Подарок девушки по вызову - Серегин Михаил Георгиевич - Страница 24

— Люди с таким прошлым, как у меня и у Павла, долго не живут.

— Но что же теперь делать? — беспомощно спросил Кропотин. — И.., и зачем ты вообще помогаешь мне?

Влад серьезно посмотрел на него и наконец ответил:

— Сам не знаю. Просто ты напомнил мне самого себя лет десять назад. Когда я проходил практику высшей школы ГРУ в догорающей афганской войне и в порядке сдачи зачета убил троих моджахедов. А вообще — ничего не спрашивай. Считай, что ты выполнил задание. Если тебя не найдут еще несколько суток, Церетели сам умрет. Я знаю это совершенно точно.

— А зачем им сдался этот Церетели?

— А почему ты не спросил этого у Григоренко и Кривова? Вот точно так же не спрашивай и меня. — Свиридов отпил огромный глоток крепчайшего кофе и неожиданно добавил:

— Он делает огромный бизнес на торговле с Северным Кавказом. Но тебе это знать не нужно. Тебе нужно уматывать отсюда. Деньги у тебя есть?

— А ты? — не отвечая на прямой вопрос Владимира, дрожащим голосом спросил Кропотин и перевел взгляд на Леру, которая на протяжении всего этого долгого разговора курила, прикуривая одну сигарету от другой, и серый сигаретный пепел немногим отличался от цвета ее лица.

Свиридов усмехнулся.

— Посмотрим, — сказал он. — Не исключено, что нам придется улетать вместе.

В этот момент дверь кухни открылась, и ввалился помятый Фокин с сизыми следами укусов на шее, багрово-красным носом и сломанным бананом в правой руке.

— Уф, — сказал он, — чтобы еще раз…

Свиридов расхохотался, не дожидаясь, пока отец Велимир разовьет эту плодотворную тему.

— Ну как дела, Афоня?

— Оч-чень… — лаконично ответил тот и рухнул на табуретку так, что она едва не развалилась под массивной тушей отца Велимира. — Что тут за важное дело?

— А вот какое… — ответил Свиридов. — Пиво у тебя есть?

Глава 9СКОРАЯ МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ

Наутро Мамуке Церетели стало плохо. Синтетический психостимулятор, поддерживавший уровень работоспособности его организма на необычно интенсивной энергоотдаче в процессе жизнедеятельности — как это все пышно именовал профессор Монахов — вызвал утреннюю негативную реакцию.

А быть может, это было последствие недостаточного усвоения или даже частичного отторжения чужой крови. Даже не в ее полном составе, а в составе некоего экстракта, приготовленного по новым технологиям профессора Монахова.

Церетели было очень плохо. Его темные глаза ввалились, профиль еще более заострился и стал восковым, кожа посерела и покрылась мельчайшими капельками пота. Он почти ничего не видел: все расплывалось в мутно-серой пелене.

— Стае… Дамир… Влад… — бормотал он. — Спасите меня…

Он даже не помнил сейчас, что Влад — Владимир Свиридов — уже играл не на его стороне.

А у Перевийченко были свои методы спасения.

Он приставил пистолет к голове Михаила Иннокентьевича и во всеуслышание поклялся, что, если Церетели умрет, гениальные мозги профессора Монахова разлетятся в радиусе минимум десяти метров.

Впрочем, того нисколько не смутило подобное обещание. Он заявил, что у него все идет по плану, он предупреждал Церетели, что это болезненная и тяжелая процедура, для перенесения которой не хватает наличных иммунных сил организма и требуются стимуляторы, призванные вскрыть глубинные, потаенные источники энергии.

— А вот вы, господин Перевийченко, крупно лоханулись, — профессор употребил жаргонизм так, словно желал подчеркнуть, что не мыслит общения с охраной Церетели на другом языке. — Как же вы умудрились упустить Кропотина и эту… Леру? И даже, говорят, собственного заместителя, который переметнулся на их сторону?

Станислава Григорьевича покоробили слова профессора, и особенно пресловутое «лоханулись». Но Монахов был совершенно прав, и начальник службы безопасности опустил пистолет, в награду за что был угощен еще одной сентенцией маститого медика:

— Если вы не разыщете Кропотина через сутки, я не поручусь за жизнь господина Церетели. Так что не тратьте энергии на бесплодные угрозы, а выполняйте свои прямые обязанности, Станислав Григорьевич.

