрасывает, слепо, бессистемно, как и положено смерчу. И вдруг я понимаю, что все изменилось. Что нет больше кучи деталек, что паззл сложился в цельную картину. В меня. Оглядываюсь, чтобы понять — где я. Пустынная улочка, маленькие домики, по виду — нежилые. Пахнет солью, сыростью и йодом, откуда-то из-за деревьев доносится сдержанный рокот волн.

— Ну, маааааааам, ты же обещала, что сегодня будет можно гулять!!! — на крыльце двухэтажного розового домика маленькая взъерошенная девочка в клетчатых брючках и красном пластиковом дождевике топает ногами в резиновых сапожках. Злые слезы ползут по круглым щекам. — Ты обещала, и я пойду!!! — Девочка делает крошечный шаг в сторону улицы, всем своим видом выражая протест. Из домика доносится женский голос. Я не могу разобрать слов, но ясно, что женщина объясняет, почему именно девочка в клетчатых брючках не может пойти гулять. Девочка зажимает уши. — Я тебя не слушаю!!! — кричит она, повернувшись к дому. — Я тебя не слушаю, не слушаю!!! Ты вчера обещала, а первое слово дороже второго!!! Я ушла, меня тут уже нету, это не я с тобой разговариваю!!!

На крыльце появляется молодая женщина в халате. У нее такое же круглое лицо, как у дочери, и такие же круглые глаза.

— Катиня, ну какое “обещала”? — голос у женщины скорее обиженный, чем сердитый. — Мы договорились, что ты пойдешь гулять, если не будет дождя. А ты сама видишь — дождь идет.

Девочка непримиримо шмыгает носом.

— Ничего и не идет! Дождь стоит и смотрит, как ты нарушаешь свое слово!

Мне становится смешно, и я неожиданно для себя фыркаю. Мать и дочь одновременно вскидывают на меня глаза. Женщина краснеет:

— Ой, извините, пожалуйста, я вас не заметила, — говорит она. — Вы к нам?

Я пожимаю плечами:

— Не знаю. А к вам можно?

— Ну конечно! — она улыбается, и кивает на табличку, которой я до сих пор не замечал. На табличке написано “Семейный пансион "Меховая Тапочка"”.

— Наш пансион — единственное место в городе, где можно остановиться зимой, — со сдержанной гордостью говорит женщина, пропуская меня в дом. — А вы к нам надолго?

— Не знаю, — опять говорю я и, видя, что женщина смотрит на меня недоверчиво, повторяю: — Правда, не знаю. Как получится.

Женщина серьезно кивает, как будто мое объяснение ее полностью удовлетворило.

— Меня зовут Мария Луиза, — говорит она. — А это Катарина. Катиня, поздоровайся с сеньором.

Катиня показывает мне язык и отворачивается.

— Катиня! — укоризненно произносит Мария Луиза. — Как ты себя ведешь? Что о тебе подумает сеньор?!

Катиня прячется за мать.

— Он не сеньор, — бурчит она тихонько. — Он дождь.

На мгновение мне кажется, что сейчас Мария Луиза всплеснет руками, скажет: “Ну, конечно, как же я сразу не догадалась!” Меня выставят из “Меховой тапочки”, и я пойду по улице, постепенно теряя ощущение себя-целого, распадаясь на не связанные друг с другом кусочки незнакомого паззла. Но Мария Луиза ободряюще мне улыбается, потом наклоняется и обнимает Катиню.

— С дождем тоже надо здороваться. Воспитанные девочки обязательно здороваются с дождем.

— А невоспитанные? — спрашивает Катиня.

— А невоспитанные не получают пирога к чаю!

Мы пьем чай с пирогом и мармеладом на маленькой кухне, выложенной разноцветной радужной плиткой.

– “Меховая тапочка” — непривычное название для пансиона, — говорю я.

— Это наше зимнее название… — Мария Луиза пододвигает мне мармелад. — Летом мы называемся “Морские камушки”. А зимой хочется чего-то теплого. Уютного, как фланелевая пижама и плед с кисточками. Или, вот, меховые тапочки.

