Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Севастопольская страда. Том 1 - Сергеев-Ценский Сергей Николаевич - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Перепелов в это время года множество собиралось со всей хлебородной России. Отсюда они передвигались дальше на юг.

От укреплений Северной стороны до лагеря на Алме считалось верст двадцать пять, но жилые места — хутора и деревни — были здесь только по долинам речек Бельбека и Качи, а между этими долинами — унылое безлюдье.

Раньше, месяц назад, здесь можно было встретить только чабанов с отарами овец крупных здешних помещиков, но теперь и отары держались как можно дальше от моря, вдоль берегов которого от Евпатории и от Севастополя двигались войска.

Только никому не нужные суслики то здесь, то там торчали на кочках, свистели презрительно.

Оценка человека человеком — весьма капризная вещь: очень часто меняется она под влиянием иногда совершенно ничтожных причин. Но Стеценко привык с юных лет высоко ценить Корнилова как большого знатока морского дела, теперь же, когда Корнилов взял его к себе адъютантом, он стал ближе к нему и как человек.

То бесстрашие, какое проявил Стеценко при высадке союзников, конечно было ему присуще, но он и самому себе, пожалуй, не признался бы в том, что тогда, как и на рейде, чувствовал где-то сзади себя подзорную трубу не Меншикова, которым был послан, а Корнилова, который предложил Меншикову послать не кого-нибудь другого, а именно его.

Ему, плотному и уверенному в прочности своего ширококостного тела, как-то даже чисто физически приятно было чувствовать рядом, конь о конь, гибкое и стройное тело адмирала. Он даже не только прощал ему несколько нефронтовую посадку, напротив, она казалась ему такою, как надо: корниловской. И рука адмирала, которой он держал поводья, рука без перчатки, энергичная, нервная рука, казалась ему еще молодою, — гораздо моложе сорока восьми лет.

Адмирал спросил его о родных (они жили в Киеве), о невесте (у него пока не было невесты), пошутил насчет Нахимова, который каменно-тверд в своих холостых привычках, наконец заговорил о главнокомандующем (голос его, тенорового тембра, тоже очень нравился Стеценко):

— В такие дни испытаний, как теперь, главнокомандующий — это все! Все военные чудеса только от него зависят. И прежде всего, по-моему, он должен уметь выбрать место для боя… Все, что мы сейчас с таким трудом создали под Севастополем, он должен суметь найти на местности… Князь именно такую позицию и нашел, а это половина успеха, не правда ли?

Стеценко слишком высоко ставил своего начальника, чтобы ответить ему, как подобало испытанному адъютанту: «Это — безусловная истина, ваше превосходительство!..» Он принял это за едва прикрытую иронию, почему и сказал, слегка улыбнувшись:

— Это, конечно, не относится к главнокомандующему противной стороны, который наступает на самые лучшие позиции и берет их, ваше превосходительство?

— Ну да, ну да, это, конечно, относится только к главнокомандующим тех армий, которые защищаются, как мы теперь, — живо поправился Корнилов.

— Но, однако, давно ведь известно, что самое лучшее средство защиты…

— Самому напасть! Конечно! Кто же не будет с этим согласен? Но ведь очень большое неравенство сил не обещает успеха при нападении, нет! У князя едва ли наберется и тридцать тысяч против шестидесяти… а может быть, и семидесяти.

— В истории, однако, бывали примеры, когда…

— Еще бы в истории! Но аббат Сийес[12] очень хорошо сказал насчет этого:

«Ссылаться на историю для объяснения настоящих событий, это все равно, что отыскивать известное при помощи неизвестного». История — это часто просто слухи, а ведь говорится же: не всякому слуху верь. Наконец, кого бы вы там ни называли: Фемистокла[13] ли, напавшего на флот Ксеркса, Александра ли, напавшего на войска Дария, — все равно закон один для всех: войска нападавших были лучше вооружены, — вот почему им и разрешалось историей быть в меньшем числе. У нас же, конечно, наоборот, не будем высокомерны…

Но князь в данной обстановке положительно незаменим. Во-первых, он умен и потому не сделает какой-нибудь вопиющей глупости, а это очень важно: один опрометчивый ход может погубить все дело… Ум — это способность предвидеть, как разовьется событие…

— Что князь умен, этого никто не отрицает, — поспешил согласиться Стеценко.

