Вольный стрелок - Серегин Михаил Георгиевич - Страница 15

Вероятно, она просто не вполне понимала, на что, собственно, идет.

…Она поймала «попутку» и назвала улицу близ упомянутого отцом места. Как оказалось, она прибыла на «стрелку» первой.

Зачем, зачем она приехала сюда, крутился в голове неотвязный вопрос.., наконец мелькнула спасительная мысль, что это не то место, или она ошиблась, не правильно истолковав слова отца или неверно расслышав названное им время встречи. Она уже поднялась с лавочки в маленьком скверике у этого шоссе, как вдруг увидела машину брата. Подержанную «бээмвэшку» грязно-серого цвета, которая в те годы считалась едва ли не верхом крутизны. Из нее вышли два человека, третий, водитель, остался за рулем.

Двое вышедших из «БМВ» были ее отец и старший брат.

До сих пор не понятно, почему они приехали на машине брата, а не на более респектабельном «мерее» отца. Для Ани это показалось каким-то знаковым предзнаменованием зловещих событий. Возможно, все это оставалось бы неврастеническими бреднями возомнившей невесть что испуганной девочки, если бы не подтвердилось с неумолимо жестокой быстротой.

К серому «БМВ» брата подъехала забрызганная грязью «девяносто девятая», и из нее один за другим полезли люди. В первом она узнала знаменитого вышибалу по кличке Бахча, который прославился тем, что среди белого дня расстрелял милицейский патруль и ушел невредимым. И в дальнейшем у него никогда не возникало проблем с правоохранительными органами.

Двое других — бывшие партнеры отца по бизнесу, братья Страдзе. Они в свое время были вхожи в семью Прохоровых, но потом между ними и отцом пробежала черная кошка, и они оставили фирму отца.

И сейчас, по всей видимости, должен был состояться последний акт этого трагифарса под названием «Как Михаил Иванович поссорился с Кириллом Георгиевичем и Эдуардом Георгиевичем». Трагифарса, под занавес окрасившегося кровью.

Они говорили не больше пяти минут.

Конечно, Аня не могла слышать их разговор, потому что находилась как минимум от них в пятидесяти метрах, но зрение у нее было превосходное, и она могла различить, как гневно кривился рот старшего Страдзе и шевелил густыми, сросшими на переносице бровями младший. Лицо отца она видеть не могла, потому что он стоял к ней спиной, а брат, судя по всему, и вовсе присел на заднее сиденье своей машины, свесив ноги на асфальт и высунув наружу голову.

Потом отец махнул рукой и тоже сел в машину. Хлопнул дверью. И тут, словно по хлопку этой двери, начался ад, который она будет помнить всю оставшуюся жизнь.

Бахча выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в лобовое стекло «БМВ». В руках старшего Страдзе появился «калаш», которым он в упор прошил «БМВ». Бахча распахнул переднюю дверь и разрядил всю обойму второго — полуавтоматического — пистолета в ее отца.

Автомат в руках второго Страдзе влился очередью в жуткую какофонию смерти.

Через десять секунд до основания изрешеченная «БМВ» взорвалась, а сделавшие свое дело убийцы сели в машину и уехали.

Аня не помнит, что было с ней после всего увиденного, не помнит и того, как добралась домой.

Разве могла знать эта доселе не знавшая ни нужды, ни горя девочка, что кошмар только начинается…

* * *

Наполеон разбил горшок с кактусом, стоявший на подоконнике, и Владимиру .пришлось в спешном порядке прибирать это безобразие, пока питомец не разнес землю по всей квартире.

— Это невыносимо, ваше величество, — сказал Свиридов, беря отчаянного дрыгающего лапами тезку великого императора на руки. — А что по этому вопиющему факту скажет господин Талейран? Ведь, да будет вам известно, он собирался делать из этого кактуса текилу.

Талейраном по исторической аналогии и в качестве докомплекта к уже наличествующему в доме Наполеону назвал себя Илья, когда Влад после сексуально-алкогольного марафона в обители отца Велимира навестил его в больнице. Как известно, знаменитый министр) иностранных дел империи был хромым, а Илье сообщили; что существует некоторая, хотя и малая, вероятность уподобиться ему.

Перед тем как продолжить так счастливо начатую накануне разгульную жизнь, Влад решил хорошенько выспаться.

Что он и сделал.

Проснувшись в пять вечера, он, не успев даже толком продрать глаза, начал отрабатывать детали запланированного на сегодняшнюю ночь посещения «Нимфо».

Прежде всего деньги. В них недостатка нет, особенно при наличии у него аванса от Ани в размере двенадцати с небольшим тысяч долларов. Двенадцати?! Но она давала ему тринадцать. Неужели он умудрился за ночь потратить почти тысячу так стремительно дорожающих нынче «зеленых»?

Ну, кажется, так оно и есть. Нет, никогда тебе не быть богатым, Владимир Антонович Свиридов.

Он включил телевизор, где в этот момент передавали очередную авральную сводку курса валюты на ММВБ, и, порадовавшись за свою относительную финансовую состоятельность, углубился в дальнейшие размышления.

Одежда и внешность. Он подумал, что не стоит идти в клуб в своем природном обличье и мелькать там перед глазами людей, которые могут знать его в лицо, даже не будучи осведомлены о роде его деятельности (об этом знало ничтожное количество граждан города).

Он подошел к зеркалу. Полковник Платонов всегда сетовал на то, что природа наделила одного из лучших его «музыкантов» яркой сценической внешностью. Когда в восемьдесят шестом году курсанты «Капеллы» проходили восьмимесячный курс актерского мастерства, который вел, кстати, заслуженный артист СССР, сотрудничающий со спецслужбами, «Стрелец» получил о себе самый лестный отзыв и полушутливое предложение перейти в храм культуры, в театр этого деятеля культуры в случае, если его, Свиридова, попросят из «Капеллы».

Влад подумал тогда, что единственный храм, куда он может попасть после отчисления из спецгруппы, — это церковь, где его будут отпевать. Как выяснилось позже, отчисленные курсанты не могли рассчитывать даже на это. Уставный посмертный минимум — погребальная урна для пепла — и все.

Никаких тебе культурных программ с отпеванием и торжественными похоронами.

…Он решил проблему внешности просто. Надел парик с великолепной по достоверности лысиной, искусно загримировал лицо под почтенного представительного мужчину средних лет. В глаза вставил линзы, меняющие цвет глаз и скрадывающие их выразительный блеск. Надел строгий вечерний костюм. Потом внимательно осмотрел себя в зеркале, откуда меланхолично поглядывал на него пятидесятилетний солидный бизнесмен. Влад остался доволен тотальным изменением своей неподобающе видной для киллера внешности к худшему.