Привкус магии - Сергачева Юлия - Страница 51

Но у самой воды изрядно попахивает.

Я взобрался на обрывистый берег и решил прогуляться вдоль речного русла. Шагов через пятьдесят заросли настырного колючего кустарника перегородили путь, словно подступы к государственной границе, и пришлось сделать петлю, огибая их. Проклятый кустарник топорщил наглые ветки во все стороны, цепляясь за одежду крючковатыми шипами. Вынимая очередной крючок из рукава, я вспомнил, что называется этот кустарник «ведьмиными когтями». И в таком изобилии он растет обычно только на кладбище.

Только я об этом вспомнил, как взгляд выхватил очертания ветхой деревянной ограды, опутанной зарослями «когтей». А за ней короб фамильного склепа. Второй прячется в тени трухлявой вербы. А обеими ногами я ненароком взгромоздился на прямоугольную каменную плиту, почти утопленную в лиственном опале. Буквы, выбитые на поверхности, выщерблены: «Здесь обрел последний приют… верный слуга и… Рудво Калень…» И что-то еще про супругу. То ли она ему камень положила, то ли ее положили с мужем под камень.

Ну прямо магнитом тянет меня на кладбища…

Я обошел плиту и наткнулся на другую, притаившуюся в зарослях остроцвета. Возле покосившегося склепа плиты были расположены веером, как карты. Сам склеп, собранный из темного, глянцевито поблескивающего камня, высился сумрачным утесом в волнах тронутой морозцем, жухлой травы. Готические буквы под крышей возвещали, что это склеп почтеннейшего горожанина Блауза Глага и членов его уважаемой семьи. Дверь склепа, между прочим, запечатывала вполне свежая с виду металлическая решетка, приваренная намертво. То ли у семейства Глагов больше не предвиделось покойников для захоронения, то ли оставшиеся в живых опасались возвращения усопших родственников. А скорее всего, это муниципалитет озаботился, чтобы подростки не лазали.

Что ж, у каждого населенного пункта свои достопримечательности. В Желтове вот есть кладбище прямо в черте города, да еще практически на берегу реки. Очередной паводок подмоет обрыв – и будут они отлавливать своих покойников до самого океана.

Зрелище вечного пристанища всех тварей земных всегда настраивает на созерцательный лад. Поэтому я задумался и вздрогнул от неожиданности, когда услышал громкое и раздраженное:

– Ну ты, падла, кончай блевать, пошли уже!

И следом за возгласом череда характерных звуков. «Падла» не вняла призыву, продолжая воевать со своим желудком. Некто ругнулся и побрел прочь, хрустя ветками.

Впереди теперь уже отчетливо слышались возгласы, пьяный смех, шумный плеск воды (купаются они там, что ли?), приглушенная музыка и прочий звуковой фон, сопровождающий буйное молодежное веселье.

Кажется, я набрел на стойбище.

– Тимок! Ну ты где, чудила? – воззвали от стойбища.

– Иду… – сдавленно отозвался Тимок откуда-то слева. Оттуда донеслась возня, кряхтение, сопение. Из ложбинки, пошатываясь, выбрался изрядно помятый паренек с белым, перекошенным страданием лицом и мутно оглядел все вокруг. Заметил меня, тупо поморгал, силясь узнать, затем вяло приглашающе махнул рукой: – Ну че стоишь? Пошли, а то без нас все выжрут… – и, не дожидаясь ответа, поплелся к остальным, периодически натыкаясь на древесные стволы.

Я хмыкнул и повернул обратно. Пересекать территорию, помеченную возбужденной стаей, не хотелось. У меня и без них проблем хватает.

Поднялся ветер, взъерошил листву на деревьях, срывая самую нестойкую. Вода в реке покрылась зябкой рябью и стала темно-бурой. Холод забрался за шиворот, пробирая до костей. Нестерпимо захотелось в тепло и свет.

Я поднял воротник и засунул руки в карманы. Ветер назойливо ластился, обжигая льдом щеки. Подвывал, шипел, мычал. Почти членораздельно.

«…Услыш-ш-шь… услыш-ш-шь… я здес-сь… слыш-шиш-шь…»

Остановившись, я хлопнул себя по лбу.

Обрадованный, ветер закружил вокруг моих ног хоровод истерзанной листвы.

«…Слыш-шишь?»

– Да, теперь слышу, – проговорил я вслух, с трудом различая знакомый голос в завывании стихии. – Только плохо.

«…Могут слушать…»

– Да, – согласился я мрачно. – Конечно, могут слушать. Но найти не смогут.

Воздушные стихии не знают секретности. Выбалтывают все и всем встречным. Как часто вам приходилось вслушиваться в неистовствующий за окном ветер, угадывая в его вое слова? Но зато и определить, куда и кому ветер несет свою весть, невозможно.

«…Охоту по следу».

– Умеешь ты обнадежить. – Я невольно передернул плечами, подумав о Дикой Охоте. Псы наверняка пойдут по следу, если уже не идут.

«…Без посторонней помощи не выберешься… Слушай внимательно… – Звук внезапно стал четким, словно в хорошем телефоне – не иначе духи получили свежую жертву от Корнила. – В городе Белглав живет мой старый друг Флаин Магриц. Ты должен помнить его. Лет десять назад он приглашал нас на юбилей. Ты был в его доме гостем…»

– Не помню…

«Ты был мал тогда, но мог запомнить что-нибудь. В его доме полно диковин. Интересных даже ребенку».

– А, теперь что-то припоминаю. Это в его доме хранится ковер-самолет?

«Ковер-самолет? Кажется, ковер у него действительно есть… – с неопределенной интонацией отозвался Корнил. – Редчайшая реликвия в наше время. Думаю, он продемонстрирует ее тебе еще раз… – Мне послышался смешок в его тоне, но, возможно, я ошибся, потому что дальше он продолжил совершенно серьезно: Белглав находится под нашим влиянием. Там же есть и Врата. Ты должен встретиться с Магрицем».

– Никаких проблем. Вот сейчас сяду на поезд и…

«Не болтай, времени мало. От Звенницы до Белглава летают самолеты. Ближайшие рейсы сегодня вечером, ночью и наверняка утром. Из Белглава прибудет доверенный человек Магрица…»

– Нет. Никаких доверенных людей. Одного доверенного человека звали Лука. Он пытался убить меня.

«Я верю Магрицу как самому себе. Тебе придется кому-то довериться».

– Пусть Магриц сам и прибудет. Я его помню вроде.

«Он Черный маг. Один из сильнейших своего Круга. Белые не позволят ему прибыть на свою территорию, пока ты находишься в зоне их досягаемости. И позволь мне все-таки закончить… Итак, одним из рейсов прибудет человек Магрица. Он просто человек, не маг. Его не вычислят, даже если будут следить. Он привезет деньги и документы. Оставит их в камере хранения. Запечатает камеру нашим семейным клеймом. Понятно?»