Он чувствовал, что этот вопрос о главнокомандующем очень волнует адмирала, на которого именно за последние три дня свалилось множество забот князя, множество недоделанных Меншиковым дел. Однако, если он, князь, не успел доделать их здесь, в крепости, когда давалось ему для этого много времени, то каким же образом он справится с ними там, в открытом поле, всего за несколько дней на виду у недремлющего, конечно, и все примечающего врага?

Поняв именно так тревогу своего адмирала, Стеценко поглядел на него вполне сочувствующими глазами.

Над долиной реки Качи стояла старая и густая дубовая роща. Кто-то издревле, века за два, за три, начал заботиться о том, чтобы не вырубались деревья, и в благодарность за это какие они стали мощные, в два охвата, с широкими кронами, с прохладной тенью.

— Вот где можно было бы устроить союзникам второй Тевтобургский лес![14] — сказал Стеценко, а Корнилов подхватил оживленно:

— Украли мою мысль, лейтенант! Я только что это же самое подумал!.. А на Алме — там ведь нет такого леса, там ведь голое плато? В конце концов не так-то легко будет держаться там нашим войскам, если у противника большой перевес в артиллерии!.. Вы хорошо знаете это место?

— Я там был дней пять назад, когда ехал встречать десант, ваше превосходительство. Откровенно говоря, хотя я и не пехотинец, мне она (эта позиция) не показалась удачной.

— Вот как! — внимательно и серьезно глянул на него Корнилов. — Не показалась удачной? Почему именно?

— Она совершенно открыта для противника, мне так кажется. А у противника при наступлении будет огромное преимущество: сады и виноградники вдоль речки… и даже целые деревни… Не знаю, впрочем, как теперь: это я видел пять дней назад, а за пять дней можно, конечно, вырубить сады и виноградники и сжечь деревни, чтобы за ними не прятались враги… из садов можно сделать у нас на позиции завалы, как это принято делать на Кавказе.

— Ну, разумеется, это все так и сделано, как вы говорите! Ведь это же азбучная истина — постараться раздеть противника и одеть себя. Кроме того, между нами и ими там будет речка.

— Речка эта везде проходима вброд, ваше превосходительство, речка эта не может служить препятствием даже для артиллерии, не только для пехоты.

— Да, поскольку теперь не зима, речка эта проходима, конечно… Но там есть болота… Наконец, если проходимы и болота, то князь, должно быть, придумал какой-нибудь тактический прием, чтобы их разбить…

Наконец, были сведения, что неприятель усиленно окапывается — значит, он сам боится нашего нападения.

— Когда я проезжал мимо нашей позиции пять дней назад, я нигде не заметил у нас окопов, ваше превосходительство, — припомнил Стеценко то, что его тогда поразило. — Значит, у них уже роют окопы, а у нас нет.

— Как не было окопов? — даже повернулся к нему в седле Корнилов. — Вы просто промчались тогда мимо в карьер и не заметили их!

— Именно там я не мчался, ваше превосходительство, — там я дал отдых лошадям и ехал шагом… Но, конечно, за пять дней все там сделали неузнаваемым, — добавил Стеценко, заметив, что лицо адмирала из благодушного, каким оно было раньше, становится слишком начальственным.

— Разумеется, при такой массе рабочей силы там уже теперь повернули плато! — отходчиво сказал Корнилов. — Что же там еще им делать, как не рыть окопы?

То и дело попадались по дороге казачьи пикеты, на которых еще издали встречали адмирала раскатистой командой: «Смирна-а!» Но из деревень поспешно выезжали татары, угоняя и скот. Это было особенно заметно в долине Качи, близкой к позициям русских войск. Подводы тянулись цепочкой, обозами на восток, к Бахчисараю.

вернуться

12

Сийес Эммануил Жозеф (1748 — 1836) — французский государственный деятель и публицист.

вернуться

13

Фемистокл — афинский военачальник и политический деятель (525 — 461 гг. до н. э.), разбил персидский флот у острова Саламина.

вернуться

14

Тевтобургский лес — легендарное место, где германцы разбили под руководством Арминия в 9 г . н. э. римские легионы.