Перевийченко вздохнул и жестом подозвал к себе переминающегося в углу Дамира, с этого утра исполняющего обязанности Свиридова.

— Ну что там менты?

— Говорят, ищут, — откликнулся тот. — Джип уже нашлы в каком-то засранном дварэ. Говорят, разделали его капытально: колес нэт, всэ винутрэнности видралы, салон обчистылы.., всэ эти аудиосыстемы «пионэровские» и прочее.

— Кто?

— Нэ иначе как местные житэлы. Там двор весь адын к адному — алкащи да нищеброды. Один прямо в салоне спал… «Анапой» обложился и уснул. Его поднялы, он ничего не рулит, че к чему, спращивают — нычего не помнит.., в общем, дохлий номэр.

— А ты слышал, что сказал Монахов?

— Еще бы.

— Так вот, если мы не найдем до завтрашнего утра этого самого бисова Кропотина.., живым, слышишь, только живым.., то Церетели перекинется. А если это случится, то и нам скоро кранты. Зрозумил?

Понятно?

— Куда уж понятнее…

— Так что любой ценой. Пусть Свиридов.., он наверняка с Кропотиным.., пусть он даже половину твоих положит. Любой ценой — живого.

— Вызвал «Скорую», — весело сообщил Афанасий Фокин, который только что выпил две опохмелочных бутылки пива и теперь находился в превосходном настроении.

— Отлично. А теперь звони ты, — приказал Свиридов Кропотину и взглянул на часы: половина восьмого утра. — Только зря это он: оставлять тебе свой балаковский телефон. Совсем тебя там за лоха принимают.

Кропотин послушно набрал номер.

— Алло, — почти тотчас ответил сочный мужской голос, — говорите, я слушаю.

— Андрей Николаевич, это Кропотин.

В трубке на две секунды зависло напряженное молчание, потом голос отозвался, изрядно сбавив в сочности и жизнерадостности:

— Да, Дима. Ты закончил?

— Нет.

— Но как же тогда…

— Нет, Андрей Николаевич, я не закончил, — прервал его Кропотин. — Я попал в тяжелейшую ситуацию. Мне нужно встретиться с вами.

— Ты не можешь говорить?

— Возможно, меня прослушивают и даже сейчас придут сюда. Я перезвоню вам. Постарайтесь дождаться моего повторного звонка.

— Тогда звони мне не сюда, а на мобильный у меня в машине. Номер помнишь, надеюсь?

— Да, конечно.

— Тогда я еду. Перезвони.

— Вот и замечательно! — почти выкрикнул Дмитрий.

— Но что случилось? Тебя…

— Ни слова больше, Андрей Николаевич, — опять перебил его Кропотин. — У меня совсем нет времени. Переговорим после.

— Отлично, — сказал Свиридов, — сыграно впечатляюще. Теперь осталось перезвонить ему из аэропорта.

— А зачем Фокин вызывал «Скорую»? — тревожно спросил Кропотин. — С кем-нибудь плохо?

— Увидишь, — лаконично проговорил Свиридов, подводя Диму к окну. — Смотри сам.

Окно выходило в огромный, на несколько домов, пыльный двор с несколькими расходящимися от него дорогами.

— И что? — недоуменно спросил Кропотин.

— А вот и мой Буравчик! — весело проговорил также глазеющий в окно отец Велимир, тыча пальцем в только что въехавший во двор «рафик» с красными крестами «Скорой помощи» и включенными мигалками. — Небось так скоро к какой-нибудь постинфарктной старушке никогда бы не поспел.

— Твои только приехали, а мои вон — давно стоят под деревцем, — сказал Свиридов. — Идиоты!

— Кто это — твои?

— А вон, посмотри на того хлопца с эйнштейновским лбом, что сейчас высунул свою физиономию во-о-он из того раздолбанного «Форда». Этот «Форд» все время стоит у церетелиевского офиса.

Тоже мой бывший подчиненный. Сыщики! — презрительно фыркнул Влад.

Свиридов был прав. Метрах в пятидесяти от фокинского подъезда, в тени толстого раскидистого вяза стоял пыльный серый «Форд» с разбитой фарой, чуть помятым бампером и треснувшим лобовым стеклом, что придавало этому в целом приличному авто довольно затрапезный вид.