Бабочка - Шарьер Анри - Страница 33

Индейцев, которые приютили меня, зовут гуахирос. Они обитают на берегу моря и в пустыне, у подножия гор. Племена, населяющие горы, зовут мотильонс. Через несколько лет мне придется иметь дело с ними. Гуахирос ведут окольными путями торговлю с Венесуэлой. Они дают свой жемчуг и черепах белому индейцу. Черепах весом в 150 килограммов доставляют живыми. Черепахи в Ориноко и Марони намного крупнее — их вес доходит до 400 килограммов, и они имеют два метра в длину и один — в ширину. Лежа на спине, они не в состоянии двигаться. Я видел черепах, которые выжили после трехнедельного пребывания на спине без воды и пищи. Большие зеленые ящерицы — довольно лакомое блюдо. У них вкусное — белое и мягкое мясо и вполне съедобные яйца, которые пекут на солнце. Отталкивает только их внешний вид. Возвращаясь с работы, Лали приносит домой свою долю жемчужин и отдает ее мне. Я кладу их в деревянную кружку, не сортируя — крупные, средние и мелкие вместе. Отдельно, в портсигаре, я держу 12 жемчужин: две розовые, три черные и семь цвета стали — все на удивление красивые. Я очень дорожу жемчужиной, которая по форме и размеру напоминает фасоль. У этой жемчужины три цвета, и в зависимости от погоды выделяется один из них. Племя существует только благодаря торговле жемчугом и черепахами. У индейцев много вещей, которые не находят здесь применения, и в то же время недостает многих предметов первой необходимости. Во всей деревне, например, нет ни одного зеркала. Среди обломков выброшенного на берег корабля я нашел квадратную доску величиной в сантиметров сорок по диагонали и покрытую никелем. С помощью этой доски мне удавалось побриться. Я веду себя очень осторожно: не делаю ничего, что могло бы задеть самолюбие вождя или старого индейца, который живет в четырех километрах отсюда, окруженный змеями, двумя козами и дюжиной овец. Это колдун гуахирос. Благодаря такой политике, никто мне не завидует и не относится враждебно. После моего двухмесячного пребывания здесь, абсолютно все считают меня своим. У колдуна имеется и несколько десятков кур. Ни в одной из деревень, которые я посетил, мне не пришлось увидеть домашних животных, и потому я полагаю, что право владеть ими предоставляется только колдуну. Каждый день к дому колдуна вереницей тянутся индианки с плетеными корзинами на головах, наполненными свежепойманной рыбой. Они приносят ему испеченные утром кукурузные лепешки. Иногда, довольно редко, они возвращаются от него с яйцами и жирным молоком. Однажды колдун прислал мне яйца и отполированный деревянный нож. Лали объяснила мне, что он хочет видеть меня. Она вложила мне в руку нож и жестами показала, в каком направлении я должен идти. Затем села ждать меня в тени огромного кактуса.

Старый индеец живет в тошнотворной грязи, в шалаше, покрытом вывернутой наизнанку коровьей кожей. Посреди шалаша — три камня и постоянно горящий костер. Он спит не в гамаке, а в некоем подобии кровати, сооруженном из веток. Шалаш довольно велик — он занимает площадь не менее двадцати квадратных метров. В нем нет стен, если не считать нескольких подветренных деревянных балок. Я видел у него двух змей — одна длиной в три метра и толщиной с руку, а вторая длиной в метр и с желтой меткой на голове. Не могу понять, как умещаются в шалаше козы, куры, овцы да еще осел! Старый индеец изучает меня со всех сторон — я гол, как червяк — и усаживает меня на камень подле огня. В костер он подкладывает зеленые сучья, которые заполняют шалаш дымом и запахом мяты. Дым душит меня, но я почти не кашляю. Десять минут я жду, пока все это кончится. Старик подает мне две индейские набедренные повязки — одну из овчины, а другую из змеиной кожи, мягкую и податливую, как перчатка. На руку он надевает мне браслет, сделанный из полосок козьей, овечьей и змеиной кожи. Ширина браслета десять сантиметров и по желанию ее можно изменять.