— И много у вас постояльцев? — не то чтобы это меня интересовало, но мне почему-то нравится беседовать с Марией Луизой.

— Летом да, очень. У нас же курортный город, пляжный. Он летом оживает, а зимой впадает в спячку. Как медведь. Здесь зимой делать нечего. Дождь все время… ох, простите! — Мария Луиза краснеет до слез.

Мне становится обидно.

— Если я загостился, я пойду, — говорю я. — Вас послушать, так это из-за меня тут зимой жизни нет. Я сегодня слышал, Катиню мной пугаете. Тоже мне, нашли людоеда, пожирателя детишек!

— Но она же простужается! — Мария Луиза смотрит на меня жалобными глазами. — Она бегает по лужам, приходит мокрая, потом болеет!..

Представляю себе надрывно кашляющую Катиню, бледную, с блестящими температурными глазами, и мне становится скверно.

— Может, еще чайку? — преувеличенно бодро спрашивает Мария Луиза. — Горяченького, а?

Киваю, не говоря ни слова.

Катиня подходит ко мне и берет меня за руку.

— Не слушай маму, она паникерша. Я простужаюсь только летом, когда пью холодную воду. Пусти-ка, — командует она и лезет ко мне на колени. Несколько секунд изучающе смотрит на меня внимательными круглыми глазами. — А вот скажи, куда идет дождь, когда он идет?

Неопределенно пожимаю плечами. Как объяснить, куда идет дождь, если дождь до сегодняшнего утра даже и не подозревал о том, что он куда-то идет?

— Завтра я тебе покажу, — говорю я Катине и перевожу взгляд на Марию Луизу, которая хлопочет над чаем. — Я остановлюсь у вас ненадолго? Если можно.

Она протягивает мне чашку и улыбается.

— Да, конечно! Мы с Катиней будем очень-очень рады! Правда, Катиня?

Катиня выдумала игру. Называется “Куда идет дождь”. Мы играем в нее все вместе, хотя Мария Луиза и ворчит иногда, что у нее много дел. Надо развернуть карту городка и, не глядя, ткнуть в нее пальцем. Потом мы выходим из дому и идем туда, куда указал палец. Катиня бежит впереди нас и кричит: “Уступите дорогу! Все уступите дорогу! Дождь идет!”

Я понял, что пансион “Меховая тапочка” в пустом курортном городе — идеальное место для усталого зимнего дождя. Я уже знаю, что такое кофе и, оказывается, предпочитаю чай и горячий шоколад с ванилью. Я попробовал океанскую воду и обнаружил, что у нее вкус поцелуя. Забредя однажды с Катиней на пустырь, я весь перемазался в глине. Запахи, звуки, прикосновения не кажутся мне больше разрозненными картинками, каждое ощущение тянет за собой сотни других, настоящих и воображаемых. Я счастлив. И даже мысль о том, что однажды все это закончится, меня не пугает. Я научился складывать свой паззл и знаю, что это умение никуда от меня не денется.

Я просыпаюсь от ощущения, что в окно с курлыканьем бьется яичница с ветчиной. Открываю глаза. На карнизе толстый голубь крутится перед флегматичной голубкой. С кухни пахнет чем-то вкусным, а с улицы доносятся голоса Марии Луизы и Катини. Выглядываю в окно. Мария Луиза, стоя на стремянке, снимает табличку “Семейный пансион "Меховая тапочка"”. Когда я выхожу на улицу, Мария Луиза уже слезла со стремянки, а над дверью красуется табличка “Резиденциал "Морские Камушки"”. Значит, весна, начало курортного сезона, и больше мне здесь делать нечего.

В этот день мы гуляем просто так, не играя в “Куда идет дождь”. Улица за улицей я прощаюсь с маленьким сонным городком. Он изменился. Кое-где в домах открыты ставни, откуда-то до нас доносятся голоса, смех, иногда — собачий лай. “Странно, — думаю я. — За всю зиму я ни разу не видел здесь собак”. Мария Луиза берет меня за одну руку, а Катиня за другую. Я не знаю, о чем они думают, но чувствую, что обо мне.