Балтийская легенда - Котельников Борис Борисович - Страница 11

— Несмотря на бурю, финн доставил нас довольно точно, лайба пристала около залива Копли, западнее города, как мы и рассчитывали, на рассвете. Хотя в этот глухой угол редко кто заглядывает даже в хорошую погоду, нужно было торопиться. Не прошло и часа, как весь груз мы перетащили в лес и надежно укрыли. Рыбаки тотчас отправились в обратный путь. Нам повезло — море и берег были пустынны.

— Где боевики? — спросил Оскар.

— В лесу. Охраняют оружие и динамит. Товарищей надо поскорее переправить в город, чтобы они могли включиться в работу. Им необходимы паспорта, деньги, квартиры.

— Но как все это достать?

— Нужно просить помощи у городского комитета партии, — решительно заявил Отто. — Если не возражаете, я готов завтра же встретиться с Астом.

— Иного выхода у нас нет, — согласился Оскар. — К тому же месяц назад городской комитет выделил средства на подготовку вооруженного восстания. Но господа меньшевики саботируют. Теперь есть все основания потребовать выполнения решения комитета.

Они помолчали. Потом Оскар вернулся к разговору о Финляндии.

— Значит, Сырмус в Гельсингфорсе? — в раздумье проговорил он. — Вы правы, Юлиус — самородок. И не только как музыкант, но и как революционер, — в этом я убедился. Однажды в Кронштадте мы возвращались с партийного собрания. На улице меня опознал агент охранки. Сырмус ловко отвлек шпика на себя, а я проходными дворами выбежал на другую улицу и с помощью знакомых матросов-азовцев скрылся. Сырмуса тогда задержали. В полицейском участке он с достоинством предъявил корреспондентский пропуск в здание Государственной думы и был немедленно отпущен. «Да еще извинились!» — смеялся потом Юлиус.

Пропавший агент

За массивным резным письменным столом черного дуба сидел глава политического сыска в Эстляндии полковник Мезенцев. Напротив в глубоком кожаном кресле устроился его заместитель подполковник Никишин. Рядом с ним почтительно стоял новый полицмейстер Цицерошин. Он только что закончил доклад, после которого в комнате воцарилась тишина. Ее нарушил полковник:

— Да, итоги неутешительны. Прошло столько времени, а мы с вами не можем найти убийц. Гибель нашего осведомителя, без сомнения, дело рук государственных преступников, которые до сих пор гуляют на свободе. Между тем суд над ними — великолепный материал для доказательства правоты наших мер. Тогда ни один либерал не заикнется о том, что мы якобы действуем жестоко.

— Вся агентура, и наша и полиции, имеет соответствующее задание, — заговорил подполковник. — Обещаны большие поощрения…

— Это все известно. — с явным неудовольствием перебил его Мезенцев. — А в штабе дружины имеется наш человек?

— С гибелью агента связь с заговорщиками нарушена, — ответил Никишин. — Квартира, где собирался их штаб, неожиданно сменена. Мало того, сама дружина реорганизуется, сокращается. Двое известных нам лиц, состоявших в ней, остались не у дел.

— С недавних пор в городе действует чья-то очень опытная рука, — проговорил Мезенцев.

— Без сомнения, — подтвердил полицмейстер.

— Да вы садитесь, господин Цицерошин, — сказал полковник, спохватившись, что полицмейстер все еще стоит.

— А не кажется ли вам, что Оскар Минес и есть этот новоявленный реорганизатор? — проговорил подполковник. — В городе он недавно. Выступает с ярыми антиправительственными речами. В конце июня тайно был на борту крейсера «Память Азова». А на днях опять видели, как он с барышней, которая с ним бывает на митингах, в лодке подплывал к крейсеру.

Заметив, что полковник только нетерпеливо кивает головой, подтверждая., что все это уже известно, Никишин стал выкладывать новые факты.

— Установлено, что Минес, он же Степан Петров, снимает квартиру в доме номер девятнадцать по Малой Юрьевской, устраивает свидания с подозрительными личностями из матросов и мастеровых. Наконец, Минес-Петров дважды откровенно уходил на улице от слежки наших людей. Какие же еще нужны улики? Пора его арестовать.