На левой лодыжке индейца — открытая язва величиной с монету, покрытая мухами. Время от времени он их отгоняет, но когда они слишком надоедают, он посыпает рану пеплом. Мое посвящение в индейцы закончилось, и я собираюсь уходить. Старый знахарь подает мне маленький нож, похожий на тот, который он посылал мне, когда захотел меня увидеть. Позже Лали объяснила мне, что если я хочу навестить колдуна, я должен послать ему этот нож, и в случае, если он согласен меня принять, я получу от него в ответ большой нож. Прощаясь с индейцем, я обратил внимание на множество морщин на его лице и шее. Во рту у него осталось всего пять зубов — три на нижней челюсти и два на верхней. Веки над его миндалевидными глазами настолько тяжелые, что, когда он закрывает глаза, они кажутся двумя круглыми пулями. У него нет ни бровей, ни ресниц — только прямые, черные и красиво расчесанные волосы, которые спускаются до плеч. Как и другие индейцы, он носит челку.

Голым я чувствую себя очень неловко. А, да все равно! Ведь я на свободе, а свобода — достаточная компенсация за столь небольшое неудобство. Лали смотрит на мои бедра и покатывается со смеху. Зубы у нее так же красивы, как и жемчужины, за которыми она ныряет. Она внимательно изучает браслет на моей руке, а затем обнюхивает меня, чтобы проверить, прошел ли я через дым. Надо сказать, что у индейцев чрезвычайно развито обоняние.

Я настолько привык к этой жизни, что мне не следует оставаться здесь слишком долго: потом исчезнет желание покинуть это место. Лали очень хочет, чтобы я был более активен в нашей совместной жизни. Она видела меня во время рыбной ловли и знает, что я умею грести и хорошо управлять лодкой. Поэтому я боюсь, что она попросит меня править лодкой во время ловли жемчужниц — это чревато осложнениями. Лали — лучшая ныряльщица среди девушек деревни — ее лодка возвращается всегда с самым богатым уловом. Молодой индеец, который правит ее лодкой — брат вождя. Если я пойду с Лали, он потерпит убытки, а этого допустить нельзя. Лали понимает, о чем я думаю, и снова приводит свою сестру. Та прибегает, счастливая, и входит в мою дверь. Это очень символично. Обе они выходят через большую дверь, выходящую на море и здесь расстаются: Лали поворачивается и входит в свою дверь, а маленькая Зорайма входит в мою дверь. Грудь Зораймы величиной с мандарин, а волосы спускаются лишь до скул. Всякий раз, когда сестра зовет ее, обе они умываются и раздеваются, войдя в комнату. Девочка по утрам всегда уходит грустной, оттого, что я не могу любить ее.

Индеец, напарник Лали по ловле жемчужниц, сильно повредил колено. Мужчины отнесли его к знахарю, и тот наложил на колено «гипс» — немного известняка. Мне пришлось утром выйти в море с Лали. Отплытие прошло удачно. Лали искрится радостью от того, что я рядом. Перед погружением в воду она растирает тело жиром. Я отвел лодку немного дальше обычного и думаю, что здесь довольно глубоко — вода темная и, наверно, очень холодная. Мимо нас проносятся акулы, и я говорю об этом Лали. Она не обращает на это ни малейшего внимания. 10 часов утра. Ярко светит солнце. Свернутый мешочек Лали держит под левой рукой, нож в чехле висит на ремне, и она ныряет, не отталкиваясь от лодки. Во время первого погружения Лали изучает местность и потому возвращается с неполным мешочком. Мне в голову пришла гениальная мысль. В лодке я нашел моток кожаных полосок. Конец мотка я привязал двойным узлом к мешочку. Во время спуска я размотал клубок, и Лали потащила за собой длинную полосу кожи. Видимо, она поняла мою идею, так как поднялась на поверхность уже без мешочка. Она держится за борт лодки, отдыхая после продолжительного спуска, и жестами просит меня вытащить мешочек. Я тяну, но он застревает, зацепившись, видимо, за коралл. Она ныряет, высвобождает его, и я опорожняю наполовину заполненный мешок. В то утро Лали восемь раз ныряла на глубину пятнадцать метров, и мы почти наполнили лодку. Когда Лали поднимается, края лодки оказываются всего на два пальца выше поверхности воды. Я хочу поднять якорь, но лодка настолько нагружена, что нам грозит опасность потонуть. Приходится отцепить якорный канат и привязать к нему весло, которое будет плавать на поверхности до нашего возвращения. Без особых проблем мы добираемся до суши.