— Не горячитесь, Иван Андреевич, — ответил Мезенцев. — Все эти сведения собраны лишь на основании агентурных данных. Они, безусловно, соответствуют действительности, и я не сомневаюсь, что перед нами антиправительственное лицо. Но, согласитесь сами, для следователя, а тем более для суда, не хватает достаточно убедительных доказательств преступности названной вами личности. У нас нет даже намека на то, что Минес-Петров связан с дружиной, а тем более причастен к убийству в море. На наш запрос относительно Минеса-Петрова Петербург молчит. Это тоже что-то значит. Да и в городе ли он? За последние дни в агентурных донесениях о нем ни слова.

На это подполковнику Никишину, непосредственно ведавшему секретной службой, ответить было нечего: Минес-Петров действительно как в воду канул.

В кабинет вошел адъютант и положил перед полковником бланк с текстом, написанным от руки.

— Благодарю, можете идти, — сказал адъютанту Мезенцев, впиваясь глазами в поданную бумагу. — Час от часу не легче! Шифрованная депеша из Петербурга. Нас предупреждают, что из Гельсингфорса в Ревель на рыбацкой лодке для эстонских боевиков отгружено оружие и динамит. Высадка предполагается в черте города. Захват злоумышленников на берегу категорически запрещается. Лодочнику дать возможность отплыть в Финляндию. Об аресте группы террористов доложить шифровкой. Что скажете, господа?

Отто знал, что Аст, более известный в городе под именем Румора, сотрудничает в одной либеральной эстонской газете. Поэтому из Нымме направился прямо в редакцию. Пришел он, когда работа над номером была в разгаре. По коридору сновали сотрудники с рукописями, гранками, иллюстрациями. Отто ходил по полутемному коридору, заглядывая в комнаты. Открыл дверь с табличкой «Местные новости». За столом у окна сидел белобрысый, лет тридцати, репортер, одетый в пестрый костюм, в ярких, почти красных ботинках.

— Не понимаю… что… что? — кричал репортер в трубку телефона. — Ах, самоубийство? Прекрасно! Очень хорошо! — застрочил белобрысый в блокноте. — Еще что? Случился пожар? Где? Сгорел дом? Человек остался в огне? Так это же великолепно, просто великолепно!.. Спасли? Жаль, жаль, была бы изюминка… Больше ничего?.. Признателен вам за сообщение. До свидания, господин пристав…

Потрясая блокнотом, белобрысый выскочил в коридор, чуть не сбив Отто с ног. Тот проводил репортера взглядом и услышал за спиной приглушенный голос Румора:

— Зачем ты здесь? — Они вошли в пустую комнату.

— Срочно нужны деньги, паспорта, квартиры для шестерых боевиков.

— Тише, нас могут услышать… Деньги? Но где их взять?! — замялся Румор. — Так неожиданно…

Скажи, почему не выполняете решение городского комитета и не даете денег на подготовку восстания?

— В кассе их немного.

— Неправда, деньги есть!

— Они нужны для типографии. Во время восстания потребуется много листовок.

— К чему листовки, если из-за нехватки оружия поступление провалится!

— Тише… Чего ты раскричался? — И, взяв Отто под локоть, Румор заговорил примирительным тоном: — Не иди на крайности. Не смотри на революцию с колокольни кучки террористов, которыми ты теперь восхищаешься. Одумайся и работай с нами, твоими старыми, испытанными друзьями…

Продолжать разговор было бесполезно. Не попрощавшись, Отто быстро направился к двери, бросив на ходу:

— Это подло!

Выйдя на улицу, он все еще возмущенно повторял про себя: «Вот трусы, вот мерзавцы!..».

Отто направился к Петеру Ярви, руководителю городской дружины. Тот рассказал ему: как-то он назначил заседание штаба городской дружины, связной пошел известить того парня с большими ушами, которого Отто заприметил. Связной застал его еще в постели и случайно бросил взгляд на ночной столик, где лежала записная книжка. «Лопоухий» перехватил взгляд, на лице его промелькнул испуг. Он поспешно сунул книжку под подушку и, предупреждая вопрос, проговорил: